Войо Терич - Семь бойцов

• Название: Семь бойцов
• Автор: Войо Терич
• Издательство: Ордена Трудового Красного Знамени ВОЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СССР
• Жанр: О войне
• Год: 1969

Их собралось семеро. У каждого перед глазами еще стояла картина боя. Гибли командиры, товарищи. Много их пало в неравной борьбе… И теперь семь бойцов продолжали путь на восток, пробиваясь к своим.

Роман Терича «Семь бойцов» рассказывает об одном из центральных эпизодов героической борьбы народов Югославии против немецко-фашистских захватчиков летом 1943 года.

---

Мне приходилось видеть, как охотники загоняли волка в узкое с отвесными берегами русло пересохшей речушки. Бедняга скрывался в кустах, прижатый к скале, а перед кустами полукругом бесновались собаки.

И я попытался поставить себя на место бандитов. Отчетливо, как на киноленте, увидел я нас — мужчину и женщину в пещере. Можно ли нас считать разбойниками? Безусловно, нет. Ведь мы сражаемся против оккупантов, пришедших на нашу землю. А вот эти бандиты только помогают врагу.

Несмотря на нашу крайнюю бережливость, запасы патронов у нас уменьшались. «Нужно обуздывать свое бешенство, иначе скоро останемся без боеприпасов…» Я подгреб к себе тридцать штук патронов, что лежали между мной и Аделой. Она никак не реагировала на это движение и продолжала наблюдать за противником, убежденная, что я знаю, как следует поступить. Адела видела разгром сильной дивизии, и эта наша схватка — ничто по сравнению с тем — мелкая стычка, короткая интермедия войны, передышка перед большой бурей. В глубине души девушка, может быть, и испытывала затаенный страх, но выглядела она собранной и спокойной. Я посмотрел на нее долгим взглядом. Это была минута, когда пулеметчик молчал. Но вот снова затрещали выстрелы, и я опять прильнул к брустверу.

Мягко уходил вниз склон. У подножия — сине-зеленый венчик сосновой рощи. Вдали в голубоватой дымке утопали пастушьи хижины, огромными платками расстилались луга с редкими лиственницами. Еще дальше, словно безжалостный стальной нож, безмолвствовал гребень. Ветер раскачивал стебли белых и желтых полевых цветов рядом с мертвым бандитом. Так же пышно они цвели по правой стороне от пещеры. По этой стежке ночью куницы выходят на свои подвиги или испуганный заяц промчится выше в горы. Стежка петляла, терялась в зарослях черники, словно в крохотном туннеле, и выходила прямо к одному из утесов. Затем, проворно обогнув его, исчезала из поля зрения на добрых сто пятьдесят метров. Снова появлялась она далеко внизу, и я с трудом уже мог различить ее в бинокль.

— Слишком высоко они стреляют, — сказала Адела.

— Перед нами камни, и они это понимают.

Я знал многих людей, которые стреляли под обрез цели. Этот методично бил по потолку пещеры. Уже много пуль валялось внутри.

Адела, видимо, не понимала подлинного смысла такой стрельбы. Однако стоило ли ей объяснять, что одна из таких пуль рикошетом может вонзиться нам в спину, в позвоночник и даже, скорее, в затылок?

— Боя не слышно, — проговорила опять Адела, так как далекая перестрелка, которая доносилась с самого утра, смолкла.

— Сейчас не слышно.

— Кто-то отступил.

— Вероятно.

— Может, наши прорвались?

Злоба и ненависть к этой сволочи, сидевшей внизу, снова охватили меня, как будто только они и были виновниками всех наших бед. Они, наверное, специально заставляют меня истратить все патроны! От этой мысли у меня пересохло в горле. Я отпил воды из фляги и прилег за камнем, сам себе напоминая затаившегося раненого тигра.

У одного из тех, что палили по нас, была привычка чуть приподниматься над своим укрытием. Я подстерегал его, весь дрожа от злости. В бинокль я еще раз внимательно осмотрел их укрытия. Одно находилось прямо напротив нас. Два других — чуть левее первого. В одном из них я заметил какие-то трещинки. По форме они напоминали нос: я так и прозвал этот камень бабьим носом. Потом опустил бинокль и стал целиться.

Бандит словно отскочил от моих глаз, пронзающих его укрытие, и упал. Я облегченно вздохнул и стал наблюдать в бинокль…

Бандит был ранен. Его оттаскивали в сторону, а он, видимо, возражал, размахивая руками. На рубахе его была видна кровь. В душе я ликовал, хотя и понимал, что теперь бандиты озлобятся против меня еще больше.

С неба снова посыпался свинцовый дождь. Что заставляет людей уничтожать друг друга? Моя жизнь тоже каждый день висит на волоске. Смерть от самой Сутьески крутыми тропами тянется за мной по пятам. Мы шли на восток. Там рождается солнце, там родилась революция. Я верю в свою идею, и это поможет мне спокойно погибнуть на этих камнях — без слез, без сожаления.

XXIII

Я был настороже. Пулеметчик снова осыпал пригоршнями пуль потолок нашей пещеры. Он строчил, почти не останавливаясь. Пороховой дым и пыль лезли в ноздри. Хорошо хоть ветер разгонял их. А пули все летят и летят, как семена, брошенные на ветер злым духом. Больше всех усердствовал пулеметчик. Он выпускал очередь за очередью — стрелял уверенно и как-то даже вызывающе, словно говоря: «Бей и ты, но я-то все равно оторву тебе башку».

На мгновение мне вспомнилась схватка Белого Клыка с бульдогом. Белый Клык рвал противника в клочья, а тот впился ему в горло и медленно сжимал челюсти, лишая дыхания.

Адела уже не казалась такой спокойной, как раньше. Я, конечно, не был слишком внимателен. Или нежен. Или предупредителен. Сейчас было не до этого. Я лишь изредка бросал на нее беглый взгляд.

Я пытался не терять самообладания, хотя чувствовал, что у меня не хватит сил выдержать еще одно такое окружение. Только бы дождаться ночи! Тогда мы наверняка вырвемся из этой звериной пасти…

— До ночи не больше трех часов, — проговорила Адела..

— Меньше.

Я спрятался за камень, так как пули запели чаще над нашими головами. Вызывающе и хмуро поглядел в небо. Мы загнаны в клетку, и я ненавидел все, даже небо, что скучающе смотрело на нас.

На опушке леса мелькнули тени. Адела начала нервничать. Она устала от палящего солнца, от нудного, утомительного лежания за камнем. Вдруг она поднялась со своего места. Я бросился к ней и оттолкнул в глубину пещеры. Адела послушно опустилась на голый пол. В глаза бросилась ее бледная тревожная улыбка. Я поправил камни на бруствере.

Вдруг что-то мелькнуло в воздухе и ударило в скалу. Туча мелких осколков, пыли, камешков и травы чуть не засыпала вход в пещеру. Протерев глаза, я увидел в просвет бруствера, что бандиты подтащили миномет. Он только что и бабахнул. Значит, винтовок и автоматического оружия для нас оказалось мало. Теперь у противника появилась и артиллерия.

Несмотря на разрыв мины, Адела казалась как никогда спокойной. Я удивлялся самообладанию этой хрупкой женщины. Вспомнились слова Минера: «Они могут нас убить, как и мы их, но мы не станем им помогать убивать нас».

XXIV

В долине снова появилось облачко дыма. «Вторая мина!»— мелькнуло в голове. В этот момент Адела привстала со своего места, то ли не выдержав ожидания, то ли чтоб лучше разглядеть происходящее… Вся наша пальба показалась мне игрушкой по сравнению с этим ударом молота. Осколки камня заполнили пещеру. Пыль и пороховой дым ударили мне в лицо, и на мгновение я потерял зрение…

Первое, что я увидел, придя в себя, это ее разметавшиеся волосы. Меня обожгла страшная мысль. Адела мучительно переворачивалась на спину. На груди у девушки выросла темно-красная роза.

Я подполз к Аделе. Она печально и как будто иронически смотрела на меня. Кривая усмешка появилась на ее губах. Девушка теряла сознание. Пытаясь перевязать ей рану, я лихорадочно рвал свою рубашку. Я забыл обо всем на свете, целиком посвятив себя обязанностям санитара. И не сразу понял, что у бандитов больше не было мин. Они опять стреляли из винтовок.

Ее ранило в грудь. Рана была рваной и глубокой. Придя в себя, девушка пыталась что-то сказать, но силы оставляли ее. Кровь сочилась сквозь повязку.

Что хотела сказать мне Адела? Хоть бы услышать от нее одно-единственное слово! Может, это самое драгоценное слово для меня…

В перерывах между боями я часто сиживал среди бойцов, слушая шепот деревьев. Ребята шутили или чесали языки. Случалось, что новички, смущенные новой обстановкой и тем, что они пришли на место погибших, нарочито развязно, скрывая робость, рассказывали о каких-нибудь военных действиях и о своих успехах в них. Я всегда чувствовал разницу в тоне старого опытного солдата и новичка.

Стоило мне лишь вспомнить подобные эпизоды, как промелькнула мысль, что этим, внизу, удалось добиться мщения.

— Подойди, — наконец выговорила Адела.

Я придвинулся к ней еще ближе. Ее жаркая ладонь коснулась моей руки. И это было так же прекрасно, как самый чудесный летний день, как знойное дыхание неба. Но рука ее становилась слабее, и это вернуло меня к действительности. Я хотел чувствовать сейчас только ненависть к ее убийцам, а ее рукопожатие и глубокий взгляд разрывали мне сердце. Я боялся раскиснуть. Ведь тогда я перестану быть бойцом и не смогу оказывать сопротивления. Я легонько высвободил свою руку и произнес довольно сухо:

— Потерпи. Скоро зайдет солнце.

— Ты, — прошептала она, — ты грубиян. Будь ты проклят, если позабудешь меня.

Я молчал, чувствуя, как со всех сторон меня обступает одиночество.

— О, нет. Ты не грубый. Ты мой.

Я продолжал молчать, сгорбившись, как нищий.