Кендалл Калпер - Соль и шторм

• Название: Соль и шторм
• Автор: Кендалл Калпер
• Жанр: Иностранное фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-088242-7

Эвери Роу хочет – как все женщины в ее роду – заниматься магией и творить заклинания, которые охраняют остров и отплывающих с него моряков. Но мать почему-то удерживает ее вдали от всего этого и заставляет вести скучную, размеренную жизнь, в которой нет и намека на волшебство. Эвери часто видит один и тот же кошмарный сон, предвещающий несчастье. Она пытается разгадать загадки, которые опутали ее как рыболовные сети, пытается спасти себя и обрести истинное могущество. Но чем ей придется пожертвовать на этом пути – настоящей дружбой, первой любовью, верой в себя?

---

Но он лишь кивнул, тоскливо глядя то на корабли, то на синь океана, простиравшуюся до горизонта. Затем покачал головой, сжав кулаки.

– Я не хотел такой жизни, Эвери! Мне нужны корни. Я хотел обосноваться тут, на земле, обзавестись домом, жениться на хорошей девушке.

Он взглянул на меня и покраснел.

Вновь раздался бодрый звон корабельного колокола, призывающего взойти на борт «Орлиного крыла». Моряки медленно расставались с родными и друзьями, обнимались, махали рукой на прощанье и поднимались по трапу. С минуту Томми смотрел в их сторону, потом порывисто выдохнул и крепко прижал меня к груди.

– Все из-за меня, – сокрушенно сказала я. – Если бы не я, тебе сейчас не пришлось бы…

Томми очень серьезно взглянул на меня.

– Я не виню тебя, Эвери. Я ведь знал, что со мной может случиться всякое. Но когда ты попросила передать записку, ты выглядела такой… напуганной. Твоя мать не права, что держит тебя здесь, как в плену. Тебе не место в Нью-Бишопе, а те, кто думает иначе, просто дураки.

Томми нахмурился, носком сапога отшвырнул в сторону деревянную щепку.

– Я хотел помочь тебе. И сейчас хочу. И если бы мог, сделал бы это снова.

Он выглядел смущенным. Мне захотелось сказать ему что-нибудь особенное, но слова вязли в глотке. Хотелось сказать, что он – самый прекрасный парень из всех, кого я знаю, лучший в мире друг, что я всегда буду помнить о том, что он сделал для меня, и буду скучать, очень скучать! Я хотела сказать, как мне жаль, что моя мать так поступила с ним и что будь моя воля, отдала бы что угодно, лишь бы он остался. Но на острове Принца говорить парню такое не принято. Даже если парень смелый и умный. Поэтому я лишь нежно толкнула его локтем.

– Тебе пора идти. Ты же не хочешь, чтобы корабль ушел без тебя, – улыбнулась я. – Иначе ты его вовек не догонишь, пловец из тебя ни к черту.

Я старалась его подзадорить, но он лишь кивнул. Лицо его при этом выглядело мрачным и опустошенным. И это потрясло меня сильнее всего: милый весельчак Томми Томпсон не смог посмеяться над дурацкой шуткой! Это означало, что он потерял надежду, полностью изменился, был напуган и зол, впервые оставляя родину, которую любит. Он утратил смысл жизни и смирился с этим. Что можно было сделать для парня, который думает, что потерял все, ради чего можно жить? И я поцеловала Томми Томпсона прямо в губы.

– На удачу, – шепнула я.

Томми уставился на меня. Коснулся своих губ кончиками пальцев.

– Я думал, ты не умеешь делать заклинания, – вымолвил он наконец.

– Не умею. А это и не магия, это просто я.

Он моргнул раз, другой, третий, а потом улыбнулся. Слабо и неуверенно, но мне сразу вспомнились бабушкины слова: «В каждом человеке живет особая магия. И то, что она есть у всех, не делает ее менее сильной».

Глава 9

«Кипи, кипи, горшок ведьмовской,
Там кости, и камни, и мусор гнилой.
Кипи, кипи, горшок ведьмовской.
Беги, а не то я расправлюсь с тобой!»

Едва я открыла ворота во двор материнского дома, как меня оглушили вопли. Хэйзел, ее строптивый старший братец Уолт и кучка других детей, пронзительно визжа, прыгали и барахтались в траве. Посреди газона крутилась девчонка с длинными светлыми косичками. Растопырив руки, она пыталась поймать остальных. Когда она задевала кого-нибудь, тот падал на землю и лежал, скрестив руки на груди, будто мертвый. Но стоило другому ребенку перепрыгнуть через него, тот сразу вскакивал и опять начинал носиться.

Я вспомнила эту игру – «Ведьмовской горшок», так называли ее дети. Она заканчивалась, как только ведьма успевала коснуться каждого ребенка и все они оставались неподвижно лежать на траве. Эту забаву придумали из-за глупых вымыслов о том, что ведьмы едят маленьких детей. Чушь! Столько детей мне ни попадалось на острове, ни разу не возникало желания кого-нибудь съесть.

Я немного понаблюдала за детьми. Бывало, раньше взрослые хорошенько отчитывали тех, кого заставали за такой беготней. «Это неуважение к древней силе, – выговаривали они, – что хранит ваших отцов и братьев». Поэтому «Ведьмовской горшок» считался запретным. И если уж кому приходило в голову в него поиграть, те убегали за город, с глаз долой. А тут – преспокойно возились прямо на газоне перед самым большим домом острова.

– Ведьма! Ведьма! – завопил Уолт, показывая пальцем в мою сторону. Его лицо исказилось от злобы. – Держи ее!

Остальные, визжа и заливаясь хохотом, ринулись за ним. Девчонка с косичками уставилась на меня так, словно до этого и не знала, что существуют настоящие, живые колдуньи. Я направилась к крыльцу, не обращая внимания на их крики. Дети обступили меня и завертелись вокруг, словно мошкара. Темноволосый веснушчатый мальчишка споткнулся, чуть не упал и при этом задел плечом мою руку. Тут же подскочил и снова рухнул, кривляясь и изображая предсмертные судороги.

– Она заколдовала меня! – заверещал он пронзительно. – Пошлите за доктором! Пошлите за могильщиком! Я умираю от проклятья!

Дети вновь покатились со смеху, и я сердито взглянула на мальчишку, который катался по траве.

– А ну, поуважительнее…

– Не давайте ей говорить! – закричал Уолт, схватил палку и швырнул в мою сторону. – Иначе она всех нас заколдует!

Одна из девчонок взвизгнула. Какой-то мальчишка, постарше остальных, кинулся на меня, низко опустив голову, словно бычок. Я попыталась отскочить, но он врезался в меня с такой силой, что я не удержалась на ногах, упала на острый колкий гравий дорожки и ободрала ладони. Хорошо еще, что кости не переломала! Но едва поднялась, как мимо лица просвистел камень, брошенный маленькой курносой девочкой.

Я бросилась к дому так быстро, что на ступеньках едва не запуталась в собственных юбках и снова чуть не упала.

С шумом захлопнув за собой дверь, я привалилась к ней спиной, пытаясь отдышаться и унять сердцебиение. Дети вновь продолжили свою игру, со двора доносились их пронзительные голоса. Я закрыла уши руками.

– Идиоты, – прошептала, крепко зажмурившись. – Никакого уважения. У них нет никакого уважения!

С моей матерью или бабушкой никто ничего подобного не вытворял. Даже дети из богатых семей знали, что их дорогая одежда и вкусная еда – отчасти заслуга Роу. Но я не была настоящей ведьмой, а бабушка потихоньку сдавала. И в этой жестокой выходке я уловила нечто более зловещее, чем глупая шалость.

«Мы ходим по острию ножа, Эвери», – часто говорила бабушка.

Все они должны помнить, что многим обязаны Роу, ведь мы столько для них сделали! Я не позволю им об этом забыть. Вот только вернусь к бабушке и стану настоящей ведьмой! Вот только избавлюсь с помощью Тэйна от колдовства матери!

Что он велел принести? То, чем она часто пользуется и чем очень дорожит. Я знала, как действовали такие заклинания. Бабушка называла их личными. Магия в них направлена на одного человека, как в привороте и порче. И они становятся только сильнее, если добыть вещь человека или частичку его самого – волосы, или фотографию, или любимую перчатку.

Вот только моя мать не была сентиментальной. Она обожала свои платья, шляпки, сапожки, но деньги сделали ее расточительной. Как только очередные наряды, выписанные из Франции, выходили из моды или просто надоедали, их упаковывали в коробки и убирали на чердак, где они благополучно пылились.

Замирая на каждом шагу и прислушиваясь, нет ли поблизости матери, я направилась наверх. У двери ее спальни на минуту замешкалась – не украсть ли несколько длинных черных волосков? С тех пор как мать вышла замуж, она чрезвычайно трепетно ухаживала за своими волосами. Перед сном подолгу водила по ним щеткой, а по утрам затейливо укладывала, чтобы угодить тонкому вкусу пастора, весьма требовательного к подобным вещам. Его ежедневные комментарии, которые он отпускал в адрес ее прически, отчасти и заставили меня завтракать на кухне.

Я проскользнула в ее спальню, подошла к туалетному столику, где на подносе лежала серебряная щетка. Взяла ее и… о, да! Вокруг зубцов обмотались несколько волосков.

Щетка была тяжелая, по весу почти как пистолет. Я держала ее одной рукой, а второй пыталась отцепить волоски. Неожиданно с улицы донесся шум: дети снова стали кричать и петь. Сердце заколотилось, я почувствовала, как от смеха этих мелких негодников все внутри сжалось. Большую часть жизни мне приходилось сталкиваться с жестокостью сверстников. Я не водила дружбу ни с кем из островных детей, кроме Томми. Не замечать их насмешки за спиной было гораздо проще, пока я жила у бабушки, – тем более что мне было известно, что через несколько лет они сами придут ко мне со своими просьбами…

Я нахмурилась и поймала в зеркале свое угрюмое отражение. Размышляя о других детях, об обидах и огорчениях, что мне довелось пережить, вдруг вспомнила слова бабушки о боли, через которую становишься ведьмой. Я колола себе пальцы и ломала кости – и это не сработало, но ведь боль-то бывает разная. Я положила щетку на место и наклонилась вперед, почти коснувшись зеркала носом. Боль. Чтобы стать ведьмой, надо испытать боль. Я задумалась на минуту, глядя, как сероглазая девчонка в зеркале подмигивает мне.