Жаклин Монсиньи - Флорис-любовь моя

• Название: Флорис-любовь моя
• Автор: Жаклин Монсиньи
• Издательство: Крон-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-232-00063-2, 5-232-00062-4

Жаклин Монсиньи — одна из наиболее популярных французских писательниц, пишущих в жанре исторического романа. Издательство «Крон-Пресс» в 1994 г. выпустило трилогию «Зефирина», которая сразу же была замечена нашими читателями.

Предлагаем вам новое произведение писательницы — «Флорис». Первая книга — «Флорис, любовь моя» — о любви французской графини Максимильены де Вильнев-Карамей и русского царя Петра I. После смерти царя молодая женщина с двумя сыновьями, преследуемая и гонимая, с приключениями покидает Россию и возвращается во Францию. Французский период жизни ее детей — самый светлый, радостный. Первая любовь, первые разочарования, служение любимому королю.

---

— Монсеньор, она может думать что хочет, но нет женщин, которые устояли бы перед изумрудным колье.

— А вот я, Дюбуа, знаю одну такую женщину…

Сказав это, Филипп Орлеанский впал в задумчивость.

Некогда он сильно любил мадам д’Аржантон, но ему пришлось отказаться от своей великой любви по приказу Людовика XIV. Чтобы забыться, он вел разгульную жизнь, но это никоим образом не отразилось на его работоспособности. Неутомимый регент на долгие часы запирался со своим бывшим наставником, аббатом Дюбуа, и они совместно строили планы борьбы против вельмож, желавших свергнуть регента. Филипп к 1717 году значительно поправился. Он уже ничем не напоминал юного победителя битвы при Турине, смело атаковавшего врагов во главе своей кавалерии. Выигранное сражение принесло ему такую популярность, что это вызвало зависть у его дяди, короля.

После смерти Людовика XIV Филиппа провозгласили регентом. И на этом посту, игнорируя клевету врагов, обвинявших его в убийстве коронованных родственников, он продолжал неустанно трудиться, чтобы передать королевство богатым и процветающим в руки маленького короля Людовика XV, которому было тогда всего семь лет.

— Итак, монсеньор, — прервал Дюбуа размышления регента, — что же нам следует предпринять?

— Пошли шевалье де Ружмона к графине де Вильнев-Карамей с посланием, приглашающим ее прибыть во дворец Силлери в Париже, чтобы получить официальное назначение в свиту царя Московии.

Лувр сверкает тысячами огней. Гвардейцы, поднятые по тревоге среди ночи, выстраиваются в две шеренги, оставляя широкий проход к парадным дверям. На всех лестницах толпятся принарядившиеся дворяне и фрейлины. Старая принцесса Палатинская, герцогиня Орлеанская, с трудом пробирается к входу среди множества карет и ворчливо выговаривает своему сыну регенту:

— Царю вздумалось нанести нам визит так поздно? Подумать только, ведь сейчас три часа ночи! Для такой старухи, как я, это слишком рано!

Никогда еще ни одного иностранного государя не ожидали с таким нетерпением и не встречали с такой пышностью.

Парижские зеваки, поднятые с постели звоном шпор и трубным звуком фанфар, липнут к окнам и сплетничают о северном великане:

— Говорят, это сущий варвар!

— Да нет же, он просто солдат!

— Он сшибает головы взмахом руки!

— Сам рвет зубы!

— Бьет кнутом бояр!

— Он очень красив!

— Ужасен!

— Настоящий герой!

А в это время по дороге из Санлиса в Париж во весь опор мчится Петр Великий со своей свитой. После сцены в оранжерее Пьер, повинуясь привычной для него смене настроений, решил отправиться в Париж, чтобы сделать сюрприз Максимильене, которой предстояло наконец узнать, кто он на самом деле. Максимильена, получив письмо регента, успела только сказать Элизе и Блезуа, чтобы они завтра же приезжали во дворец Силлери с малышом Адрианом. Максимильена села в карету Пьера, на козлы встал старый Грегуар. Лжецарь занял место в ветхом экипаже; его сопровождала свита из бояр и Либуа с Майи-Брелем, потерявшим всю свою разговорчивость после происшествия за столом.

В карете Пьер крепко обнял Максимильену, не отвечая на вопросы, которыми она его засыпала, крайне удивленная посланием регента. Максимильена не рассказала Пьеру о любовных домогательствах лжецаря, и он был восхищен этим.

Вскоре показался Париж. Этот город Пьер видел впервые. Он был взволнован и встревожен. Однако, выглянув в окошко, он разочарованно присвистнул.

— Это и есть Париж? — вырвалось у него.

Перед ним мелькали узкие улочки с темными низкими домами.

— Париж дурно пахнет! — добавил он.

— Да нет же, Пьер! Чтобы любить Париж, надо знать его. У тебя было о нем ложное представление. Уверена, что ты воображал, будто это город из чистого золота.

— Да, похожий на короля-Солнце, которым я всегда восхищался…

— Ты как дитя, любовь моя! Я научу тебя любить Париж.

По мере приближения к Лувру толпа росла, приветствуя, несмотря на поздний час, царский эскорт.

Максимильена сказала:

— Видишь, как они любят твоего царя, Пьер.

Тот лишь улыбнулся в ответ.

Наконец они подъехали к старой резиденции французских королей. Зазвенели фанфары, гвардейцы взяли на караул. Пьер, выпрыгнув из кареты на ходу, собственноручно остановил лошадей и помог спуститься Максимильене. Наклонившись к ней, он шепнул:

— Я приготовил для тебя сюрприз, сокровище мое. Только не забывай, что я люблю тебя…

Затем он повернулся к лжецарю, почтительно ожидавшему распоряжений, и произнес:

— Ромодановский, ты будешь сопровождать графиню.

Максимильена ничего не могла понять. Пьер двинулся вперед, за ним последовали все бояре. Дюбуа и Майи-Брель удивленно переглянулись, а Ромодановский подошел к Максимильене:

— Позвольте предложить вам руку, госпожа графиня.

— Но кто вы?

— Князь Ромодановский, мадам, ваш покорный слуга.

— А… — пробормотала она, — барон Михайлов…

— Барон Михайлов, мадам, — ответил, смеясь, Ромодановский, — это царь!

Максимильена пошатнулась и, словно во сне, пошла за Пьером.

Регент, выйдя навстречу царю, низко ему поклонился.

— Для Франции великая честь принять ваше императорское величество.

Пьер, думая о другом, ничего не ответил Филиппу Орлеанскому, и регент удивился. Внезапно Пьер, обернувшись, стал искать глазами Максимильену, но она, застыв в оцепенении, избегала его взгляда, говоря себе: «Он посмеялся надо мной! Кто я для него? Господи, какой позор!»

По знаку регента маршал де Тессе, выступив вперед, предложил царю осмотреть предназначенные ему покои. В сопровождении всего двора царь прошел в роскошные апартаменты.

— Ваше величество, — сказал маршал, — в этой комнате почивала королева Екатерина Медичи.

— Я распорядился, чтобы ее приготовили для вашего величества, — добавил регент. — Эту кровать мадам де Ментенон велела переделать для покойного короля.

Пьер чувствовал себя загнанным в ловушку. Лувр казался ему слишком пышным и слишком далеким от Максимильены.

«Я не смогу встречаться с ней в этих ледяных суровых комнатах», — думал он. Пьера угнетала подобная роскошь.

Придворные ошеломленно смотрели на этого монарха, приехавшего с визитом в самую изящную столицу Европы в простом сером шерстяном камзоле без жабо и манжет. Даже свой парик он снял. Он был выше всех мужчин на целую голову и, казалось, принадлежал к совсем другой породе — более грубой и более сильной. Наконец, не в силах терпеть, Пьер подозвал князя Куракина, русского посла во Франции, и о чем-то заговорил с ним. Куракин был парижанином до мозга костей, но при этом оставался русским человеком.

Невозмутимый Куракин, повернувшись к Филиппу Орлеанскому, стал переводить слова Пьера:

— Мой повелитель, царь Московии не знает французского и просит ваше королевское высочество извинить его. Он очень тронут любезным приемом вашего королевского, высочества и находит, что Лувр слишком велик, и ему хотелось бы иметь резиденцию попроще.

Филипп улыбнулся. Он был готов к оригинальным выходкам царя и вежливо ответил князю Куракину:

— Сожалею, что его величество не владеет французским, хотя меня уверяли в обратном. Я, к сожалению, тоже не знаю русского. Однако вы можете заверить его императорское величество, что французское гостеприимство не имеет границ, а потому мы приготовили еще одну резиденцию — дворец Ледигьер. Маршал де Тессе проводит туда его величество.

Пьер нервничал. Все было не так. Регент был слишком любезен, Лувр шумен, придворные его раздражали, а, главное, он никак не мог подойти к Максимильене. Позвав Ромодановского, царь что-то тихо сказал ему и в сопровождении бояр, французских гвардейцев, отданных в его распоряжение, а также маршала де Тессе, отправился во дворец Ледигьер.

После ухода царя придворные дали волю языку.

— Вы видели? — с возмущением обратилась герцогиня Мэнская к Максимильене, — этот варвар не соизволил поклониться мне, внучке великого Конде!

Майи-Брель, подойдя к герцогине, воскликнул:

— Да простит меня ваше королевское высочество, но он никому не поклонился и разыграл здесь ужасную комедию. Графиня де Вильнев-Карамей может подтвердить, сколько нам пришлось выстрадать в замке Мортфонтен за ужином, который ему предложила наша прелестная Максимильена!

И Майи-Брель, зашелестев кружевными бантами, повернулся к графине, чтобы услышать от нее подтверждение своих слов.

— Ах, бедная моя малютка, — вскричала герцогиня, — вы принимали у себя это северное чудище! Если бы он посмел вести себя подобным образом в Версале, мой свекор Людовик XIV не стерпел бы этого!

Максимильена несказанно страдала, выслушивая все это о человеке, которого любила, хотя по-прежнему злилась на него за розыгрыш с лжецарем. В этот момент кто-то взял ее за руку. Обернувшись, она побледнела. Перед ней стоял Амедей де Вильнев-Карамей. Он нежно прижимался к ней на глазах у всех, а сам до боли сжимал ей пальцы. Церемонно склонившись перед герцогиней Мэнской, он произнес: