Георгий Эсаул - Алиса в стране оплеух

• Название: Алиса в стране оплеух
• Автор: Георгий Эсаул
• Жанр: Современная проза

Потрясающий роман о душевных терзаниях Алисы в Стране Оплеух!

---

Королева набрала шампанского в рот, молчала, растирала руки, чтобы наказать меня - оплеухой или хуком слева - добрая женщина с голубями вместо мозгов.

Герцог в нокауте пролежал положенные десять секунд, затем поднялся, на дрожащих ногах пингвина подошёл ко мне, взял за подбородок и пятнадцать минут пристально смотрел в мои узкие азиатские глаза собирательницы компьютеров.

Не ведаю - то ли хотел меня загипнотизировать - так профессионал Кролик гипнотизирует недоделанную кобру; то ли в беспамятстве собирал мысли в одну кучу; позже петух найдёт в этой куче жемчужное зерно Истины.

Тряхнул головой и произнёс тягучим голосом отсталого ученика:

"Мадемуазель Каракатица, благодарю вас за содеянное, за чудесную оплеуху - она вылечила меня от ишиаса, подагры и искательства кладов.

Клады ищу: пиратские моргановские, робингудовские лесные, не нахожу даже копейку в трактире, и думаю... думал до вашей оплеухи, что Мир покоится на трёх балеринах.

Балерина ножку поднимет выше головы - землетрясение.

Нет! Нет в Мире балерин!

Нет кладов и потрясателей груш!

Вы оплеухой привили мне сыновью любовь в Отечеству; осознал, что - кроме балов, Королев, утех в Царских опочивальнях, когда на гениталии капают расплавленным воском чёрной сатанинской свечи - существует Мир красивых невостребованных каракатиц, слизняков, устриц и саранчи.

Библейская саранча сожрала поля риса - да пусть ей, подавилась, но, сколько поэтов погибло без риса - тонны пергаментов замечательных стихов о козлике и пастушке Мэри не написаны.

Никакой скидки мне и моей болезни - убейте меня, благородная Каракатица, упрекайте меня в растрепанной ветрами нервной горячке - всё вам прощу; наступИте каблуком мне на темечко, Царица Востока, даже изыскано плюньте в меня - так танцовщицы в фильмах плюют на Царей.

Возьмёмся за руки, убежим на дальнюю Таджикскую погранзаставу, вылечим героиновой соломкой больные сердца пастухов, познаем робкую элементарную любовь кровавых мальчиков в глазах, как кузнец познаёт Истину Букваря.

Я мужчина, но скоро превращусь в юношу - долг каждого старого пердуна - молодеть, куролесить с шалостями, а затем - опьяненным оплеухой Первой Красавицы Каракатицы - взвыть североморским волком в колодце.

В детстве часто смотрел в колодец и видел - вместо лягушек и водяных, русалок и утопленников - живых волков с карими и голубыми очами искателей хлеба.

Я разговаривал с волками из колодца, кидал им сигареты и чекушки водки, находил высочайший интерес присутствовать при волчьих ссорах - самоотверженный конюх с трудовым стажем распорядительницы белого дома.

Позже узнал, что не лесные звери волки в колодце, а - волки позорные, полицейские - устраивали засады в колодцах, хватали барышень и допрашивали с пристрастием, отнимали у девушек одежду, заставляли платить выкуп, или отправляли девушек в тюрьму, к злобным вертухаям и роскошным грудастым Василиям.

Василий - главная женщина в камере длительного заключения, как Зорька - основной мужчина для утех остальных тружеников лесоповала.

Гнусно, грустил я, не верил, что Правда родится из грязи, из миазмов толстых продавщиц рыбы и тюремных надзирателей; не родятся на осинке бахчисарайские арбузы, только - Волгоградские родятся.

Вы же, Каракатица, меня подняли на эшафот, подарили за одну секунду двадцать лет мучительной боли на адской сковородке.

Выходите за меня замуж, проклятая красивая ведьма с залатанной сумОй вместо души. - Герцог Мальборо подхватился, засмеялся с удивительными нотками кипариса в звуках, с бульканьем котла для плова бегал вокруг меня - спутник Земли:

"Догоняйте же меня, наивная проказница раскулаченная!

Догоните - я ваш навеки, Каракатица!"

Я задрала юбку, бегала за хохочущим герцогом, бранила себя за пренебрежение к урокам физкультуры - так пленный солдат шарит по карманам, ищет патроны.

Королева - через двадцать минут нашего марафона - вышла из королевской комы, подставила мне толстую - в бархатном полосатом шотландском чулке - ногу.

Я упала - мама, не горюй, - потеряла сознание, словно душа герцога вместе с нокаутом перетекла в меня.

Очнулась в зиндане, вместо неба - чугунная решетка и шотландец часовой без нижнего белья - отвратительный вид снизу, словно под лианой с баклажанами лежишь.

В прелесть впала, убежала из зиндана - благодаря оплеухам, большому трудовому стажу красавицы и сбережений, что завещал мне Король Алжира.

А красавица я - гуси-лебеди крылья складывают, когда обнаженная в серной кислоте купаюсь и раздаю оплеухи инопланетной форме жизни.

Да толку что? Что я имею от оплеух, кроме чувства самосожжения - никто и пенса мне не подарил, не поднёс стакан фиолетового крепкого, не назвал корытом с бельём. - Каракатица вздохнула, замахнулась для новой, завершающей оплеухи, словно пять лет страдала куриной слепотой, а сейчас наступила на мину и прозрела.

- За... крой... свою... пасть... заткни... устрицу! - графиня Алиса с оттягом опередила оплеухами, отшвырнула Каракатицу в золотой трон Повелительницы Тьмы. - Рассуждаете, а благородства и степенности в вас меньше, чем у истопника Ваньки из Института Благородных девиц.

Не скрываете подноготную, а следовало бы вам оробеть, сконфузиться, прикрыть жвалы платочком с монограммой - всем, слышите меня, несчастные порождения тьмы и беззакония, безобразники, хулители прекрасного, осквернители девственного покрывала января, - все облагоразумьтесь, найдите совершенство в моих словах и губах стыдливой барышни.

Графиня Алиса широко пошла, раздавала оплеухи, увертывалась от встречных ударов - мощный косарь на заливном Вологодском лугу, а не девушка.

Наткнулась на мумию в погребальных бинтах, словно только что из ожогового центра убежала.

Мумия замахнулась, неловко, больше себе вреда причинила в замахе, чем графине, но не успела отвесить оплеуху.

Графиня Алиса подпрыгнула, в прыжке двумя ногами ударила мумию в грудь - артисты цирка Шапито позавидуют удару графини, - добавила смачную, смазанную крепкими домыслами, оплеуху.

Мумия с загробным стуком рассыпалась, голова - череп каннибала - цокала зубами, шелестела бинтами в предсмертной речи - так умирающий артист оригинального жанра перед смертью признается в любви к Родине:

"Вроде бы и не жил!

Жизнь - опавший лист клёна на вырванном листке календаря!

Никто не подарит мне саблю в день моей смерти!

А, Правда, где?

В чем, Правда, сестра?

В Силе и Деньгах, Правда?"

Графиня Алиса хмыкнула, скромно опустила голову - не подобает барышне беседовать с незнакомыми мертвецами мужского пола.

Прошла два поворота, перепрыгнула - легко, по-казачьи - через огненное озеро.

Из озера вылетели красные руки в кремниевых лишаях, тянулись отвесить оплеухи, словно в последних движениях заключен смысл строгой и когтистой жизни рук из магмы.

Графиня Алиса опередила руки, оглянулась, показала хулителям кулак, но тут же себя одернула за поведение, недостойной приличной девушки с потупленный взором потомственной скрипачки.

- Засиделась ты в девках, графиня Алиса! - на помост правой груди Алисы прыгнул сверчок - умилительный, потешный, интеллигентного вида - во фраке, в иудейском котелке защитника Прав и Свобод, в премиленьких красных туфлях с загнутыми носами, в рыжих панталончиках, а в тонких руках классового врага - изящная золотая свирель (графиня Алиса сразу поняла, что - золотая, разбирается в золоте, как Хрюша в желудях).

Сверчок забавно подпрыгивал на груди графини, напевал с шепелявеньем дубов Бургундского Леса:

- Я веселый сверчок! Ок! Ок! Ок!

Своё Счастье ищу! Щу! Щу! Щу!

На груди топочу! - Чу! Чу! Чу!

- Очаровательный безобидный покоритель дамских сердец! - графиня Алиса зарделась, прикрыла свекольный ротик ладошкой, проворачивала в мозгу правила общения с незнакомыми животными и насекомыми - не порочит ли честь знакомство со сверчком? - В вас я сразу признала скромного музыканта - день рождения, Праздник Послушания вы!

Приятно встретить хорошо обутого интеллигента в адских подземельях, где нравственности - ни на грош.

Мир праху вашего батюшки! - графиня Алиса в наивысшей точке эстетического наслаждения хлопала в маленькие мелкобуржуазные ладошки.

Хвалила себя за доброту к примитивным формам жизни.

Обещала, что за проницательность - потому что угадала в сверчке-музыканте добрую душу нераздавателя оплеух - наградит себя лакричной конфеткой с ароматом благородства.

Ох, как ошибалась графиня, наивная институтка с очами-озерами.

Глаза выплакала по ночам, романы французские сентиментальные изучала, а коварного злодея со свирелью не распознала во франте сверчке.

- Не заслужила ты лучшего жениха, чем чёрт, графиня Алиса! - Сверчок подпрыгнул, правой лапкой ударил по правой щеке Алисы, отлетел и флейтой влепил по левой щеке, слезу вышиб из добродетельной девушки в короткой юбке-лоскутке. - Бедна словами, богата мимикой и жестами - в театр Мимики и жеста тебе дорога - буфетчицей или уборщицей сортиров!