Луис Ламур - Походный барабан

• Название: Походный барабан
• Автор: Луис Ламур
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00224-0

Ученый, воин, влюбленный, отважный искатель знаний и счастья, один из самых ярких героев писателя — Кербушар устремляется в путешествие неслыханной дерзости, полное опасности, страстей и леденящих душу тайн — через всю Европу, русские степи и византийские чудеса Константинополя…

---

На столе грудами громоздилась самая разнообразная пища. Были здесь пластины «карра биге» — лакомства, приготовленного из толченого миндаля и грецких орехов, смешанных с сахаром и залитых растопленным маслом. Такую смесь раскатывали в тонкие лепешки и запекали минут пятнадцать. Подавалось это блюдо с ложкой «натиф» — взбитой смеси сахара, яичного белка и воды, настоянной на цветах апельсина.

Был здесь рис с кислым лимонным соусом, египетский плов «шебач», пончики по-египетски, зеленые и черные маслины, зажаренные в тесте, сердцевина артишоков, тоже зажаренная в тесте и подаваемая к столу очень горячей, и «кебаба» — смесь красного мяса (говядины или баранины), кедровых орехов и дробленой пшеницы.

Было «лузине сапарзель» — сирийское десертное блюдо из айвы, измельченного миндаля и семян кардамона, в виде маленьких квадратных кусочков, а также варенье из розовых лепестков, сахар и лимоны.

Была зажаренная на небольших вертелах говядина, баранина и телятина — мясо подавалось прямо с огня с различными подливками и на разный манер; вина португальские, итальянские и греческие, и кофе, подслащенный сахаром.

Взошла луна, пока ещё скрывавшая свой лик за минаретом большой мечети, и Валаба спросила:

— Значит, ты скоро уезжаешь?

— Могу уехать в любую минуту.

— Мы так надеялись, что ты останешься. Якуб хороший человек, и близится время, когда ему очень нужны будут рядом надежные люди.

— Приятно думать о Якубе… Редких достоинств человек.

Она повернулась ко мне:

— Я о тебе тоже думаю, Кербушар. Путь, который ты избрал, полон риска.

— А разве есть другие пути?

— Для некоторых есть… да может быть, и для тебя. Ты — необыкновенный человек, Кербушар… Искатель приключений — и ученый.

— Таких было множество, даже Александр к ним принадлежал, и Юлий Цезарь тоже. Я всего лишь любитель учености, занимаюсь науками поверхностно… Учение для меня — образ жизни. Я учусь не для того, чтобы получить пост или завоевать репутацию. Просто хочу знать.

— Так разве твой путь не самый лучший — познавать, потому что любишь познание?

— Есть на свете места, которых я не видал, прекрасная Валаба. Я хотел бы почувствовать на лице тепло незнакомого солнца, ощутить на губах соленые брызги неведомых морей. Так много на свете горизонтов, так много грез о том, что может лежать за ними…

— Чего ты ищешь в мире, Кербушар?

— А нужно обязательно искать что-нибудь? Я ищу, чтобы искать, познаю, чтобы познавать. Каждая книга — приключение, как и горизонт каждого дня.

— А любовь, Кербушар? Ты любил Азизу?

— Кто может это сказать? Что такое любовь? Может быть, я любил её некоторое время; может, в каком-то смысле я и сейчас её люблю. Наверное, если мужчина держал женщину в объятиях, то частица неё остается с ним навсегда. Кто может это знать?..

Разрушенный замок, старый сад, луна, встающая над фонтаном… В такие минуты любовь приходит легко. Наверное, мы тогда любили друг друга; быть может, сейчас мы друг друга не любим, но у каждого из нас остались воспоминания…

Любовь — это миг тишины, такой миг, что иногда слово может расколоть его на мельчайшие частицы; но она бывает и длительной, как бурный глубокий поток, который неиссякаемо течет долгие годы.

По-моему, человек не должен требовать, чтобы любовь была вечной. Может, и лучше, что она не вечна. Как можно отвечать больше, чем за мгновение? Кто знает, какие чуждые воды унесут нас прочь? Какие глубины могут лежать на пути, какие водовороты, излучины и мели? Каждая жизнь плывет своим отдельным путем, хотя иногда — и это лучший из случаев — две жизни могут плыть вместе, пока не истечет их время…

Вслушайся в музыку, что звучит вон там. Разве песня менее прекрасна от того, что у неё есть конец? Я верю, что каждый из нас желает отыскать песню, которая не кончается, но для меня это время ещё не пришло.

Видишь? — я широко раскинул руки. — У меня нет ничего. Ни дома, ни земли, ни положения. Я — словно пустая тыквенная бутылка, которая должна сама себя наполнить.

Я не хотел бы быть обязанным судьбе, Валаба, и не смогу существовать за счет чьей-то щедрости. Я не комнатная собачка, чтобы меня содержала женщина. Не знаю, что ожидает там, за кругом привычных вещей, но рок зовет меня, и я должен идти. А для нас с тобой — все, что у нас есть, это сегодня; завтра же — марево, мираж, который может так никогда и не превратиться в действительность.

— Ты хорошо говоришь, Кербушар. Ты научился этому там, на суровых северных пустошах?

Мы медленно шли по тенистому саду, удаляясь от людской толпы, удаляясь от музыки. Перед нами лежал темный, неосвещенный двор, и сквозь его открытые ворота виднелись впереди огни дома. Две чинары склонили свои величественные стволы низко над нашей дорогой, а рядом с ними росли розовые кусты.

Валаба хотела пройти впереди меня, но тут я услышал звук — легкий металлический звон, какой издает клинок, задевший за ветку!

Схватив свою спутницу за плечо, я отбросил её в сторону, и в тот миг, когда меня окружили несколько человек, выхватил из ножен кинжал.

Мне спасло жизнь то, что я не дрогнул и не отступил на шаг, как они рассчитывали. Мой обычай всегда был один — идти вперед, на врага. И сейчас я поступил точно так же.

Он выступил из-за кустов, и в руке его был меч.

Глава 23

Он держал меч острием вниз. Когда неизвестный увидел, что я надвигаюсь на него, клинок пошел кверху, но двигался слишком медленно, и я уже проскочил мимо острия. Прежде чем он сделал шаг назад, я всадил кинжал ему в живот и, резко повернувшись, оказался лицом к лицу с тремя противниками; мечи их были обнажены.

Валаба пронзительно закричала, и один из них хотел броситься к ней; второй обругал его. За садом послышался шум бегущих ног, и троица сомкнулась вокруг теснее — они собирались убить меня.

Это были наемные убийцы, и победа над ними не принесла бы ни чести, ни славы; да и победить их я мог лишь одним способом — уцелеть.

У ворот замерла Валаба, но они не осмелились бы причинить вред такой знаменитой женщине. Ей ничего не грозило.

Сделав ложный выпад, я на миг заставил их отскочить и поднять клинки для защиты, быстро повернулся кругом, зажал кинжал в зубах, подпрыгнул и ухватился за край стены. Одним движением перекинул через неё ноги — и очутился по другую сторону.

Позади слышались крики Гаруна и его стражников, окружавших сад, но мне здесь больше нечего было дожидаться, и я кружным путем поспешил к своему жилищу.

На постели лежала записка с единственным словом, написанным по-персидски:

«Приходи».

Сафия ждала меня; если она и заметила мое новое платье, то не подала виду. Показав жестом на какую-то одежду на скамье, она сказала:

— Переоденься вот в это. Ты должен исчезнуть.

— Исчезнуть?

— Тебе нельзя возвращаться домой. Все, что у тебя там есть, будет упаковано и отослано в библиотеку.

Потом указала на небольшой столбик золотых монет:

— Возьми деньги. Ты должен удалиться в указанное место и оставаться там, пока я не позову.

— Час близок?

— На тебя сегодня вечером напали, так ведь?

— Ты знаешь?..

— Это были не твои враги, а мои.

Переодевшись, я стал похож на одного из множества свободных солдат-наемников, готовых продать свои услуги кому угодно и для чего угодно.

Рядом с доспехами лежал меч. Когда я схватил его, кровь во мне вскипела. Ах, что за клинок! Он был прекрасно уравновешен, чувствовать его у руке — это… Я буквально затосковал по битве.

Комната была маленькая, с одной дверью и окном, выходящим на стену, которая тянулась между двумя рядами деревьев; они затеняли её, и их ветви перекрещивались над нею, образуя туннель из листвы, закрытый ею с обеих сторон. Стена заканчивалась у акведука вблизи улицы.

Предусмотрительность Сафии изумляла меня. Квартал, где я обитал сейчас, ожидая её зова, был убогий, населенный наемными солдатами и разным людом, обычно следующим за армией. Улица рядом с акведуком была та самая, где ожидали в конюшне наши кони. Недалеко от неё находились небольшие крепостные ворота, нечто вроде потайного выхода — потерны.

Дни шли за днями, но в доме имелся богатый запас еды; в глиняном кувшине, подвешенном к потолку, была вода. Нашлись здесь и книги.

Я завел себе только одного друга — озорного, пронырливого человека с проворными руками и ещё более проворным умом. Звали его Хатиб. Он был уже не молод и мало чего не знал из жизни нищих и мошенников. Присев на корточки у порога, он щедро угощал меня новостями, собранными на улицах, а также сведениями о наших ближайших соседях.

У него было лицо, словно выкроенное из старой, мятой-перемятой кожи, и странная манера поглядывать искоса, словно оценивая впечатление, произведенное его словами. Я, по-видимому, нравился ему, да и он мне тоже, но в моем положении было рискованно доверять кому-либо.