Иван Багмут - Записки солдата

• Название: Записки солдата
• Автор: Иван Багмут
• Издательство: «Советский писатель»
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1985

В книгу известного украинского писателя Ивана Багмута «Записки солдата» вошли повести и рассказы. В повести «Записки солдата» автор правдиво изобразил ратный подвиг советских людей на полях сражений Великой Отечественной войны. Герой повести «Жизнеописание послушного молодого человека» подростком встретил Великую Октябрьскую революцию и стал настоящим борцом за ее идеи.

Главные герои рассказов — люди труда.

СОДЕРЖАНИЕ

Ю. Герасименко. Жизнеописание счастливого человека. Перевод Вл. Россельса.

ПОВЕСТИ

Записки солдата. Перевод Вл. Россельса.

Жизнеописание послушного молодого человека. Перевод Вл. Россельса.

Приключения черного кота Лапченко, описанные им самим. Перевод Вл. Россельса.

РАССКАЗЫ

Кусок пирога. Перевод Е. Россельс.

Злыдни. Перевод Вл. Россельса.

Третья лекция. Перевод Вл. Россельса.

Бочка. Перевод М. Фресиной.

Двенадцатая собака. Перевод М. Фресиной.

Горячие ключи. Перевод М. Фресиной.

Теги-теги. Перевод Н. Сказбуша.

В яблоневом саду. Перевод М. Фресиной.

Братья. Перевод М. Фресиной.

Драгоценное издание. Перевод М. Фресиной.

Друзья. Перевод Е. Россельс.

Весенний день. Перевод Е. Россельс.

Характер. Перевод М. Фресиной.

Хунхуз. Перевод Вл. Россельса.

Белый костюм. Перевод Вл. Россельса.

Федор из Федора. Перевод Вл. Россельса.

Рассказ о рассказе. Перевод Вл. Россельса.

---

У стола дремал какой-то лейтенант, и из того, что он не поддерживал бойцов, не пускавших в дом новых людей, я понял, что здесь не подразделение, а случайное сборище, и осмелел. Я протиснулся к печи и уселся на кровати.

Было накурено, тесно, зато тепло. В общем, в доме было чудесно, но удовольствие мне портило сознание, что я нахожусь здесь не совсем законно. Следовало бы вернуться во взвод, но выйти на улицу без команды не было сил.

Пока длилась эта внутренняя борьба, в комнату вошел Саша, а за ним старшина. Я сразу почувствовал себя спокойно и теперь боялся лишь команды «Выходи!». Хозяйская дочка наделяла всех бойцов семечками, а ее мать огорчалась, что нечем нас накормить. В комнату набилось человек сорок, и все мы сегодня были здесь не первыми.

Мы грызли семечки, лениво переговаривались с хозяйкой, и мне казалось, что в целом мире нет ничего лучше этого теплого дома, битком набитого солдатами.

Вдруг в комнату влетел связной и крикнул:

— Кто тут из разведки, выходи!

По улице торопливо двигалась полковая колонна, а наш взвод стоял в сторонке, и начальник полковой разведки язвительно допытывался у старшего лейтенанта, где место взвода в колонне.

Мы должны были идти за третьим батальоном, а батальон этот миновал село, не остановившись. Начальник полковой разведки кричал, ругался, грозил расстрелять нашего старшего лейтенанта «из личного оружия». Старший лейтенант что-то отвечал, а взвод терпеливо слушал и спокойно ждал, пока начальник полностью исчерпает свой запас угроз, ибо все знали, что, кроме приказа догнать третий батальон, ничего не последует.

Вместе с быстрой ходьбой пришли тепло и бодрость, а на рассвете мы нагнали и батальон. Уже совсем рассвело, и бойцы с любопытством рассматривали брошенные немцами автомашины, разбитые танки, разное военное имущество. На одном из хуторов вся улица была устлана немецкими марками, и у заборов лежали уже собранные в кучи трупы гитлеровцев. Кучи были большие, и их было много. Но мы уже стали привыкать к военной обстановке и не обращали особого внимания на убитых.

Город Россошь мы увидели в конце дня. Это был немалый город с разбитым центром и почти нетронутыми окраинами. С горы виднелись кварталы маленьких домиков с садиками, и один вид их пробуждал у многих из нас приятные мысли, особенно если учесть, что мы не отдыхали вторые сутки.

По степи у дороги бродили брошенные врагом мулы, у самого въезда в город стояла большущая немецкая пушка на автоплатформе. Проходя через мост, мы увидели торчащий из-подо льда корпус большого немецкого танка.

Полк остановился на первой же улице, и мы с любопытством наблюдали, как методично, через каждые пять минут, от колокольни в полукилометре от нас летели кирпичи. Вслед за тем слышался разрыв снаряда. Мы знали, колокольню обстреливают немцы, но это нас не встревожило, — верно, потому, что, проходя мимо дома с красным флагом, где разместился штаб дивизии, мы видели спокойные, без тени озабоченности, лица офицеров и связных, которые не спеша входили и выходили из штаба.

Еще засветло полк вышел к привокзальным улицам и остановился. Тут мы узнали, что вокзал в руках фашистов, но и это не вызвало волнения, возможно потому, что враг не стрелял.

Кухня батареи «45» не могла найти своих артиллеристов и раздавала кашу всем желающим. Надо было освободить котел и заложить новую порцию, чтобы приготовить завтрак. Это было не по-тыловому, но пехота бегала с котелками к чужой кухне, не делая никаких выводов из такой необычной щедрости повара. Труп с обгорелой головой, сожженный немецкий танк, около которого остановился наш взвод, тоже не отвлекли нашего внимания от приветливых дымков над соседними крышами, и я думал о том, что есть же счастливые люди, которые могут отдохнуть, если они устали, и посидеть в тепле, если замерзли.

Вдруг прозвучала команда:

— Разведка, срочно в штаб!

Эта короткая фраза сразу меняет настроение. Мы вновь почувствовали себя на войне.

Возле штаба нас встретил сам командир полка. Он взял меня и одного из конной разведки, и мы пошли осматривать позиции для расположения наших войск. Шагали по тихим пустынным улицам, среди молчаливых домишек с палисадниками и запертыми воротами. Теперь эти домики не пробуждали во мне мыслей об отдыхе. Я забыл об усталости — я выполнял боевое задание.

Иногда от темных ворот отделялась тень и долетал шепот:

— Наши? Товарищи?

Эти вопросы и торопливые рассказы о положении в городе, о настроении противника подбадривали и согревали меня. Капитан слушал больше из вежливости, все это он уже знал из других источников, но для нас с кавалеристом это была новость, и она вселяла уверенность, что железнодорожную станцию мы возьмем легко. Эти рассказы и близость врага, который находился в полукилометре от нас, — вся эта обстановка опасности рождала тревожное возбуждение.

Как только мы вернулись в штаб, к станции по тихим улицам двинулись роты и отдельные взводы.

Разведка осталась в резерве штаба полка. Наше отделение получило задание охранять одну из улиц на случай просачивания вражеских автоматчиков. Мы заняли дом, расставили патрули. Было тихо, совсем не верилось, что враг почти рядом.

Вдруг в соседнем дворе гулко бабахнул миномет и уже не переставал стрелять до самого утра. От вокзала донеслась пулеметная очередь и потонула в общем грохоте. Где-то рядом надрывалась батарея «76», над домами взвились светлячки трассирующих пуль.

Я отстоял свой час и, передав пост, вошел в дом. Хозяин собирался в погреб, где уже пряталась его жена. Я посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Там же холодно!

— А здесь опасно, — ответил он.

Я рассмеялся:

— Разве снаряд обязательно угодит в этот дом? А если в погреб? Впрочем, как знаете…

Он пошел в погреб, но через час вернулся с женой и всю ночь помогал ей жарить для нас картошку.

Выходить из теплого дома на мороз просто-напросто неприятно, а стоять неподвижно у стены — скучно. Но нести караульную службу надо. Рассматривая улицу, я вертел головой в разные стороны. Автоматчики не просочились, и я был недоволен: впереди в полукилометре от меня идет бой, а я на вспомогательной работе. Война все время поворачивается ко мне буднями. Росла внутренняя неловкость: кто-то рискует жизнью, а я стою «на всякий случай», прислонившись к дому…

Вдруг веер голубеньких светлячков с молниеносной быстротой замелькал перед глазами и ударился о землю в трех шагах от меня. Эта заблудившаяся пулеметная очередь, случайно прилетевшая ко мне, перебила ход мыслей, и я с бо́льшим вниманием стал вглядываться в темноту, высматривая вражеских автоматчиков.

Перед рассветом стрельба вспыхнула с новой силой и потом стихла. Станция наша!

Когда рассвело, прошли автоматчики прочесывать привокзальный район, а через пять минут после этого на вокзал пошел наш Брылев. Вскоре он приволок санитарный челнок, полный всяких трофейных лакомств. Громко прославляя его находчивость, мы уплетали шпроты, шоколад, мед, пили сливки и шампанское.

Впервые за несколько недель я разделся и лег спать, как говорится, по-человечески. Но, проворочавшись час в постели, встал — сон убегал от меня. Одевшись, я пошел осматривать город. Вечером снова разделся и снова не смог уснуть. Заметив это, Саша рассмеялся и посоветовал надеть шапку. Вначале я решил, что он шутит, но в шапке я и впрямь сразу уснул.

Среди ночи меня подняли:

— В наряд!

Выяснилось, что комендантский взвод сверх меры увлекся трофеями и теперь лежит в полном составе. На разведчиков возложили охрану штаба полка.

4

Мы заканчивали наряд, когда телефонисты стали снимать провода, а работники штаба — грузить на машину полковую канцелярию. Наш взвод присоединился к колонне, и мы покинули город. Колонна прошла километров пятнадцать, потом повернула обратно и остановилась в предместье, вблизи какого-то совхоза.

Было очень холодно, и я со старшим сержантом пошел к брошенному дому. От разваленной печи отвратно несло сажей, и, хоть стены защищали от ветра, нам показалось здесь холоднее, чем на улице.

Мы вернулись к своему подразделению. Лица бойцов сердитые, покрасневшие от холода.

— Чего мы здесь стоим?

У меня образование было выше, чем у всех остальных во взводе; бойцы считали, что я должен отвечать на любой вопрос.

Я сказал, что командир полка еще не успел сегодня доложить мне обстановку. Это развеселило ребят, а старшина, который сидел в отдалении на груженой подводе, подозвал меня, чтобы узнать, чего смеются. Мы с ним закурили самокрутки (как старшина, он доставал махорку и мог не курить паршивых немецких сигарет), и он сказал:

— Видишь вон тот красный дом?

— Вижу.

— Иди туда и помоги ребятам получить колбасу.