Збигнев Войцеховский - Раневская, которая плюнула в вечность

• Название: Раневская, которая плюнула в вечность
• Автор: Збигнев Войцеховский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-74408-4

«Если человек хочет жить, медицина бессильна!» – сказала Фаина Георгиевна Раневская. Перефразируя ее, скажем так: если Раневская любила кого-нибудь или ненавидела, то принудить ее изменить своим чувствам было невозможно. Эта замечательная книга посвящена взаимоотношениям актрисы с мужчинами. Именно они, представители сильного пола, помогли в полной мере раскрыться личности Раневской – очень талантливой, умной, сильной, благородной, но вполне земной и не лишенной человеческих слабостей женщины. Она была не только по-настоящему народной артисткой, но и замечательным человеком, жила по полной программе, а не существовала. Нам и сейчас можно многому у нее научиться…

---

Ну, давайте признаемся честно: кто не знает Эйзенштейна? Да не нужно краснеть, ничего страшного на самом деле в этом нет, если и не знаете. Почему вы должны знать Эйзенштейна? Раневская – это актриса, женщина-легенда, настоящая умница. А Эйзенштейн – режиссер. Да, великий и очень раскрученный. Но, как говорится, широко известный в узких кругах.

Допустим, ваша жизнь связана с театром, телевидением, созданием спектаклей, фильмов. Тогда – да, знать этого режиссера вы просто обязаны. Он, добавлю, создал куда меньше фильмов, причем совсем не таких смешных и интересных, как Леонид Гайдай, например. И роли на экранах не играл. Так почему его должны знать через полста лет после смерти самые обыкновенные жители России? Фильм «Броненосец «Потемкин» – это совсем не «Джентльмены удачи»!

Но для своего времени Эйзенштейн – фигура, величина, глыба, мыслитель и создатель. Режиссер с мировым именем.

И вот в каком-то там древнем году – война с немцами, которая Вторая мировая, или Великая Отечественная, еще не началась – вызывает товарищ Сталин, вождь всего советского народа, к себе Эйзенштейна и говорит, что нужно, мол, сделать хорошее кино.

Эйзенштейн тут же спросил, какое именно. Он сразу понял, что если уж сам товарищ Сталин забеспокоился новым кино, то тут ни шутить, ни спешить не стоит.

Товарищ Сталин начал издалека.

Он рассказал о том, что в неустанном труде, в деле построения нового мироустройства на такой огромной территории нельзя забывать, что фундамент-то был сделан не нами, а до нас. Крепкий фундамент, надежный. Так почему мы, большевики, делаем вид, что такого фундамента вроде как бы и нет? Это же, мол, неправильно. Как вы считаете, товарищ Эйзенштейн?

Товарищ Эйзенштейн осторожно согласился с товарищем Сталиным, что история Российского государства содержит в себе много хороших… нет, поучительных моментов.

– Это хорошо, что вы понимаете всю суть вопроса. – Сталин легонько ткнул в грудь Эйзенштейна погасшей трубкой. – Почему мы должны скрывать, прятать, замалчивать то хорошее, что было до нас? Разве на Куликовом поле сражались не русские люди? И если их вел князь – значит, это был на тот момент великий человек, если была одержана победа. А вот, скажем, цари. Они были разные. Мы, конечно, строим самое справедливое государство, где власть принадлежит народу. Но было в истории время, когда народ, в силу своей необразованности, не мог видеть всех направлений и перспектив развития. И тогда царю приходилось идти на непопулярные меры, но вести за собой людей. Делалось это ради всего государства, а не какой-либо зажиточной части бояр. Как вы считаете, товарищ Эйзенштейн? Такие люди были в российской истории?

Режиссер все понял.

– Товарищ Сталин, я думаю, что фигура царя Ивана Грозного, поставившего себе целью объединить русские земли и создать сильное государство, достойна нашего внимания.

– Вы правильно думаете, товарищ Эйзенштейн. Когда вы будете готовы приступить к съемкам фильма?

Из кабинета Сталина Эйзенштейн не выходил – он буквально летел. Еще бы: царь Иоанн Грозный! Глыба! Эпоха! Личность!

А мы-то с вами сегодня понимаем, зачем был нужен Сталину мертвый царь? Сперва вся новая большевистская Россия шарахалась от царей, как черт от ладана, и вдруг на экранах появится царь! Да еще в качестве положительного героя!

Давайте вспомним один любопытный момент. Чисто литературный. Помните такого писателя Алексея Толстого? Того самого, который написал бессмертную «Аэлиту»? А ведь он еще и роман создал, огромный, толстый. «Петр Первый» называется. Вот что удивительно: за этот роман Алексей Толстой получил Сталинскую премию, был обласкан партией и правительством на самом высоком уровне. Даже Шолохов с его «Тихим Доном» и «Поднятой целиной» был не столь почитаем товарищем Сталиным.

Что же случилось? Почему и зачем советскому правительству вдруг спешно понадобились мертвые цари России?

Ларчик открывается в два поворота ключа.

Первый поворот: историческая правда, наши корни. Людям свойственна память. Именно она позволяет создать самое мощное чувство любого настоящего гражданина – патриотизм. Если у человека нет памяти, из него не сделаешь гражданина своей страны. Именно по этой причине 6 января 1943 года на форме бойцов и командиров Красной армии вдруг появляются погоны. Вся история, преподаваемая на советский манер, перевертывается с ног на голову. В один ряд идут уже не проклятые царские генералы, а выдающиеся российские полководцы: Нахимов, Ушаков, Суворов, Кутузов…

Второй поворот ключа: роль личности в истории.

Тут случилась вот какая закавыка. Кое-какие большевики начали осторожно распространять мнение, что, дескать, партия – орган коллективного правления, а вот товарищ Сталин единолично руководит. Как-то неправильно получается. Не пора ли товарищу Сталину потесниться у руля?

В ума и сердца людей того времени нужно было в самом срочном порядке решительно вбрасывать красивые легенды о руководителе, о радетеле за общее благо, об умном, далеко глядящем лидере. Вот появился на экране не очередной герой минувшей Гражданской войны, а князь Александр Невский. Чтобы понял народ ясно и бесповоротно: общий героизм – дело нужное и решительно необходимое. Однако без умелого руководителя оно гроша ломаного не стоит.

Нетрудно догадаться, что фильм Эйзенштейна о царе Иване Грозном должен был провести самую прямую аналогию с тогдашним временем. Царь в одиночку, сражаясь против тугодумных бояр, создал великую державу. Сейчас товарищ Сталин руководит строительством нового Советского Союза.

Эйзенштейн понял, что от него хотят. Да, это был заказ, но мастер увидел в этом фильме великие возможности для раскрытия не только своего таланта, но и мастерства актеров. Царь Иван Грозный – это была поистине мировая величина, одна из самых загадочных личностей в русской истории. Перед Эйзенштейном вдруг раскрылась настоящая целина, и в руках у него был пропуск на любые работы, проводимые здесь. Он не сомневался в том, что сделает фильм!

Сценарий кинокартины был готов в самое короткое время. Одновременно с работой над ним шел поиск актеров. Потому что режиссер понимал: больше половины успеха фильма – в отличной игре, в умении актеров прочесть и раскрыть замысел режиссера.

Вот тут-то и пряталось первое препятствие. Уже тогда партия очень бдительно следила за тем, какие актеры исполняют те или иные роли. Вот товарищ Жаров? Нет вопросов – хоть какую роль, главное – положительную.

Товарищ Раневская? Нет, только задний план. Она не положительная.

А ведал всем этим специально созданный комитет по кинематографии, цепной пес советской идеологии. И руководил данной конторой товарищ Большаков. Вот такая звучная фамилия была, запоминайте. Она еще у нас всплывет.

Товарищ Большаков вычеркнул Фаину Раневскую из списка актеров фильма «Иван Грозный». Раньше вы уже прочитали про это: «Семитские черты лица Раневской очень явственно проступают на первом плане». К слову сказать, на ту роль утвердили актрису, которая ну никак не отвечала требованиям госкомитета в отношении чистой славянской внешности.

Эйзенштейн оказался в такой ситуации, что хоть плачь. Дело в том, что он уже не только пригласил Раневскую на съемки фильма, но и снял несколько эпизодов. И то, как Фаина Раневская играла на сцене тетушку Ивана Грозного, было именно видением режиссера!

Раневская не просто угадала замысел Эйзенштейна. Она привнесла в свою героиню новые, глубокие черты, раскрыла этот персонаж во всей полноте.

И тут – запретить. Убрать. Заменить.

Эйзенштейн был в бешенстве.

Все его попытки переубедить Большакова и комитет ни к чему не привели. Он понял, что проиграл.

Раневская, конечно же, уловила ситуацию ничуть не хуже Эйзенштейна. Она вынуждена была проглотить острый ком обиды, дичайшей несправедливости. Но где-то в глубине души Фаина Георгиевна считала, что режиссер сделал не все возможное для того, чтобы отстоять для нее эту роль.

Давайте с этим согласимся. Да, был товарищ Большаков и комитет по кинематографии. Но был и Сталин, в кабинет которого допускался Эйзенштейн. Вполне возможно, что сам режиссер не пошел на сознательное обострение конфликта с Большаковым, ведь от этого функционера тоже немало зависело. Как говорится, не стоит прыгать через голову.

Вряд ли Большакову понравилась бы настойчивость Эйзенштейна, выразившаяся в отстаивании списка актеров в кабинете у самого великого вождя. Может быть, Эйзенштейн, весь поглощенный фильмом, решил, что не такая уж и большая беда для Фаины Раневской – отсутствие роли. Тем более что сама артистка ставила кино все же ниже театра как вида искусства.

Но как бы то ни было, Фаина Раневская имела право на обиду.

Великий режиссер начал работу без Раневской, с новой актрисой, утвержденной на самом верху. Но чем дальше шли сцены, тем больше он отчаивался. Та персона, которую играла актриса, назначенная коммунистами, была именно тетушкой – этакой дородной, старомодной, озабоченной своими бочками с капустой и огурцами в погребах, питанием племянника. А нужна была пружина, некий движитель, носитель импульса, незаурядный ум. Интересы тетушки Ивана Грозного должны были быть шире кадок в погребе.