Павел Дмитриев - Анизотропное шоссе [СИ]

• Название: Анизотропное шоссе [СИ]
• Автор: Павел Дмитриев
• Жанр: Альтернативная история

Приключенческий роман с упором на исторический реализм, в котором наш современник пытается не только выжить в мире 1920-30-х годов, но и слегка подправить ход истории. Прогрессорства мало, скучных фактов много. В тексте упоминается изрядное количество «знаменитых» имен, но надо понимать, на самом деле все персонажи книги вымышлены автором. Исторические обстоятельства, определившие их поступки, взяты из жизни.

---

— Верю что бог покарает подлых убийц, — с наигранным пафосом подхватил я шикарную идею отвода беседы от своего прошлого. — Имя царя и его семьи не будет потеряно в веках, народ воспрянет ото сна, и на обломках само… страны вспомнит о царственных страстотерпцах,[214] я думаю, нет, я абсолютно уверен, нашего любимого царя и его семью потомки причислят к лику святых! Огромные очереди паломников из всех стран православного мира будут толпиться на ступенях огромного храма, который возведут на месте пролития крови невинных мучеников![215]

— Недавно миновал год, как Коверда[216] свершил божий суд над одним из душегубов! — с неожиданной горячностью подхватил мой спич Виктор Александрович. — После публикации дела у Соколова[217] я сразу понял, этот Войков еще худший изувер, чем те, кто стрелял в государя и его детей! Так будет с каждым! И ныне, и присно, и во веки веков!

Вброшенные в разговор фамилии и обстоятельства резко охладили как мой монархический пыл, так и желание делать намеки о будущем. Еще в первые месяцы тюремного заключения понял, как мало фактов знаю о текущей эпохе. И вот получил в морду лица очередное подтверждение-загадку: «кто все эти люди»?! Ну ладно Войков, будет такая улица в Екатеринбурге и, кажется, станция метро в Москве. Но почему именно он «худший изувер»? А чем прославились остальные двое?

К счастью, помощь не заставила себя долго ждать. Душа старого генерала не вынесла звуков боевой трубы, он вскочил со стула и, потрясая сухонькими кулаками в воздухе, провозгласил:

— Пусть рука Господа нашего покарает кровавых палачей! — его голос сорвался на крик. — Поскорее подайте вина, мы обязаны сейчас же поднять тост!

— Будьте добры рейнского рислинга! — продублировала пожелание куда-то в сторону кухни госпожа председатель.

Тем временем и очень кстати вынесли заметно задержавшееся второе блюдо — цельных карпов, жареных в сухарях. У стола засуетилась бабуля-метрдотель с вышедшей на подмогу кухаркой, Виктор Александрович, как видно презрев традиции, собственноручно разливал вино, а генерал, поворотясь к портрету последнего императора, перекрестился и громко зашептал «Боже, Царя храни». Уже с третьей строфы, той, что «Царствуй на славу», к нему присоединились красивые, правильно поставленные голоса девушек, за ними принялись креститься и петь все, включая меня и кухарку. И странное дело, в процессе повторения короткого и до крайности простого, запоминающегося с первого раза текста гимна, на меня нахлынули воспоминания о Шпалерке, да так, что я поднимал свой бокал с реальной слезой на глазах.

Так клубный обед стал лучшей в моей жизни верноподданнической антрепризой. Куда там Большому театру!

Есть дьявольски костлявую пресноводную рыбу я более-менее научился в пути по советской Карелии. Но то руками! Местные же без видимых усилий разбирали массивные тушки в своих тарелках за счет виртуозного владения вилкой и специальным ножом, более похожим на узкую лопаточку. Следовать их примеру и при этом поддерживать непринужденную светскую беседу — примерно как эсэмэсить за рулем, то есть рискованно и невкусно.

Возможно, мои мучения оказались слишком очевидны для окружающих, либо же в толстом своде дворянских правил хорошего тона в явном виде прописан лимит на внимание к одной персоне, но более меня никто всерьез не расспрашивал. Разговор вильнул в сторону местечковых проблем, в частности — гастрольного концерта некой Плевицкой, чаще нежно и с придыханием называемой «наш курский соловей».[218] Обсуждение взволнованного вида господина Маннергейма во время исполнения хита всех времен и народов «Я тогда еще молодушкой была, наша армия в поход куда-то шла» изрядно меня повеселило, впрочем, как и глубокое впечатление присутствующих от рыдания в голосе певицы на строчках типа «Замело тебя снегом Россия, запуржило седою пургой».

В процессе барышни так растрогались, что госпожа председатель предложила подать десерт в карточной комнате, у пианино, под которое «можно устроить обворожительное хоровое пение». Я уж было придумывал достойный повод сбежать от эдакого непотребства, но опять спас генерал, сославшись на необходимость быть на службе в банке «как штык». Так что все прошло по-простому — черный чай да бисквитные пирожные с ломтиком арбуза, которые полагалось вкушать небольшим ножом и трехзубой вилочкой.

А там и прощаться пришла пора, уж не чаял дожить до этого радостного момента. Разумеется, просто так меня не отпустили. Ольга Александровна настойчиво намекала не забывать и приходить в гости:

— Сделайте одолжение, сударь, если не сегодня или завтра, то пренепременнейше на следующей неделе, в четверг, у нас будут дети и баронесса Майдель из общества «Друзей Русских Скаутов». Дамы напекут сладких булочек, ватрушек и тортов, все будут петь и музицировать… а еще мы все очень надеемся на рассказ о ваших приключениях, вне сомнений, он станет украшением вечера.

Пришлось соглашаться и уверять во всяческих почтениях, мимикой и жестами выражать ликование как крайнюю степень радости по поводу скорой встречи с близкими по духу и разуму господами. Себя же успокаивать старой поговоркой: обещать не значит жениться. Вот смеху-то будет, если матерый скаут в моем лице окажется совершенно не в курсе детской символики или ритуалов, или того хуже, найдется «общий» знакомый с далеких и болотистых берегов реки Исеть.

Тем не менее, в суете клубной благоглупости нашлось светлое пятно. Уже в дверях гостеприимная бабуля-метрдотель на прощание шепнула:

— Милок, ты поищи в порту «Артель русских грузчиков»… Пастернак фамилия трудового агента, не ошибешься.

«Овощ или писатель?» — хотел подшутить я, но сдержался.

Дай бог ей долгих лет!

Надо сказать, обеденная история этим отнюдь не закончилась. Не успел я спуститься на улицу и дойти до угла, как меня догнал Виктор Александрович.

— Могу ли я попросить вас об одолжении? — начал он с места в карьер.

— Разумеется! — надеюсь, моя улыбка в тот момент не сильно походила на оскал.

— Понимаете ли, моя фамилия Ларионов… Капитан Ларионов,[219] юнкером пошел в Ледяной поход Добровольческой армии Лавра Георгиевича… Из Финляндии меня официально выслали в прошлом году, так что я в Хельсинки, гхм, можно сказать — на нелегальном положении.

— Очень приятно…

В ответ он уставился на меня как фанат WoT на почитателя Ingress. К счастью, немая сцена обошлась без кинематографической экспрессии. Господин капитан лишь хлопнул себя по лбу кончиками пальцев:

— Ах, простите, вы же наверняка не в курсе!

— Скорее всего, — честно признался я.

— Понятно, конечно понятно, большевики постарались все скрыть!

— Они это умеют!

— Так вот, — с отчетливо ощутимой ноткой самодовольства зачастил Виктор Александрович. — Как раз за обедом я упомянул Бориса Коверду, который застрелил большевистского шакала Войкова. Но провидению было угодно распорядиться так, что именно в этот же самый день, 7 июня, я с парой помощников сумел забрался в Петербург и закидал бомбами Новицкого,[220] партийное собрание![221] Кучу партийных сволочей мы переранили, а верно и убили кого-нибудь.

— М-м-м. Что-то было такое, да! В газетах писали про взрывы, некоторые сокамерники опасались ужесточения приговоров. Вроде как все остались живы, но ничего конкретного и точного, тем более фамилий, — вспомнил я, попутно пытаясь понять логику фактического признания в терроризме.

Но господин Ларионов, отбросив хваленую дворянскую сдержанность, сумел завершить свою мысль быстрее:

— Вот прямо сию минуту мне пришла в голову потрясающая идея, никак не могу вытерпеть и дня, чтобы не обсудить ее с учетом вашего опыта. Что если с группой хороших бойцов добраться до советского концлагеря, перебить охрану и увести сотню, а то и больше наших друзей и соратников? Прошу, нет, даже умоляю, поскорее расскажите мне все подробности своей истории!

Пазл в моей голове наконец-то собрался, и я едва не крикнул радостное: «Ур-а-а-а!». Наконец-то передо мной тот человек, который сможет относительно безопасно привести меня на чердак, к тайнику с телефоном, и даже вывести обратно. Более того, он сам или стоящие за ним серьезные господа белоэмигранты вполне способны реализовать заложенный в смартфоне потенциал знаний о будущем! Только далеко не радужные воспоминания о «клубном» обеде позволили хотя бы отчасти сдержать первый порыв:

— С преогромным удовольствием! А то кроме финских следователей меня и слушать никто не хотел!

Следующие несколько часов мы неспешно прогуливались. По расхлестанной бесконечной стройкой брусчатке набережной, мимо убогих, забитых галантереей лавчонок времен Густава Васа.[222] По асфальту, вдоль блестящей сквозь фешенебельные витрины ювелирки, промеж полушарий зонтиков летних кафешек, гордящихся видом на чуть виднеющийся вдали Свеаборг. По затейливой дорожке в зелени Брунспарка, а потом по грязному, покрытому пятнами выжженной травы песку пляжа, ближе к купальщикам в панамах с цветочками и странных платьях. Затем разворачивались обратно, к суете и вони торгового порта, рядам плотно припаркованных мотопарусных шаланд (кораблями называть подобные каботажные недомерки не мог даже профан в морском деле типа меня).