Валерия Вербинина - Эхо возмездия

• Название: Эхо возмездия
• Автор: Валерия Вербинина
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-86937-4

Все были уверены – баронесса Амалия Корф сняла усадьбу в провинции потому, что ее больному дяде Казимиру доктора порекомендовали именно здешний климат. И мало кто догадывался об истинной цели ее прибытия… Неожиданно все планы Амалии спутало трагическое происшествие – гибель студента Дмитрия Колозина. Дмитрия обвиняли в страшном преступлении – убийстве семьи его квартирной хозяйки, – но он уверял всех в своей невиновности. На сторону обвиняемого стал известный журналист Снегирев, он и добился освобождения Колозина. Студент явился лично поблагодарить своего благодетеля, но в ночь после званого вечера в доме журналиста его застрелили… Как нарочно, Амалия присутствовала на приеме и невольно оказалась втянута в это дело. Она как никто заинтересована в скорейшем расследовании смерти студента, чтобы следствие не помешало ее истинной миссии…

---

– Англичанин – это Бэрли? – как можно более небрежно уронил Волин, чтобы не выдавать своего интереса к совершенно другому персонажу.

– Да, он бегло говорит по-русски, восхищается графом Толстым и… Значит, вы не пойдете?

Откинувшись на спинку стула, Волин потирал усы и делал вид, что размышляет. На самом деле для себя он уже все решил.

– Вы меня уговорили, Ольга Ивановна, – сказал он. – Пожалуй, я схожу туда, раз в больнице сейчас затишье и нет тяжелых больных.

Он условился с медсестрой, что Пахом отвезет их обоих к Снегиреву, и вновь углубился в изучение историй болезни. Когда настало время ехать, Георгий Арсеньевич обратил внимание на то, что его спутница облачилась в совершенно новое платье – голубое, шелковое, и невольно подумал о том, что же наденет сегодня баронесса Корф.

Ее, однако, не было видно, зато Волин сразу же заметил Наденьку, которая, как всегда, держалась очень прямо, госпожу Тихомирову, смотревшую на хозяина дома влюбленными глазами, Нинель, которая забрасывала потоком слов симпатичного студента, неизвестного Георгию Арсеньевичу, и еще несколько человек, которые были доктору интересны еще менее, чем она сама. Сашенька представил студента вновь прибывшим. Это и был тот самый Дмитрий Колозин, из-за которого, если верить газетчикам, российское общество раскололось надвое. У Колозина были каштановые вьющиеся волосы, открытое лицо, приятная улыбка и раздвоенный подбородок. Неподалеку от студента на маленьком диванчике уютно расположился одетый с иголочки господин средних лет, напоминающий не самый удачный гибрид лошади, филина и человека.

«Англичанин», – подумал Волин, едва увидев его, и не ошибся. Мистер Бэрли пожал доктору руку, с любопытством покосился на платье Ольги Ивановны и сказал Волину и его спутнице несколько любезных слов. Вскоре в дверях показались новые гости: помолодевшая и похорошевшая Анна Тимофеевна с сыном, брат и сестра Одинцовы, причем нахохлившийся Николенька имел такой вид, словно его волокли сюда на аркане, а он упирался изо всех сил.

Лидочка порхала среди гостей, как бабочка, ее мать расточала всем комплименты, не переставая строго следить за порядком и одновременно давать указания прислуге. С опозданием, чтобы дать почувствовать свою значимость, явились фабрикант Селиванов и его супруга, сверкающая драгоценностями. Причем разговаривавшие о возвышенных материях Нинель и Любовь Сергеевна, завидев украшения гостьи, поджали губы и обменялись красноречивым взглядом, полным неприязни к вновь прибывшей гостье.

Однако не прошло и пяти минут, и о госпоже Селивановой все забыли напрочь, потому что в гостиной появилась баронесса Корф в сопровождении своего дядюшки. На Амалии не было кричащих драгоценностей, но платье цвета малахита, черная бархотка с изумрудной подвеской и бриллиантовые заколки в светлых волосах образовывали вместе с их хозяйкой живое произведение искусства, насколько им вообще может быть прекрасная женщина в безу-пречном обрамлении, роль которого играют наряд и украшения. Следует отдать должное и дядюшке Казимиру – почувствовав, что его спутница стала центром всеобщего внимания, он тотчас же как-то незаметно отодвинулся в тень и смирился со своей ролью второстепенного элемента, навроде брошки на платье его племянницы. Хозяин дома, вспомнив, что Амалия незнакома с большинством присутствующих, стал представлять гостей баронессе. Она слушала Павла Антоновича, рассеянно играя веером из перьев, и в ее глазах Волину порой чудились отблески того же странного пламени, которое он впервые уловил там, в саду, за белой стеной с алым плющом. Нет, она не была ни высокомерной, ни неприятной; но доктору почему-то казалось, что ей приходится делать усилие над собой, чтобы казаться сердечной и любезной.

«Зачем вообще она пришла сюда? – думал Волин. – Из-за Колозина? Но она почти не обратила на него внимания… Или она приняла приглашение на вечер просто от скуки и отчасти – чтобы развлечь дядюшку, который, должно быть, иногда становится невыносим?»

От доктора не укрылось, что почти все женщины, за исключением Лидочки и генеральши, поглядывают на баронессу с плохо скрытой враждебностью. Лидочка, судя по всему, была очарована, как может быть очарован ребенок в сказке появлением феи; что касается Анны Тимофеевны, то в ее отношении чувствовалась теплота и вместе с тем что-то еще, нечто, напоминающее смутное беспокойство. «Но так и должно быть, – сказал себе Волин, – ведь от баронессы Корф зависит благополучие генеральши и ее сына». Что касается присутствующих мужчин, то их отношение к баронессе было прямо противоположно отношению женщин. Николенька, забыв о притащившем его аркане и о том, что сестра привела его на вечер чуть ли не силой, острил и нагромождал каламбуры в расчете на улыбку баронессы; хозяин дома впервые за многие годы забыл о России и русском народе; Селиванов покусывал изнутри нижнюю губу и хмуро думал, что, сколько ни одевай его жену, она все равно будет выглядеть как старая калоша; Сашенька и Дмитрий Колозин не могли глаз оторвать от Амалии; Федор Меркулов держался скованно, но Волин не сомневался, что и ему баронесса очень нравится, просто он отвык от высшего общества и не нашел случая привлечь к себе внимание гостьи. Единственным, на кого обаяние Амалии никак не подействовало, казался англичанин. Он смотрел на нее с невозмутимым видом – точно так же, как смотрел бы, к примеру, на тарелку с овсянкой, и хотя Волина это ни в малейшей мере не касалось, он отчего-то почувствовал себя задетым. Когда мы восхищаемся чем-то, нам приятно, если наше восхищение разделяют, и неприятно, если кто-то противопоставляет ему свой скептицизм. Но тут из прихожей послышались сердитые голоса, и доктор машинально повернул голову к дверям.

В следующее мгновение они распахнулись, и на пороге показалась странная пара: одетая в дешевенький тулупчик рыжая востроносая женщина лет сорока пяти, за которой следовал унылый человечек с тараканьими усами, судя по выправке и виду – отставной унтер-офицер. Он часто и встревоженно моргал, оглядывая приодетых гостей и богатую усадебную обстановку. Складки жира над его короткой пухлой шеей походили на брыли. Что касается его спутницы, то она, наоборот, казалась жилистой, энергичной и каждой своей клеточкой источала неприязнь по отношению к тем, кто находится в гостиной.

Первой опомнилась хозяйка дома.

– Что вам угодно? – спросила она высоким неприятным голосом. – Вы из газеты? Но мы сегодня не ожидали репортеров…

– Из газеты, как же! – вызывающе ответила странная женщина, покрепче стискивая сумочку, которую она держала в руках. – Я хочу этому подлецу в глаза посмотреть, вот что! Как вас земля носит, а? – обратилась она к Снегиреву. – А еще почтенный человек называется! Писатель!

Тут Сашенька почувствовал, что пора вмешаться, и решительно выступил вперед.

– Простите, сударыня… Кажется, я имел честь видеть вас прежде, но не припоминаю…

– Да Печка я, Печка! – взвизгнула баба. – Василиса Матвеевна, вот как меня зовут! А это мой муж Терентий Емельянович, штабс-капитан… в отставке…

Ее спутник изобразил нечто вроде поклона, одновременно дергая супругу за рукав, чтобы призвать ее к порядку. Однако Василиса только отмахнулась.

– Это сестра жертвы, – пояснил Сашенька, обращаясь не только к отцу, но и к гостям, которые переглядывались с недоумением. – Той… той женщины, которую убили.

– Верно, убили! – провизжала Василиса. – А кто убил? Да вот этот и убил! – Она выбросила вперед руку и обличающим перстом указала на Дмитрия Колозина, который не знал, куда ему деться. – Что ховаешься в уголочке, а? Прячешься? От Бога не спрячешься, он все видит! Изверг! Убийца! Душегуб! За что ты Ванечку зарезал, а? Бедного моего племянника… Такой ведь хороший был мальчонка, такой смышленый! И сестру его убил, хотя она еще в колыбельке лежала! Будь ты проклят, убийца!

– Сударыня, – пробормотал студент, теряясь, – ну что вы, ей-богу… Ведь и суд признал, что это неправда, я никого не убивал…

– Ты их убил! – кричала Василиса, не слушая его, – ты, ты это сделал, больше некому! И гнил бы ты сейчас в тюрьме или в Сибири, если бы не он! – Она повернулась, тыча пальцем в ошеломленного Снегирева. – Вот, полюбуйтесь! Радуешься, мерзавец? Четырех человек убили… Сестру мою, ее мужа, двух детей маленьких, а ты заступаться, да? Так вот тебе, заступник!

И она плюнула в лицо Снегиреву, но плевок не долетел и повис на холеной бороде хозяина дома.

– Боже мой, – кричала хозяйка, – Наденька, зови слуг! Егор, Никита, сюда, скорее! Она сумасшедшая!

Рванувшись вперед, Василиса замахнулась сумочкой, чтобы огреть Снегирева по голове, но тут с ней что-то случилось, она рухнула на пол и стала биться в корчах. Из ее рта текла пена.