Георгий Эсаул - Алиса в стране оплеух

• Название: Алиса в стране оплеух
• Автор: Георгий Эсаул
• Жанр: Современная проза

Потрясающий роман о душевных терзаниях Алисы в Стране Оплеух!

---

Графиня Алиса невольно залюбовалась собой, даже не стыдилась, что платьице трещит и расползается на могучей фигуре, словно платье - листья протухшей капусты.

Но самые великие изменения - с грудью: из небольшой, аккуратной, ранее подчёркнуто независимой, оттого, что - слабенькая, груди - левая и правая - наливались, росли до неприличия, закрыли обзор; и графиня, чтобы взглянуть на ноги и живот, уже должна была отодвинуть груди, или закинуть их на плечи, что - сложно, потому что - тяжелые, упругие, резиново-колбасные - Алиса любила докторскую колбасу в синюге - толстая, но груди - презрев колбасу и земное притяжение, росли и утяжелялись, словно накапливали мудрость поколений благородных девиц.

- Да сколько они будут расти, шаловливые? - графиня Алиса всплакнула от досады, но в то же время сердце замирало от сладостной боли - "Самые благопристойные груди на свете - ни один Принц на Белом Коне не проедет мимо, любознательный, пытливый!"

И, когда графиня Алиса с ужасом подумала, что груди опояшут Землю по экватору - рост прекратился - словно убили прогресс.

Графиня Алиса потрогала - ОГОГО! сказала, старалась себя не обманывать, но слегка лукавила, и это "слегка" наполняло графиню полезностью - так кувшин наполнятся золотом:

- Не скажу, что изменения произошли по моей воле, и не уверена, что другое тело - цель моей жизни и мечта.

Железная дорога с Анной Карениной - тоже не мечта и не цель.

Возможно, что на данном этапе истории трансформация, - графиня Алиса с любопытством курочки пососала длинное слово, - необходима - только так в адском подземелье я отстою честь и благородство, мораль и поэтику - пусть даже по мне чёрт водит грязной шваброй и веселым сарказмом намекает на братоубийство.

Графиня Алиса подошла к огромному зеркалу в тяжелой оправе - наследие викингов; рассматривала себя, умилялась, даже покраснела от восторга, но никак не от конфуза; робость поместила на дальнюю полку своих девичьих чувств.

Пропорционально сложенная, крепкая, сильная, спортивная - не меньше мастера спорта по спортивной гимнастике, но груди - великолепнейшие, шикарные - на одних этих грудях можно город Счастья заложить - знамёнами сосков жизнеутверждали.

Лицо слегка удлинилось, щёки, прежде кругленькие, запали - очень эффектно, даже лучше, чем у классной дамы графини Маргариты Васильевны Петрушевской (поговаривали злые языки кухарок, что графиня Петрушевская нарочно коренные зубы удаляла, чтобы щёки красиво втянулись - строго, по-гусарски).

Глаза - из заманчиво голубых, нежных, томных - стальные, жёсткие, с нахлестом - можно бревно перебить взглядом.

Волосы - из кудрявых рыжих - превратились в вороное крыло, блестяще угольные на зависть потным афроамериканским лицам и рукам шахтёров Донецка; ниспадали ниже оттопыренной - шикарная, взгляда не отвести - попы.

Графиня Алиса долго вертелась перед зеркалом, подумала, что с переменой внешности, может быть, и статус поменялся - и не графиня она, а - Принцесса Мира? Королева Вселенной?

Но мажордомы и церемониймейстеры не крутились, коробочки с ключами от Рая не подносили, значит - титул прежний, нужно его любить, как родственниц на кладбище.

Вдруг, в зеркале за спиной мелькнула тень - графиня оглянулась - тень только в зеркале, и в Зазеркалье на левое плечо Алисы взгромоздился чёрт с рогами, копытами, хвостом и рылом сильного влиятельного банкира.

На правое плечо в луче Света опустился Серебряный Ангел - чистый, морально устойчивый, бесполый, но хореографический до слёз - так танцует слиток серебра.

Графиня Алиса посмотрела, хлопнула себя по плечам - Ангел и чёрт только в зеркале, в чужой стране - волнуются, но каждый по своему поводу - так в суде волнуются судья и обвиняемый.

- Помешался я от объемов ваших, красавица, забыл о судьбах и размышлениях людей - полировка на теле вашем мешает, заслоняет мысли - так Царь заслонил от Диогена Солнце! - чёрт облизывал графиню Алису ласковым, полным надежды, взглядом, вздохнул по-конски. - Важно, из каких источников мы пьём чистую воду и куда сливаем - не на кухню ли гномам?

Вы, сиськи отрастили - мне можно и по должности положено произносить грубые слова, девушка, не кривите личико в усмешке брадобрея из Алма-Аты, - отражаете грудями Мир, гордитесь, с усердием и трепетом держите их, будто скипетр и державу.

Часто я бываю сбит с ума разными аргументами и фактами - не только вы, люди, прямодушные, стремитесь узнать цель вашей жизни, ответить на вопрос "Для чего мы в этом Мире?", но и мы, черти - взрослые, уроки жизни делаем сами, терпим иногда нужду, недоедаем, но стремимся к знанию - "Как достичь мечты? А, если достигли - то мечта ли она настоящая, или - фальшивка, а настоящая мечта ускользнула девушкой в голубом полупрозрачном платьице".

Для чего черти живут?

Не думайте, не складывайте суровые, но - магнитные - губки бантиком, не уверяйте меня, что цель жизни чёрта и его мечта - совратить человека, отнять душу и принести на алтарь греха.

Сами приносите овец и людей, а мы даже чище, но - философия, а слова - пустота, из слов золото не выплавить, слова - обман, стена, за которой прячутся ленивые стяжатели.

Давеча я чуть не опростоволосился, словно икону поцеловал.

Два месяца я праведника обхаживал, соблазнял, искушал - девиц балерин обнаженных пачками ему поставлял, вИна - сладкие, закуски - горы, золота - мешки, а он, словно помирился с собой - улыбается, головой качает, смеется даже - тихо, с честностью конфузливого светского льва.

Не противился соблазнам, не отвергал мои предложения, но и не пользовался - понял значение ценностей, даже, если они неприглядные, похожи на шапку Мономаха.

Другие праведники отгоняют меня, брызгаются, борются со злом, то есть - со мной, массу усилий прикладывают, чтобы побороть искушение - мне на радость потуги, потому что уважение мне и почёт, значит - видят меня, ощущают мою силу, греховность, поэтому противостоять пытаются, брови сдвигают - домиком, шалашиком - так Владимир Ильич Ленин в селе Шушенское отдыхал.

А этот праведник - Симеон - не противился, пропускал через себя, и что дивно - ни одна грязь в нём не оставалась, вылетала со свистом реактивного самолёта с другой стороны души.

Балерину голую ему в искушение подкидываю - любуется балериной, улыбается, спокойно, с благочестием - тьфу - на языке прыщ вскочил от вашего слова, принимает балерину, как явление Природы.

Но не плюется на неё, не прогоняет палкой, со мной в драку не вступает, сильный, мудрый - царь-олень!

Скатерть самобранку перед ним раскатаю - отведает всего понемножку, пригубит сладкого вина, умилится, раскраснеется - но без излишеств, снова улыбается, о своём думает, о душе, о Светлом - ничто его не берёт, оттого, что не замечает - так иудеи поступают, делают вид, что Мир вокруг них не меняется.

Я даже занедужил - очень хотел душу Симеона заполучить, даже хвост у меня замерзал по ночам от откровенности - так Снеговик желает Снегурочку.

Не вытерпел - когда Симеон прыжками моей грешной балерины голой любовался, - подсел к нему, подлизываюсь, на глаза слёзы ведерные наворачиваются.

"Симеон праведник! - хвостом по губам себя шлепаю от волнения - институтка, а не чёрт! - Я хочу отвлечься от тебя как от личности, выяснить суть твоего явления потусторонней простоты и жизнерадостности, отрешенности от благ - не кошка ты, но отрекаешься от валерьянки.

Избегаю влияния личных эмоций, надеюсь, что ты - явление единичное, не общественное, и нет в тебе параолимпийского огня.

Не упрекай меня, не брани строго, мы же без фуражек, а мужчины - пусть и не мужчины, но одинаково на балерин смотрим, с восторгом - исключают по возможности тяжелый труд субъективного рассмотрения себя, соболезнуем себе, как на похоронах".

"Доверяйте своему желудку, чёрт! - праведник улыбался - то ли мне, то ли балерине, то ли - своим мыслям, далёким от меня, как эхо Чернобыльского взрыва.

Вы рассмешили меня злобою неудавшегося каретника - понимаю вас, но не сопереживаю - мне безразличны ваши удивления и кликушества, старый вы циник с козлиной бородкой.

Нет у меня стойкости, но и нестойкости нет - энтропия в состоянии покоя я.

Всё - из детства, из страны Ностальгия, когда звуки резче, эмоции - до слёз, а откровения кровь будоражат, словно подогревали нас в Русской доменной печи.

Батюшка мой - граф Трубецкой Алексей Романович, добрейшей души пианист - с утра до вечера на клавесинах, роялях, пианинах играет - от одного инструмента к другому подбегает, фалды сюртука закидывает - жук, птица, и барабанит пальцами до подагры в очах, хлопотливый родственник задумчивой Музы.

Папенька мечтал о дочке - великой пианистке, но родился я - косая сажень в богатырских плечах имени Ильи Муромца.

Может быть, нагуляла меня маменька на стороне - проказливая артистка театра имени Чехова, но - полноте, чужих детей не бывает, все люди - негры.

Батюшка - словно и не видел в купальне, что у меня мужские гениталии - обращался, как с дочкой, сюсюкал, наряжал в белые кружевные платьица, туфельки с серебряными пряжками, ленточками украшал, словно японскую сливу.