Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

• Название: Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад
• Автор: Олег Айрапетов
• Жанр: Военное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9950-0480-6, 978-5-9904362-7-5

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.

В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

---

Все сильнее сказывалось недостаточное количество офицеров в запасных частях. Количественная и качественная слабость командных кадров приводила к тому, что войска быстро терялись в сложной, наэлектризованной обстановке противостояния с демонстрантами. «Войска вышли на улицу без офицеров, – писал об этих днях А. И. Деникин, – слились с толпой и восприняли ее психологию»7. Патрули и разъезды выходили в наряд без офицеров. «Город не походил на самого себя, – писал американский журналист. – На улицах почти никого не было, кроме групп солдат, которые производили впечатление часовых, о которых забыли. Не было видно ни одного полицейского»8. Пока старшие командиры в столице старались ускользнуть от ответственности и отдачи приказов, активизировались политики.

Вечером 26 февраля (11 марта) правительство вновь собралось на совещание на квартире Голицына. Теперь большинство министров твердо поддержали предложенный ранее проект роспуска Думы, и Голицын, воспользовавшись специально оставленным ему подписанным императором бланком, поставил на нем дату 25 февраля (10 марта), объявив прекращение сессии с 26 февраля (11 марта), о чем и было сообщено Родзянко в ночь на 27 февраля (12 марта)9. Тот развил исключительную активность, отсылая телеграммы уже не только в Ставку, но и в штабы фронтов. В 22:22 26 февраля (11 марта) в Могилеве приняли его послание Алексееву, в котором председатель Думы описывал трагическое положение экономики страны и недвусмысленно намекал на то, что без кардинальной смены политического курса поражение неизбежно10.

«Население, – телеграфировал Родзянко генералу, – опасаясь неумелых распоряжений властей, не везет зерновых продуктов на рынок, останавливая этим мельницы, и угроза недостатка муки встает во весь рост перед армией и населением. Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно бессильна восстановить нарушенный порядок. России грозят унижение и позор, ибо война при таких условиях не может быть победоносно окончена. Считаю необходимым и единственным выходом из сложившегося положения безотлагательное призвание лица, которому может верить вся страна и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения. За таким правительством пойдет вся Россия, воодушевившись вновь верою в себя и в своих руководителей. В этот небывалый по ужасающим последствиям и страшный час иного выхода на светлый путь нет, и я ходатайствую перед

Вашим Высокопревосходительством поддержать это мое глубокое убеждение перед Его Величеством, дабы предотвратить возможную катастрофу. Медлить больше нельзя, промедление смерти подобно. В Ваших руках, Ваше Высокопревосходительство, судьба славы и победы России. Не может быть таковой, если не будет принято безотлагательно указанное мною решение. Помогите Вашим представительством спасти Россию от катастрофы. Молю Вас о том от всей души»11.

В час ночи 27 февраля (12 марта), через два часа после получения текста этого обращения Алексеевым, в Могилев начальнику штаба Верховного главнокомандующего телеграфировал Брусилов. Главнокомандующий ЮгоЗападным фронтом считал необходимым согласиться с предложениями председателя Государственной думы и просил сообщить об этом императору. Вечером того же дня Брусилова поддержал Рузский12. Алексеев принял решение сообщить о просьбе Родзянко на утреннем докладе. Между тем около двух часов ночи Голицын телеграфировал императору в Могилев о принятом Советом министров решении распустить Думу. Об этом же и приблизительно в то же время Хабалов известил Алексеева.

Обстановка в Петрограде была совершенно неопределенной. С одной стороны, волнения показали и решимость рабочих, и колебания среди войск гарнизона, с другой – большая часть последних пока еще оставалась верной Присяге и не останавливалась перед употреблением оружия против демонстрантов13. Такое положение не могло продолжаться долго.

Первым выступил лейб-гвардии Волынский полк. Интересно, что в 1905–1907 гг. он имел репутацию одного из самых консервативных полков гвардии: за жестокие расправы с участниками беспорядков волынцы получили репутацию черносотенцев14. Теперь волнения начались в его учебной команде, которая за день до этого несколько раз обстреливала демонстрантов. Ее солдаты и унтер-офицеры были явно недовольны той ролью, которую им приходилось играть на улицах Петрограда15. Прибывший в полк штабс-капитан Лашкевич построил в казарме учебную команду и поздоровался с ней. Ответа не было. Не поздоровались с командиром даже правофланговые унтер-офицеры. Лашкевич спустился по лестнице и вышел на плац, направляясь в канцелярию полка. Тут из окон учебной команды прозвучал выстрел – офицер был убит наповал. После этого у солдат уже не было выбора. Вооружившись, они вышли на улицу, увлекая за собой остальных16.

Однако это не было простым солдатским мятежом, превращающим воинскую часть в вооруженную толпу. Волынцы шли в полном порядке, во главе с офицером, с пулеметной командой. Появившиеся драгуны, еще верные правительству, не решились атаковать восставших. Занимавшийся пропагандой большевик Бонч-Бруевич с несколькими рабочими сразу же бросился к казармам полка, но солдат там уже не было: «Тут же во дворе казарм мы увидели труп убитого капитана, который хотел оказать сопротивление солдатам, бросившимся к запертым пирамидам с винтовками. Он был смят, а потом застрелен. Хранилище взломано, и ружья выхвачены. Несколько винтовок валялись здесь же на полу. Рабочие взяли винтовки»17.

Сказалась и близость казарм гвардейских полков, окружавших Таврический дворец. Волынцы отправились к преображенцам, и в результате к восставшим присоединился еще один полк. К солдатам подходили вооруженные рабочие, демонстранты и т. д. Работал принцип снежного кома, которому нечего было противопоставить. Началось избиение офицеров, тем более что часть из них оказала посильное сопротивление в казармах лейб-гвардии Московского полка и батальона самокатчиков на Выборгской стороне, куда поначалу двинулись волынцы и преображенцы18.

Самокатчики были практически единственной частью с прочным, нетекущим составом рядовых и волевым, популярным среди солдат командиром. В результате батальон под руководством своего командира полковника Бакашина не только оставался под контролем, но и оказывал вооруженное сопротивление революции вплоть до утра 28 февраля (13 марта). Для того чтобы заставить самокатчиков присоединиться к восставшим, бараки, в которых находилась эта часть, были подвергнуты пулеметному, а затем и артиллерийскому обстрелу. Так как орудий у самокатчиков не было, они вынуждены были сдаться. Полковник Бакашин вышел к революционерам для того, чтобы защитить своих подчиненных от самосуда. Он сказал, что солдаты выполняли его приказ, после чего был застрелен19.

Утром 28 февраля (13 марта) непродолжительное время сопротивление оказывали и гардемарины Морского училища, однако долго продержаться они не могли20. Воспитатели и командиры училища, понимая бесперспективность сопротивления огромной толпе, основу которой составляли запасные Финляндского и 180-го пехотного запасного батальона, допустили в здание выборных представителей. Те искали пресловутые пулеметы и, не найдя оных, удалились. Это, правда, не спасло училище от разграбления его арсенала21.

«Кончились “беспорядки”, – верно отмечал А. А. Бубликов, – началась “революция”. Но в нее все еще все продолжали не верить»22. Впрочем, осознание серьезности происходящего приходило быстро.

На Выборгской стороне произошло окончательное слияние восставших солдат с рабочими. Толпа начала громить и поджигать полицейские участки, осадила тюрьму «Кресты» и вскоре ворвалась в нее23. «К этому времени, – вспоминал генерал Балк, – картина падения власти уже вырисовывалась. Войска не противостояли бунтовщикам, переходили на их сторону, в лучшем случае бездействовали. С большинством участков телефонная связь прекратилась. Некоторые из них были разгромлены и подожжены. Чины полиции переодевались в штатское и разбегались, ища пристанища у знакомых»24. Рабочие освободили из тюрьмы «Кресты» заключенных, вместе с политическими на свободу вышли и уголовники. Процедура освобождения была проста. Камера открывалась, находившиеся в ней освобождались «волею Революционного Народа»25. Именно они прежде всего бросились к зданию окружного суда на Литейном проспекте. Толпа перешла через Литейный мост и взяла Дом предварительного заключения, освободив всех находившихся там под арестом. После этого был взят и подожжен окружной суд. Ненавистные преступникам судейские чиновники избивались и выгонялись на улицу. Архивы суда горели в центре города, а уголовники не давали пожарникам подойти к зданию26.