Даниил Любимов - Экипаж

• Название: Экипаж
• Автор: Даниил Любимов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-86775-2

Молодой талантливый летчик Алексей Гущин, идущий напролом в отстаивании своих принципов, ломающий устоявшиеся стереотипы и пытающийся в одиночку бороться с прогнившей системой, не боится пойти наперекор начальству, превратить в груду ржавого металлолома предназначавшийся олигарху подарок и без затей набить морду зарвавшемуся чиновнику.

Но за независимость нужно платить. На его пути встретятся непонимание со стороны друзей и родных, ссора с любимой девушкой, потеря любимой работы…

Всё расставит на свои места – катастрофа! Балансируя между личной трагедией и стремлением сохранить жизнь десятков людей, Гущин идет на непомерный риск и проявляет чудеса высшего пилотажа. Будет ли этот полет последним? А если удастся выжить, то чем закончится для Гущина его опасная эпопея? Выдержит ли его любовь смертельную проверку на прочность? Поймет ли любимая Алексея подлинные мотивы его поступков, сможет ли поверить ему вопреки интригам недоброжелателей?

---

Одного стажера он считал полным неумехой, другого – способным, но безалаберным, третьего – вообще никуда не годным по каким-то одному ему известным критериям. Но сегодняшний испытуемый поразил даже повидавшего виды Смирнова. Каков парень, а? Михаил Павлович служил в авиации не один десяток лет и знал, что по-настоящему талантливые летчики встречаются не так уж и часто. Так же, как, к примеру, футболисты. Хороших много, а Пеле один. И этот Алексей Гущин показался ему очень незаурядным. Сыроват, конечно, но так он еще и молод. Из него выйдет толк, обязательно выйдет. Точнее, вышел бы, если бы не Зинченко.

Смирнов покосился на него – сидит, заполняет бумаги, и ухом не ведет. Даже головы не поднимает. И ведь полностью уверен, что абсолютно прав. Вот что было самым скверным в Зинченко – никогда не признает свою неправоту! Обычно Смирнов старался с ним не спорить – себе дороже. Просто махал рукой. На этот же раз он твердо решил отстоять парня.

– Леонид Саввич! Я не согласен с результатами испытания, – прямо заявил он, обращаясь к стриженому затылку Зинченко, склонившегося над бумагами. – Стажер самолет посадил? Посадил! Испытание считается зачтенным.

Смирнов прямо физически услышал, как протестующее заскрипели пружины внутри Зинченко.

– Ну и что, что посадил? – Он таки поднял голову и постучал пальцем по заполняемому документу. – Я гляжу на факты – военный летчик угробил самолет. Что еще?

Но Смирнов тут же нанес ответный удар, прорывая глухую оборону Зинченко:

– Он шел отлично. Ты его нарочно валить начал, – и добавил откровенно и жестко: – Потому что тебе слово поперек не скажи!

Зинченко занудно принялся перечислять:

– Есть правила, есть инструкции, есть субординация. И характеристики у него хуже некуда. Отовсюду гнали. Так что нечего его защищать.

Он счел эту фразу итоговой формулировкой и хотел уже продолжить заполнять свои бланки, но Смирнов не отступал:

– Никого я не защищаю. Но в таких условиях машину не посадил бы даже…

Зинченко посмотрел прямо на Смирнова. Обычно сдержанный и благодушный, на сей раз Михаил Палыч был очень сердит. И вывел его из себя как раз Зинченко, и председатель комиссии, не собираясь его щадить, завершил резко:

– …никто бы не посадил!

– Хорошо. – Зинченко, тоже раздраженный, поднялся.

Смирнов его раззадорил, взял чуть ли не на слабо, и Зинченко решительно двинулся к кабине тренажера и сел в кресло.

– Давай то же самое! – с досадой бросил он Смирнову, собираясь на деле доказать свою правоту и раз и навсегда поставить жирную точку в этом возникшем противоборстве, которое сам считал пустым и бессмысленным, ибо в нем все было ясно изначально: он прав.

Смирнов, который только того и добивался, очень быстро подключил все условия, в которых несколько минут назад вел воображаемый самолет Гущин.

На экране перед глазами Зинченко возникла полоса аэропорта – та самая, которую не прошел Гущин и которую должен был сейчас пройти он сам. Зинченко не волновался. Он считал это вполне рядовым заданием. Леонид Саввич взялся за штурвал…

Результат оказался плачевным: самолет разбился точно так же, как тогда, когда его вел Гущин. Зинченко мрачно смотрел на потухший экран и молчал. Равно как и все собравшиеся вокруг и с интересом наблюдавшие за итогом спора. Многие были на стороне Смирнова и «болели» против Зинченко – многим успел надоесть этот напыщенный зануда. Так что теперь, когда и он, получается, «угробил» самолет, спор оказался решенным. Это было настолько явное поражение Зинченко, что он даже не стал ничего комментировать, а просто встал и собрался уходить.

Но Смирнов остановил его, произнеся со значением:

– Леонид Саввич, протокол экзамена надо подписать.

Нейтральная фраза Смирнова была с глубоким смыслом. Подписать протокол означало признать, что стажер Гущин прошел испытание и принят в штат. Но одновременно это значило и признание фиаско Зинченко. А его порой зашкаливающее самолюбие было к этому не готово.

Нечеловеческим усилием воли пересилив себя, Зинченко нехотя поставил свою подпись и вышел, оставив Смирнова с другими членами комиссии.

Михаил Палыч, довольный и собой и результатом, подвел черту:

– Итак, комиссия рекомендует принять Гущина А.И. стажером. Все согласны?

Согласились все без исключения.

– Добро, – с удовлетворением констатировал Смирнов. – За кем закрепим стажера Гущина? Кто из асов посвободнее?

Один из его коллег с намеком произнес:

– Сегодня как раз один освободился, – и бросил многозначительный взгляд на дверь, за которой скрылся Зинченко.

Смирнов довольно улыбнулся, одобрительно качнул головой и со злорадным удовольствием вписал фамилию Зинченко напротив слова «инструктор».

* * *

В первый свой рабочий день на новом месте Алексей Гущин шагал рядом с пилотом Зинченко по залу московского аэропорта. Он до сих пор не до конца верил в то, что оказался здесь. И в самом деле, кто мог предположить, что все так круто переменится, встанет с ног на голову? Нет, наверное, все же с головы на ноги, ибо то, что его, Алексея Гущина, не приняли на службу с первого раза – вот это и было неправильным и неестественным.

Алексей так и не мог понять, что же произошло и кого он должен благодарить за свое чудесное возвращение в авиацию, за то, что оказался в этом сверкающем аэропорту с яркими меняющимися салютными вспышками рекламного панно, за сверкающие крылья на погонах, за блестящую кокарду на фуражке. Он нравился самому себе в новенькой форме и невольно косил взгляд, стараясь лишний раз увидеть себя в отражении, пока не одернул сам себя – как баба, честное слово!

Попадавшиеся навстречу девушки благосклонно улыбались ему и даже оборачивались вслед, и это было лучшим подтверждением того, насколько круто он выглядят.

Здесь Алексей окунулся в совершенно новую и непривычную для него обстановку, такую непохожую на суровую серость военного аэродрома!

Здесь простирались огромные помещения, сияющие ослепительной чистотой, сновало много людей в красивой модной одежде. Пассажиры непрерывным пестрым потоком двигались в обоих направлениях, ползли по лентам погрузчика их чемоданы с наклейками, и сама обстановка вокруг была какой-то радостной, легкой, наполненной приятной суетой и многообещающей – совсем не такой, как в военной авиации.

Впереди что-то вспыхнуло, ослепило на миг глаза, потом еще, еще… Алексей зажмурился, а открыв глаза, обратил внимание на царившее возле VIP-зала столпотворение. Блики работающих камер появлялись постоянно. Гущин, не привычный к подобным ситуациям, не сразу догадался, в чем дело, и лишь когда, сверкая улыбкой, в черных очках и ультрамодном наряде, в окружении фотографов и журналистов мимо прошествовала очень популярная кинозвезда, понял. Правда, поначалу не поверил своим глазам и остановился, с интересом следя за этим небольшим, но для него значительным событием. Никогда раньше ему не доводилось видеть знаменитостей так близко. Если не считать, конечно, друзей отца – всяких там известных кораблестроителей и штурманов, но это совсем другой уровень.

Зинченко же невозмутимо ступал рядом, оставаясь совершенно индифферентным. Более того, он, кажется, спешил поскорее пройти мимо шумной процессии и оказаться у металлоискателя, пропускавшего пилотов к самолету. Пока они шли, он все время нудно, на одной ноте инструктировал Алексея, давая все новые и новые указания, порой казавшиеся Гущину просто мелкими и нелепыми.

Возле металлоискателя Зинченко остановился и, продолжая инструктаж, выложил из кармана телефон. Охранник кивнул, пропуская Зинченко, и приступил к Алексею. Похлопав его по карманам, он недовольно поморщился, услышав звон. Гущин быстро полез в карман, достал ключи от дома и с улыбкой повертел ими перед охранником. Тот лишь молча кивнул на панель, и Алексей положил ключи туда.

Зинченко продолжал нудеть на ходу, портя настроение и Гущину, и себе самому. Алексей даже подумал, что у него, может быть, язва, иначе с чего он постоянно такой хмурый и желчный?

– …Это еще ничего не значит, то есть вообще не значит. Все зависит от того, как вы себя покажете. Вы пока никакой не пилот авиакомпании, а стажер. У вас испытательный срок. И вы подчиняетесь моим приказам и служебным инструкциям. После каждого полета я должен подавать рапорт о том, как вы себя проявили. Учтите, я вижу все. Если что не так – рапорт на стол, и до свидания.

– Спасибо. И извините, что я это… про эшелон не так сказал, – Алексей, обрадованный своим назначением в штат пусть даже на испытательный срок, даже не огорчился, узнав, что попадает под опеку Зинченко, который наверняка станет трепать ему нервы. Он твердо решил установить с ним мирные отношения.

Однако Зинченко не услышал его последней фразы – он был обращен совсем в другую сторону. Алексей тоже посмотрел туда, заметив попутно, что все вокруг вдруг как-то подтянулись и насторожились. Спустя несколько секунд причина этого стала ясна: им навстречу в окружении замов шествовал Шестаков, глава авиакомпании.