Грегори Кларк - Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира

• Название: Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира
• Автор: Грегори Кларк
• Издательство: Издательство Института Гайдара
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93255-338-1

Почему одни страны так богаты, а другие так бедны? Почему промышленная революция — и беспрецедентный экономический рост, который начался вместе с ней, — произошла в Англии в конце XVIII века, а не в каком-то другом месте или в какое-то другое время? Почему индустриализация не сделала весь мир богатым — и почему она сделала многие страны еще беднее? В своей книге "Прощай, нищета!" Грегори Кларк рассматривает эти непростые вопросы и предлагает новый взгляд, в соответствии с которым культура, а не эксплуатация, география или ресурсы, объясняет богатство и бедность народов. Эта книга, бросающая блестящий и трезвый вызов идее, что бедные общества могут стать экономически развитыми благодаря внешнему вмешательству, способна изменить наше понимание мировой экономической истории.

---

Мы ни в коем случае не хотим сказать, что люди, населявшие оседлые аграрные экономики накануне промышленной революции, стали более умными по сравнению со своими предками из числа охотников и собирателей. Ведь, как указывает Джаред Даймонд, охотникам и собирателям для выживания и воспроизводства требуется много сложных навыков[227]. Это иллюстрируется на рис. 9.7, где показано распределение заработков в группе сельскохозяйственных рабочих разных возрастов в Англии 1830-х годов по сравнению с распределением дохода у охотников аче (измеряемого в килограммах мяса на охотника в день). Английские сельскохозяйственные рабочие лучше всего зарабатывали в 20-летнем возрасте, в то же время возраст самых удачливых из охотников аче превышает 40 лет, несмотря на то что пика физической силы аче достигают на своем третьем десятке[228].

ИСТОЧНИКИ: Данные об охотниках и собирателях: Walker et al., 2002, p. 653; данные о заработке английских сельскохозяйственных рабочих: Burnette, 2006.

РИС. 9.7. Величина дохода в общинах охотников исобирателей и сельскохозяйственных общинах в зависимости от возраста

Несомненно, что охота в отличие от сельскохозяйственного труда была сложным делом, на обучение которому уходили годы. Соответственно, дело вовсе не в том, что жизнь в аграрном обществе делала людей более умными. По отношению к среднему человеку разделение труда, существующее в аграрном обществе, упрощало работу и повышало ее однообразие. Суть нашей аргументации состоит в том, что аграрная экономика вознаграждала экономическим, а соответственно и репродуктивным, успехом определенный набор навыков и типов поведения, резко отличавшийся от того, который позволял достичь наилучших результатов в доаграрном мире: например, отныне стала цениться способность повторять простые монотонные действия час за часом, день за днем. Разумеется, нет ничего естественного или гармоничного в предрасположенности к труду, сохраняющейся даже после того, как удовлетворены все основные потребности, обеспечивающие выживание.

Сила отбора, основанного на выживании богатых, также, по-видимому варьировалась в зависимости от условий, в которых жило конкретное оседлое аграрное общество. Так, в XVII веке в условиях Новой Франции (Квебек) с ее жизнью на фронтире, где земля имелась в изобилии, люди были малочисленны, а заработки крайне высоки, наибольшего репродуктивного успеха достигали беднейшие и наиболее неграмотные[229]. Чем более стабильным становилось общество, тем сложнее было добиться репродуктивного успеха путем войн и завоеваний и тем выше были шансы того, что в дело вступят вышеописанные механизмы.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что Китай, несмотря почти на целое поколение жизни при коммунистическом режиме в его крайних проявлениях в 1949–1978 годах, не претерпел никаких изменений как общество, пронизанное духом индивидуализма и капитализма. Никаким мечтателям-утопистам не справиться с результатами 10 тысяч лет существования общества в условиях мальтузианского естественного отбора.

В главе 8 мы видели, что в основе экономической теории лежит идея о том, что за различиями в экономических успехах обществ стоят стимулы, порождаемые различными социальными институтами. Как считают экономисты, при наличии одних и тех же стимулов и одной и той же информации все люди в экономическом плане будут вести себя одинаково. В данной главе нами установлено, что по отношению к истории доиндустриального мира это допущение является необоснованным. Принципиальные предпочтения людей под давлением мальтузианского отбора изменялись по мере того, как мир приближался к промышленной революции.

В последующих главах мы покажем, каким образом это давление, с разной силой действовавшее на разные общества, помогает объяснить природу промышленной революции и дать ответ на вопрос о том, почему она произошла именно в том месте и в то время.

Часть II. Промышленная революция

10. Современный экономический рост: богатство народов

…вот, Я заключаю завет: пред всем

народом твоим соделаю чудеса,

каких не было по всей земле

и ни у каких народов…

Исход, 34:10.

Около 1800 года в северо-западной Европе и Северной Америке завершилось длительное заточение человека в мальтузианском мире. Жесткая связь между численностью населения и уровнем жизни, из-за которой любое увеличение населения немедленно приводило к снижению заработков, была решительно разорвана. Например, с 1770 по 1860 год население Англии утроилось. Тем не менее реальный доход, вместо того чтобы резко сократиться, возрос (рис. 10.1). Человечество стояло на пороге новой эры.

РИС. 10.1. Реальный доход на душу населения и население в Англии по десятилетиям с 1260-х годов

Это внешне внезапное и неожиданное избавление от мертвой хватки мальтузианского прошлого, случившееся в Англии около 1800 года, этот материалистический переход через Иордан, было событием столь радикальным, что оно навсегда получило название промышленной революции.

Тем не менее определение «промышленная» было выбрано неудачно и вводит в заблуждение. Оно прижилось главным образом из-за того, что наиболее заметной из многочисленных перемен, произошедших в Англии, был колоссальный рост промышленного сектора, включавшего хлопчатобумажные и керамические фабрики, сталелитейные и сталепрокатные заводы. В большинстве мальтузианских экономик 70–80 % населения было занято в сельском хозяйстве. К 1861 году в Англии эта доля упала до 21 %. Но, как мы увидим, такое переключение на промышленность произошло из-за особенностей английской географии и демографии. По сути, промышленная революция отнюдь не ограничивалась одной промышленностью. Производительность сельского хозяйства после 1800 года возросла в той же мере, что и производительность всей экономики, и без этого прироста сельскохозяйственного производства современный экономический рост был бы невозможен. Мы вынуждены констатировать, что одно из ключевых событий в истории человечества получило неверное название.

После промышленной революции материальное благосостояние во всех успешных экономиках достигло такого уровня, который в 1800 году никто бы не мог себе представить. Например, на рис. 10.2 приведен доход на душу населения в Англии по десятилетиям с 1260-х по 2000-е годы. После 600 лет застоя доход начиная с 1800 года увеличился почти десятикратно и продолжает свой неудержимый рост. Отметим, однако, что, хотя начало промышленной революции в Великобритании традиционно относят к 1760-м годам, признаков быстрого роста дохода на душу населения мы не видим вплоть до десятилетия 1860-х годов.

РИС. 10.2. Реальный доход на душу населения в Англии, 1260-2000-е годы

В результате промышленной революции граждане экономически преуспевающих стран, таких как Великобритания, США, Франция и Япония, стали невероятно богатыми по сравнению с их мальтузианскими предками.

При этом другая необычная черта современной экономики состоит в том, что в уровне жизни людей в богатых и бедных странах сегодня существует огромный разрыв по сравнению с периодом до 1800 года. В доиндустриальную эпоху общества с наиболее благоприятными демографическими условиями могли стать в три-четыре раза богаче обществ с наименее благоприятной демографией и взирать на своих менее удачливых братьев с невысокого холма. Сейчас же самые богатые страны по сравнению с самыми бедными стоят на вершине высокой горы. Разрыв между богатыми и бедными в современном мире составляет величину порядка 40:1.

Большинство изменений в структуре экономической жизни, свойственной передовым экономикам, непосредственно вытекают из одного простого факта: беспрецедентного, неудержимого, повсеместного роста доходов на душу населения после 1800 года. Не то чтобы образ жизни среднего человека в современной экономике был неизвестен в древних обществах: он подобен образу жизни богачей в Древнем Египте и в Древнем Риме. Различие состоит в том, что сейчас бедняки живут как принцы, а принцы — как императоры.

С ростом доходов переключение потребления с одних товаров на другие происходит предсказуемым образом. Мы уже видели, что при возросших доходах спрос на товары возрастает крайне неравномерно. Важнее всего то, что при высоких доходах потребление пищи увеличивается незначительно. Так, в Германии реальный доход на душу населения с 1910 по 1956 год вырос на 133 %, а потребление пищи на душу населения повысилось всего на 7 %, потребление калорий на душу населения сократилось на 4 %, а потребление белков снизилось на 3 %. Вообще калорийность рациона современного европейца лишь немногим выше, чем в XVIII веке, притом что люди стали в 10–20 раз богаче[230]. Однако состав рациона изменился в сторону более дорогостоящих источников калорий. После того как люди насыщаются калориями, их потребность в разнообразии, выражающемся в виде более дорогих продуктов, становится ненасытной: прощай, хлеб, здравствуй, суши!