Геннадий Красильников - Старый дом (сборник)

• Название: Старый дом (сборник)
• Автор: Геннадий Красильников
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1971

Русскому читателю хорошо знакомо имя талантливого удмуртского писателя Геннадия Красильникова. В этой книге представлены две повести: «Остаюсь с тобой», «Старый дом» и роман «Олексан Кабышев».

Повесть «Остаюсь с тобой» посвящена теме становления юношей и девушек, которые, окончив среднюю школу, решили остаться в родном колхозе. Автор прослеживает, как крепло в них сознание необходимости их труда для Родины, как воспитывались черты гражданственности.

Действие романа «Олексан Кабышев» также развертывается в наши дни в удмуртском селе. Её главный герой — человек исключительной честности и принципиальности, непримиримый к тому мещанскому благополучию, которого добивается его Глаша. За душу Глаши и ей подобных вступает он в бой и одерживает победу.

Труженикам колхозного села, людям высоких моральных качеств, упорных и страстных в достижении поставленной перед собой цели, посвящена и повесть «Старый дом».

---

— Алексей Петрович, прошу! — снял с меня фуфайку, с шутовским поклоном повесил. Тут же подлетел к столу, схватил полный стакан и снова с поклоном подал мне:

— Доброму гостю почет и уважение! Дом хорош, и хозяин нам гож! Трахни, Алешка!

Я отшатнулся: шибануло в нос резким запахом крепкого первача.

— Мишка, не надо! Отстань, не буду я…

— О-хо? — удивился Мишка. — Ну, ты это брось. Девичье "нет" — не отказ. Знаешь, попал к Волкову — по-волчьи… пей!

Симонов снова хрипло засмеялся.

— Ну, держи, что ль! Ломается, как…

Он рывком сунул мне в руки стакан, но я не удержал его, он упал и разбился, вонючая жидкость растеклась по полу. Мишка рассердился:

— Ну и сиди себе! Дурак, дают — бери, бьют — беги!

Жена хозяина — разжиревшая, похожая на растрепанную ветром копну — суетливо вылезла из-за стола, заговорила приторным голоском:

— Ой, спасибичка, что заглянул, Олешенька! В соседях живем, а друг у дружки не бываем, будто в разных царствах… Ой, уважил, уважил, Олешенька, спасибо, милый! Проходи, проходи, дорогим гостем будешь. За стол пройди, Олешенька, за стол!

Она цепко ухватилась за меня, потащила к столу, усадила рядом с тетей Феклой. И хозяин, и гости уже изрядно навеселе, сидят распаренные, с красными лицами. Трезвей других выглядит незнакомый мне мужчина. Архип Волков бесом крутится перед ним, угощает, поминутно придвигая полный стакан, руки его дрожат, вино проливается на скатерть, в миску с кашей.

— Аникей Ильич, неужто не уважаешь, а? Держи стаканчик, богом прошу… за нашу дружбу! Пригуби хотя бы…

Но тот, кого Волков называет Аникеем Ильичом, мягко, но решительно отстраняет руку хозяина и в свою очередь похлопывает Волкова по плечу:

— Правильные слова говоришь, Архип Василич! За дружбу следует держаться.

Он широколиц, на его лице поблескивают неестественно крохотные глазки. Когда он в первый раз посмотрел на меня, стало не по себе: глазки гостя с синеваточерными зрачками напоминали два нацеленных в упор дульца малокалиберной винтовки.

Кивком указав в мою сторону, гость спросил у хозяина:

— Кто сей приятный молодой человек?

— Сын Петра Курбатова, соседи, от нас третий дом…

Не повезло парню, Аникей Ильич: кончил школу, а дальнейшую дорожку перекрыли. Захаров его под свою руку взял, заворожил чем-то. Такому молодцу по плечу размах бы дать, а председатель его в колхозе морит, ходу не дает… Эхма!

Аникей Ильич вторично прицелился на меня своими глазками, сочувственно покачал головой.

— Ай-яй-яй, нехорошо получается!.. Да разве образованному человеку в колхозе место? Жаль, жаль… Я очень уважаю Алексея Кирилловича за проницательный ум, но в данном случае… просто отказываюсь понимать его… Зарывать молодые таланты в землю? О, не те времена, не те! Надобно тебе, молодой мой друг, определиться, найти себя, да, да, непременно! Извиняюсь, звать-величать как?

— Алексей…

— Так вот, Алеша… кхм… Алеша свет Попович, надобно определиться. Прозябать с аттестатом зрелости в колхозе — это, извиняюсь, чересчур шикарно, велики накладные расходы, да-с! А без места человек очень скоро обнаруживает, что он — лишний, так сказать, отход производства. Другое дело, если сумеешь завоевать свое место под солнцем — о-о, в таком случае не то что тебя посмеют укусить, а наоборот, ты будешь в силе! И только в этом случае нуль приобретает необходимую ему палочку! Мда-с… Вот что, дорогой Алеша, ты мне понравился сразу, я человек откровенный и не привык прятать свои чувства, поэтому желаю помочь. Хочешь, я тебя устрою? Гарантирую место. А?

Я был в понятном затруднении: все это так неожиданно, и вместе с тем… может быть, в самом деле мне улыбается удачная возможность устроить свою жизнь? Видя мое замешательство, Аникей Ильич подсел ближе и положил мне на колено свинцово-тяжелую руку.

— Я отлично понимаю твое положение, дорогой друг, и сердечно сочувствую! "Мечты, мечты, где ваша сладость", а? В институт мы не попали по злой случайности, так, а? Как это, Архип Василич, поет нынче молодежь? "Уезжает милый мой в Москву, в консерваторию, я остаюсь заведовать в колхозе свинофермою…" Ха-ха, недурно, с умом сочинили! Эх, друг Алексей, забудь ты про свинофермы, вычеркни раз и навсегда из памяти и сердца, иная участь ждет тебя! — Аникей Ильич вплотную приблизил свое лицо, горячо задышал мне в ухо: — Плюнь на колхоз, с твоей головой мы тебе подыщем настоящую работу, по крайней мере, не пожалеешь! Ну, по рукам?

Он откинулся назад, прострелил меня глазками, засмеялся беззвучным смехом. Смеялся он животом.

— И по институту тоже брось слезы проливать. Ну, скажи, кто есть инженер в житейском смысле? Ерунда! Важен не диплом, а… как его?.. апломб! Человек красит место? Опять-таки ерунда! Все зависит от места. Так-то, молодой человек. Мой совет тебе: держись ближе к умным людям и нащупаешь свою дорогу. А твой Захаров… Впрочем, молчу: Осуждать начальство не принято, даже за глаза… Ты посмотри на Архипа Василича: человек великолепно устроил свою жизнь. Правильно сделал, что вовремя расстался с сельхозартелью. Э-э, в наш просвещенный век важно уметь выбрать верный курс. Да-с… Вас, конечно, в школе учили, что надобно трудиться во имя будущего, грядущего и тому подобное? Так? Ха-ха-ха…

Аникей Ильич, запрокинув голову, на этот раз засмеялся басовито, отчего тряслась его жирная грудь, колыхался живот, мелко дрожали щеки. Внезапно он перестал смеяться, потянулся к стакану и в один прием опрокинул в себя. Улучив минутку, тетя Фекла, до сих пор завороженно прислушивавшаяся к рассуждениям Аникея Ильича, ввернула свое:

— И-и, Аникей Ильич, уж где нам до грядущего! Не в год, а в рот, дай господи…

Хозяин вновь наполнил стаканы, расставил перед гостями.

— Выпьем, дорогие, за хорошую компанию, за нашего Аникея Ильича…

При этих словах Аникей Ильич быстро вскинул голову, просверлил хозяина глазками:

— Тс-с… Это ни к чему, это лишне! Без культа личности, Волков. Не люблю! Давайте просто за дружбу…

И вдруг я почувствовал себя здесь страшно одиноким. Нет, эти люди ничем не могут помочь моему горю. Что за человек этот Аникей Ильич? Хозяин с хозяйкой вертятся, юлят перед ним, подают то, другое, третье, а он сидит, по-барски развалившись, рубаха на груди расстегнута, пьет стаканами, но хмель словно вовсе не берет его, лишь лицо с каждым стаканом багровеет все более. По-видимому, он — начальник хозяина по работе: не зря Волков крутится мелким бесом, обхаживает его. А каким образом очутилась тут Раина мать? Видать, здесь она не впервые. Впрочем, какое мне до этого дело?

Подвернув под голову руку, Мишка Симонов спит на хозяйской кровати. Дошел… А я, — какого черта сижу я здесь? Они мне чужие, я для них — тоже. С какой стати они приняли меня в свою компанию? Просто из желания помочь? Об этом можно поговорить после, а сейчас надо уходить отсюда. Я для них — человек случайный, с улицы. Вот они снова заговорили о своих делах, о каких-то союзках, стельках, новом товаре, который надо устроить… Опять "устроить"! Понравилось им это слово.

Я решительно поднялся, чтобы попрощаться и уйти. Заметив мое намерение, Аникей Ильич оборвал разговор с хозяином, взяв меня за плечи, мягко усадил обратно.

— Куда? Сиди, не спеши. Архип Василия, достань там мою… Молодому другу скушно.

Волков пошел за перегородку, вернулся, со стуком поставил на середину стола темную влажную бутылку. Шампанское. Аникей Ильич привычными движениями открутил проволочный колпачок, пошевелил головастую пробку. Раздался громкий хлопок, белая пена полезла из горлышка. Женщины взвизгнули, тетка Фекла, ловя взгляд Аникея Ильича, заливисто рассмеялась:

— Ой, напугали-и, аж сердце в пяточки! Чего вы так-то, Аникей Ильич? Дорогое, чай, вино?

— Все уместно в свое время! — ухмыльнулся тот.

Мне налили в фарфоровую кружку. Все поднялись, чокнулись, поздравили друг друга с наступающим Новым годом, пожелали удачи в делах. Мне не хотелось пить, но Аникеи Ильич строго заметил, что я их обижу, если не поддержу такой тост. Пришлось выпить. Шампанское я пил впервые, оно мне не понравилось: кисло-сладкая шипучка, бьет в нос, покалывает в горле…

— Значит, за удачу и дружбу! — повторил Аникей Ильич. — И за наше знакомство, молодой друг. Потребуется помощь или поддержка — приходи прямо ко мне. Помогу. Держись за людей, которые знают жизнь!

Я собрался с духом и спросил, где он работает и как можно разыскать его, если придет такая нужда. В ответ Аникей Ильич засмеялся и дружески похлопал меня по спине.

— Ха-ха, нужны гарантии? Не доверяешь? Правильно делаешь, молодец! Человеку, мой друг, доверяться нельзя, если даже ты распивал с ним шампанское. Молодец, хвалю! В наше время никому не следует класть палец в рот — откусят по локоть!.. А найти меня ты сможешь… да вот хотя бы через Архипа Василича. Словом, приходи, подумаем насчет места. Желаю удачи!