Иван Багмут - Записки солдата

• Название: Записки солдата
• Автор: Иван Багмут
• Издательство: «Советский писатель»
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1985

В книгу известного украинского писателя Ивана Багмута «Записки солдата» вошли повести и рассказы. В повести «Записки солдата» автор правдиво изобразил ратный подвиг советских людей на полях сражений Великой Отечественной войны. Герой повести «Жизнеописание послушного молодого человека» подростком встретил Великую Октябрьскую революцию и стал настоящим борцом за ее идеи.

Главные герои рассказов — люди труда.

СОДЕРЖАНИЕ

Ю. Герасименко. Жизнеописание счастливого человека. Перевод Вл. Россельса.

ПОВЕСТИ

Записки солдата. Перевод Вл. Россельса.

Жизнеописание послушного молодого человека. Перевод Вл. Россельса.

Приключения черного кота Лапченко, описанные им самим. Перевод Вл. Россельса.

РАССКАЗЫ

Кусок пирога. Перевод Е. Россельс.

Злыдни. Перевод Вл. Россельса.

Третья лекция. Перевод Вл. Россельса.

Бочка. Перевод М. Фресиной.

Двенадцатая собака. Перевод М. Фресиной.

Горячие ключи. Перевод М. Фресиной.

Теги-теги. Перевод Н. Сказбуша.

В яблоневом саду. Перевод М. Фресиной.

Братья. Перевод М. Фресиной.

Драгоценное издание. Перевод М. Фресиной.

Друзья. Перевод Е. Россельс.

Весенний день. Перевод Е. Россельс.

Характер. Перевод М. Фресиной.

Хунхуз. Перевод Вл. Россельса.

Белый костюм. Перевод Вл. Россельса.

Федор из Федора. Перевод Вл. Россельса.

Рассказ о рассказе. Перевод Вл. Россельса.

---

На следующий день я уже чувствовал себя разведчиком, учился ползать по-пластунски, ходить по компасу, разбирал и собирал оружие.

Потянулись недели боевой подготовки.

После суточного наряда по гарнизону наш отдельный взвод пешей полковой разведки вернулся из города. Все очень устали — кроме двадцатичетырехчасового непрерывного патрулирования пришлось отшагать еще пятнадцать километров от города до расположения полка, — но не успели мы прилечь, как получили приказ грузиться в вагоны. Дивизия, закончив формирование, отправлялась на фронт.

На фронт!

Мелочью показалось, что мы не отдохнем сегодня после наряда. Ощущение, что скоро, через несколько дней, я перешагну за грань обычного, волновало и заставляло то вдруг задуматься и некстати замолчать, то неожиданно улыбнуться своим мыслям. Вот и наступил долгожданный момент. Я еду на фронт! — хотелось крикнуть во весь голос, но я только крепче сжал винтовку и впервые ощутил, что это — оружие, а не предмет для обучения, разборки, сборки, чистки и ношения на плече.

Произошло это 27 ноября 1942 года.

Четыре километра до полустанка — расстояние небольшое, но наш старшина сумел омрачить и этот короткий переход. У него нашлись какие-то не сданные своевременно полушубки, лыжи, валенки, ведра и т. д., которые выдавили из нас не одну каплю пота, не вызвав в ответ законной сотни ругательств лишь потому, что все мы были в приподнятом настроении.

Наш старшина! Он умел причинить тебе неприятность, даже ничего не предпринимая для этого. Перед самой отправкой на фронт проводились полковые учения. Разведка была приписана к кухне третьего батальона. Во время учений третий батальон оказался нашим «противником», но старшина даже не подумал поставить нас на довольствие в другое подразделение. «Противник», уклоняясь от боя, отходил все дальше и дальше, и мы двое суток не могли догнать его кухню, которая «отступала» в авангарде батальона. Нам было очень досадно, чтобы не сказать более…

Если вы получаете обувь, которая хоть на полсантиметра короче вашей ступни, это не укрепляет дружеского отношения к старшине, причем неприязнь возрастает прямо пропорционально боли в пальцах.

Кроме того, старшина дает наряды вне очереди. За курение в землянке, за грязный котелок, за ржавчину на винтовке, за незавязанные наушники и за прочее…

Собственно говоря, наш старшина неплохой парень. Он был из моряков, знал массу анекдотов и забавных историй, мог с закрытыми глазами разобрать и собрать ручной пулемет, дать солдату хороший совет, и, если бы он меньше спал, из него, возможно, вышел бы исключительный старшина. Но из-за любви поспать он многое терял в наших глазах, ибо никогда своевременно не получал положенное и своевременно не сдавал лишнее.

Впрочем, лично мои взаимоотношения с ним складывались довольно благополучно. Основывались они прежде всего на моем образовании, совершенно достаточном, чтобы составить строёвку, отчет, проверить, правильно ли выданы продукты, и на том, что я вынимал изо рта самокрутку только в тех случаях, когда курение возбранялось уставом. Старшина, во-первых, не любил ни писать, ни считать и использовал меня в качестве писаря, а во-вторых, поскольку со спичками было туго, он в любой момент мог прикурить от моей негасимой цигарки. Все это он компенсировал благосклонностью, что, в общем, немаловажно…

Поезд шел на юг. На больших станциях мы получали газеты, читали сводки Информбюро и сообщения «В последний час» о нашем наступлении под Сталинградом. Когда эшелон, миновав Москву, пошел дальше на юг, надежда попасть под Сталинград превратилась почти в уверенность.

Поезд двигался медленно, долго стоял на станциях, и всех это нервировало. Поскорей хотелось попасть туда, где в этот час решалась судьба Родины. Оставалась одна узловая станция. Свернет эшелон на восток — все в порядке: мы будем под Сталинградом.

Вечером в вагон заглянул связной штаба с приказом выделить одного разведчика в распоряжение командира полка.

— Зачем?

Этого связной не знал. Решили послать самого грамотного, и выбор пал на меня. Я явился к начальнику штаба и отрапортовал:

— Красноармеец отдельного взвода пешей полковой разведки Н-ского полка по вашему приказанию прибыл!

Выяснилось, что в штабе нужен просто дневальный. Я напилил дров, принес ужин работникам штаба, кому-то почистил селедку и уселся у печки, ожидая приказаний.

Среди ночи на одной из станций, когда все, кроме меня, спали, в вагон постучал незнакомый офицер — как потом выяснилось, уполномоченный Воронежского фронта — и сообщил, что через несколько часов мы прибудем к месту назначения.

Со Сталинградом не вышло…

Во втором часу ночи поезд остановился на небольшой станции. В морозном воздухе слышалась далекая канонада, и мне казалось, что если уж не сегодня, то завтра мы будем на фронте. Обязательно.

Полк выстроился за станцией. То ли мы кого-то ждали, то ли не было приказа трогаться, но мы простояли несколько часов. Правда, пока задержка не вызвала у солдат недовольства: стоим — значит, надо стоять!

Кстати, воспользовавшись задержкой, наш старшина проявил инициативу — сложил лишние вещи на подводу, чтобы облегчить марш.

На рассвете наш взвод двинулся, за ним потянулись другие подразделения. Приятно было шагать по ровной степи после лесов и перелесков севера.

На поворотах был виден весь наш полк. Каждый батальон занимал не менее километра. Батальон! Каким маленьким казался он мне, когда я читал в газетах о боях, потерях, пленных… Теперь я видел батальон живых людей, они шагали по четыре в ряд и растянулись на целый километр дороги.

Сорокакилометровый переход был нелегок, к месту назначения мы подошли только в полночь и остановились в большом селе в пятидесяти километрах от Воронежа. Сюда не долетала пушечная канонада, и возбуждение, вызванное близостью фронта, спало.

Утром мы узнали, что простоим здесь неизвестно сколько времени. Снова потянулись армейские будни. Мы ходили в поле на учения, бегали на лыжах, разбирали и собирали ППШ, винтовки, проводили учебные тревоги и вновь разбирали и собирали ППШ, винтовки, чистили их.

Как-то наш лейтенант получил приказ передать взвод другому лейтенанту, и это было самое значительное событие в нашей жизни. Новый командир оказался тоже опытным офицером и хорошим товарищем, так что во взводе ничего не изменилось.

26 декабря лейтенант послал меня зачем-то в штаб. Я только вернулся с занятий и успел почистить оружие. Чтобы не делать этого вторично, я попросил разрешения идти без винтовки. Когда я вернулся, командир моего отделения Саша приветствовал меня внеочередным нарядом.

— За что? — удивился я.

Сашу во взводе называли Черным, а не по фамилии. У него были необычно длинные и такие черные ресницы, что глаза казались запыленными, как у машиниста при молотилке. Он поражал и одновременно привлекал нас своим удивительно спокойным характером. Что бы ни случилось, он никогда не терял самообладания, а на вопрос, заданный даже самым взволнованным тоном, сперва отвечал долгим молчанием, сопровождая его вопросительным взглядом, и только потом произносил несколько слов. Иногда, правда, он ограничивался взглядом.

Теперь, в ожидании ответа, я имел достаточно времени, чтобы перебрать в памяти все, что могло вызвать такую суровую кару. Оглядевшись вокруг, я заметил, что моя винтовка слишком уж блестит.

— Оружие надо чистить только после того, когда оно как следует отпотеет в тепле, а иначе винтовка вновь станет мокрой и покроется ржавчиной вторично. Ты знаешь это? — спросил Саша, когда я уже и сам сообразил, в чем дело.

Мне было стыдно, что командир отделения сам почистил мою винтовку, и я сказал об этом.

— Да, почистил, думаю, этого достаточно, чтобы ты впредь не забывал правила, — и он вопросительно посмотрел мне в глаза. — А лейтенант решил, что ты еще лучше запомнишь, если попатрулируешь ночь на морозе, — смеясь добавил Саша.

Утром, отшагав наряд, я только собрался по-настоящему выспаться, как пришел взволнованный лейтенант, приказал проверить вещи, оружие, патроны и сообщил, что сегодня полк выступает на фронт.

Я вспомнил: накануне отъезда с места формирования я не спал ночь, накануне высадки из вагонов тоже не спал, теперь снова не придется спать. Я не из тех, кто верит приметам, но теперь-то мы наверняка больше не будем задерживаться и пойдем туда, где нас ожидает великое дело. Приподнято-тревожное настроение не покидало меня весь день, с новым ощущением я пересчитывал патроны, проверял гранаты, противогаз и выбрасывал из вещевого мешка все лишнее.

Вскоре стало известно, что дивизия будет двигаться вдоль линии фронта на расстоянии двадцати — тридцати километров от передовой и, пройдя двести пятьдесят километров, займет позицию. Перспектива длинного перехода всех охладила. Ведь фронт совсем рядом, в пятидесяти километрах. Неужто нельзя послать нашу дивизию прямо на передовую? Но мы не знали и не могли знать, что конечный пункт нашего назначения станет местом прославленного прорыва вражеской обороны, а мы будем участниками наступления на среднем Дону. Туда и подтягивались сейчас колоссальные резервы.