Сергей Бабурин - Новая русская империя

• Название: Новая русская империя
• Автор: Сергей Бабурин
• Жанр: Политика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0465-1

Автор этой книги Сергей Николаевич Бабурин — известный российский политический, государственный и научный деятель, председатель политической партии «Российский Общенародный Союз» (позднее «Народной воли» и «Народного союза»). Депутат Государственной думы I, II и IV созывов; заместитель председателя Государственной думы II и IV созывов; ректор Российского государственного торгово-экономического университета — с 2002 по 2012 г.

В октябре 1993 года, когда президент Ельцин и Съезд народных депутатов «отлучили» друг друга от власти, С.Н. Бабурин находился в осаждённом здании Дома Советов; выступал за воссоздание великого русского государства. От этих взглядов Бабурин не отрекся и позже, — в своей книге он рассказывает, как преодолеть политический кризис в России, на каких основаниях возможно образование новой русской империи. По мнению автора, это неизбежно произойдет в ближайшем будущем.

---

Само понятие «империя» (Imperium) пришло от римлян, которые так называли отражение высшей государственной власти, принадлежавшей народу, в полномочиях сначала царей, затем старших магистратов, то есть консулов, преторов, диктаторов, проконсулов, пропреторов, префекта городского и преторианского, цензоров. Младшие магистраты империи не имели. Империя магистрата в зависимости от ее вида давала широкие военные и гражданские полномочия. Высшая степень империи давалась в республике только диктатору. С течением времени смысл понятия «империи» изменился, так стали называть территорию, на которую распространяются правомочия, связанные с этой властью.

Империями назывались Римское государство (30 г. до Р.Х. — 395 г.), позднее — Западно-римская империя (395–476 гг.) и Византия (395—1453 гг.), Франкское государство (начиная с коронации Карла Великого в 800 г.), Священная Римская империя германской нации (962—1806 гг.). Россия называлась империей с 1721 по 1917 год, Франция — в 1804–1814, в 1815 и в 1852–1870 годах, Австрия — с 1804 (с 1868 — Австро-Венгрия) по 1918 год, Германия — с 1871 до 1918 год. Империями были Мексика в 1821–1822 и в 1863–1867 годах, Бразилия — в 1822–1889 годах. В 1804–1806 годах называл себя императором монарх Гаити.

В 1858 году, после упразднения формально существовавшей в Индии империи Великих Моголов, титул императора был перенесен на английского короля, Великобритания стала именоваться Британской империей. С точки зрения формы правления империями были Оттоманская Турция до революции 1922 года, Китай — до революции 1912 года, Корея с 1897 года и до ее присоединения к Японии в 1910 году. Япония до сих пор остается империей.

В правовом отношении империей исторически является монархическое государство, главой которого является император. С позиции сегодняшнего дня можно выделить следующие признаки империи:

1. Значительные размеры государственной территории.

2. Включение в территорию империи территорий многих народов и государств, порой с сохранением на этих территориях не только автономии, но даже ограниченной государственности.

3. Единое вероисповедание, ведущее к существованию общего «национального духа» и торжеству нравственного идеала.

4. Централизованная система органов высшей государственной власти.

5. Сохранение полиэтнического состава и культурного разнообразия при развитии общества.

6. Имперские законы имеют силу на всей ее территории, включая государства, входящие в состав империи.

Наличие наследственной или выборной монархии признаком империи не является, но может быть ее атрибутом.

По внутреннему структурированию территории империи могут выступать и как унитарные государства, имеющие различные автономные территории, и как союзные или федеративные государства.

На историческом опыте пяти евразийских империй — Габсбургов, Османской, Российской, Иранской и Китайской — А. Рибер выделяет три фактора, способствовавших сплочению, приспособляемости и обновлению евразийских империй: имперскую идею, имперскую бюрократию и защиту границ. Он обоснованно указывает на связь концепций власти в империях с традициями и мифами, ибо такие концепции становились частью нравственных и (или) религиозных представлений.

Именно «национальный дух», без которого нет ни национального государства, ни империи, и называл М.О. Меньшиков духом народным, духом кипучей борьбы за существование, духом нужды и энергии, живым духом. Происходила вульгарная фальсификация, когда А. Розенберг проповедовал только расовую основу этого духа, полагая христианство в силу его безрасового массового движения разрушителем государственности. Идеологи нацизма были надлежащими партнерами теоретиков как классового, так и либерально-гуманистического атеизма.

И вот тут мы приходим к неожиданному выводу, что империя перерастает рамки особой формы организации государственной территории или даже самого государства. Империя выступает как государственно-территориальная форма цивилизации, преодолевающая как крайность государственно-правового универсализма, уничтожения национальных организмов с их самобытностью и неповторимостью, так и крайность обособления, самоизоляции нации в своих этнических стандартах и границах. Внешне может складываться впечатление, что цивилизаций больше, чем империй (сравнить, например, количество государств Африки с расово-культурной общностью основной части континента), и наоборот (вспомним многообразие культур Российской империи или СССР). Это не так, просто форму империи достигает не всякая модель человеческого общества, как и сохраняет она ее не вечно.

Именно в империи государство дорастает до цивилизации, «до целого автаркийского и культурного мира». Империя становится универсальным государством. Как уже упоминалось, М.Б. Смолин видит универсализм империи в том, что объединяющей основой, общим мировоззрением становится вероисповедание, религия, а не секулярная политико-экономическая идеология. Религиозное мировоззрение, как подчеркивает ученый, не заменяет национальное, а возводит его как часть в более высокий принцип — вероисповедный, могущий духовно объединить другие народы, усвоившие его с господствующей в империи нацией.

И здесь нам следует помнить, что со времен византийских императоров Константина и Феодосия империя в подлинном смысле слова воспринимается как образ Царства Божия на земле.

Имперская модель мироустройства восходит еще к ветхозаветным пророчествам, отводя центральное место идее удерживающей государственности. «Богоустановленное государство как форма организованного бытия народа в его служении замыслу Божию, — пишет А.В. Логинов, — мыслилось в качестве силы, противостоящей разгулу мирового зла и удерживающей мир от беззакония». Высшим воплощением такой удерживающей государственности является вселенская империя с ее богоустановленной властью, альтернатива этой империи — воцарение в мире Антихриста.

Истинная империя может быть только теократией. Речь при этом не идет лишь о подчинении, как полагал Блюнчли, государственной власти религиозному авторитету. Соглашаясь с А.П. Лопухиным, теократию не следует рассматривать и как какую-либо особенную государственную форму правления в противоположность монархии, олигархии или демократии, как ее понимал Иосиф Флавий, впервые употребивший этот термин. Теократия «выражает только особенное отношение Иеговы к народу, как к избранному, — отношение, выражающееся в духовном главенстве Его над народом посредством обязательства в сохранении договора и исполнении законодательства». А поскольку Иегова все свои отношения к народу мог осуществлять только посредством самого народа, посредством своих органов, взятых из народа, то А.П. Лопухин и предложил понимать теократию как «принцип, дающий общую норму общественной жизни, сообразуясь с которой народ имел полную свободу развития и мог бы вырабатывать из себя, по своим потребностям, историческим обстоятельствам и условиям, все частные формы государственной и общественной жизни». Главное следствие теократического принципа для государственной жизни — социальное, экономическое и политическое равенство всех в государстве, которое лежит в основе всех государственно-общественных отношений.

Отсюда и суть религиозного фундамента императорской власти, дающейся Божественной инвеститурой (предоставлением властных полномочий), которая дошла до Рима, а от него — к Москве от Александра Македонского и эллинистических правителей, основа которой — в персидской этической традиции — использование власти имеет целью победить зло. При этом, как признают исследователи, концепция императора, избранного Богом, в принципе исключает любые правила наследования власти.

Фактор вероисповедания для империи безусловен. Дополнительно к нему необходима энергетика, с которой вероисповедание или подменяющая ее идеология будут соединять и использовать во имя развития элементы государства. Речь идет о той самой пассионарности, когда работа, выполняемая этническим коллективом, прямо пропорциональна уровню пассионарного напряжения. Отсюда и представления Л.Н. Гумилева об этногенезе как дискретном процессе, о биосфере как оболочке Земли, обладающей антиэнтропийными свойствами, о том, что под влиянием христианства первых веков нашей эры сложился самостоятельный византийский этнос, и именно этот византийский христианский суперэтнос стал основой империи, обеспечив ее тысячелетнее существование. В этом отношении истинные империи — это пассионарные государства, воплощающие в любых формах своего существования свою конкретно-историческую сущность.

Империя как состояние государства

Начало XXI века — уникальный период в развитии государств и народов: уточняются механизмы и модели международной интеграции, меняются тенденции экономического, политического и культурного взаимодействия. Едва ли не ключевую роль в этом процессе играет динамика единства и противоборства национального и интернационального, особенного и общего. «Понятие Государства-Нации, по-разному интерпретируемое правителями и народами, становится настоящим пятым всадником Апокалипсиса, которого не предвидел святой Иоанн», — пишет Ж. Бодсон. Притом, что есть в таком подходе и поэтический, и правовой смысл, большая территория получает порой особую государственно-территориальную организацию, при которой единство и взаимосвязь отдельных составных частей государства как территориальной системы обеспечивается с сохранением и даже развитием уникальных (фактически противоречащих системе, внесистемных) элементов.