Урсула Ле Гуин - Обширней и медлительней империй (сборник)

• Название: Обширней и медлительней империй (сборник)
• Автор: Урсула Ле Гуин
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11216-2

То, что разумная жизнь самостоятельно зародилась на Земле, – наивное заблуждение. На самом деле мы лишь одна из многих колоний, созданных прогрессорами с планеты Хайн и на долгий срок оставленных без присмотра. Однажды возобновятся межзвездные путешествия, и старейшие обитаемые миры, наш в том числе, войдут в союз под названием Экумена. Чтобы управлять космической цивилизацией без грубого вмешательства в дела других рас, свято соблюдать этику контакта и доверять миссию посла только тем, кто способен достучаться до любого сердца.

Вошедший в этот сборник роман «Обделенные» – «пролог» Хайнского цикла – удостоен премий «Хьюго», «Небьюла», «Локхид» и «Прометей». Сюжетные элементы романа «Слово для „леса“ и „мира“ одно» (премия «Хьюго») легко прослеживаются в фильме «Аватар».

---

– Но это же вакцина против кори! – с профессиональной невозмутимостью возразил врач.

– Нет, – сказал Шевек.

Врач задумчиво пожевал губу и спросил:

– А вы знаете, что такое корь?

– Нет.

– Это болезнь. Инфекционная. У взрослых часто протекает очень тяжело. У вас на Анарресе ее нет; когда планету заселяли, были предприняты специальные профилактические меры. А вот на Уррасе она весьма распространена. Для вас она вполне может оказаться смертельной. И не только корь, но и многие другие вирусные инфекции. У вас ведь нет иммунитета. Кстати, вы правша?

Шевек машинально кивнул. С изяществом фокусника врач воткнул иглу в его правое плечо. Шевек покорился и молча перенес эту инъекцию и еще много других. У него теперь не было права ни на подозрения, ни на протесты. Он сам навязал себя этим людям, сам отказался от данного ему от рождения права решать все самому. Теперь у него этого права нет – оно отделилось от него вместе с его планетой, с его миром, с миром Обещания, с миром голого камня.

Врач снова что-то сказал, но он больше его не слушал.

Долгие часы – или дни? – он провел в бездействии, в иссушающей безжалостной пустоте без прошлого, без будущего. Стены окружали его плотным кольцом. За стенами царила тишина. Плечи и ягодицы болели от бесконечных уколов; у него сильно поднялась температура, бреда настоящего, правда, не было, но ему казалось, что он находится как бы в промежуточном состоянии между сознанием и бредом, как бы в лимбе, на ничьей территории. Время остановилось. Собственно, его вообще не было. Теперь Шевек сам стал временем. Стал бегущей рекой, выпущенной из лука стрелой, брошенным камнем… Но не двигался – брошенный камень, зависший посреди полета. Не было ни дней, ни ночей. Врач то выключал свет, то включал его. У постели Шевека на стене висели часы. Стрелка двигалась от одной цифры к другой – всего на циферблате их было двадцать, – но смысла в этом он никакого не видел.

Проснувшись после долгого, глубокого сна, он прямо перед собой увидел часы и сонно принялся их изучать. Стрелка застыла чуть дальше «3», если считать с цифры «12», как в часах, рассчитанных на двадцатичетырехчасовые сутки, значит, скорее всего, сейчас середина дня, далеко за полдень. Впрочем, о каком «полудне» может идти речь на космическом корабле, повисшем в пустоте между двумя мирами? Что ж, в конце концов и здесь нужно соблюдать какое-то время. Столь разумные выводы весьма вдохновили Шевека. Он сел, голова больше не кружилась. Тогда он встал и попробовал сделать несколько шагов. В общем не шатало, хотя у него было странное ощущение, что подошвы ног не касаются пола. Видимо, в корабле сила тяжести была несколько меньше обычной. Не слишком приятное ощущение – больше всего Шевеку хотелось в данный момент устойчивости, основательности, солидности, достоверности. И в поисках этого он принялся обследовать каюту.

Голые стены, как оказалось, таили в себе множество сюрпризов, которые только и ждали, чтобы их обнаружили: стоило коснуться панели, как появлялся умывальник, или унитаз, или зеркало. Стол, стул, шкафчик, полки… К умывальнику было присоединено несколько совершенно загадочных электроприборов, а вода продолжала течь из крана, пока сам его не закроешь, – никакого ограничительного клапана не было. Шевек решил, что это великий и добрый знак – то ли безграничной веры в человека, то ли уверенности в том, что запасы воды достаточно велики. Решив, что последнее более верно, он вымылся весь и, не обнаружив полотенца, высушил себя с помощью одного из загадочных устройств – оттуда исходила приятно теплая струя воздуха. Не обнаружив собственной одежды, он снова надел то, что было на нем, когда он проснулся: свободные штаны и бесформенную робу – то и другое ярко-желтого цвета в мелкий синий горошек. Он взглянул на себя в зеркало. М-да, зрелище довольно удручающее. Неужели они на Уррасе так одеваются? Он тщетно поискал расческу, ограничился тем, что как следует пригладил волосы руками, и решил, что вполне привел себя в порядок и можно выйти из каюты.

Увы. Дверь была заперта.

Сперва Шевек изумился, потом пришел в ярость – то была слепая ярость, страстное желание совершить насилие. Ничего подобного он никогда в жизни не испытывал. Он терзал неподвижную ручку двери, колотил кулаками по гладкому металлу, потом повернулся и что было силы ударил по кнопке вызова, которой врач предложил ему воспользоваться в случае необходимости. Но ничего так и не произошло. На панели интеркома было еще множество разноцветных кнопок с различными номерами, и Шевек злобно шлепнул ладонью сразу по нескольким. Динамик на стене ожил и сердито пробурчал:

– Кто это, черт возьми, там безобразничает в двадцать второй?..

– Немедленно отоприте дверь! – гневно заорал Шевек.

Дверь отъехала в сторону, и в каюту заглянул врач. При виде его знакомой лысины и желтоватого встревоженного лица Шевек несколько остыл и отступил в темный угол, откуда с возмущением заявил:

– Мою дверь заперли!

– Извините, доктор Шевек… всего лишь мера предосторожности… можно подцепить любую инфекцию… Приходится никого к вам не пускать…

– Не пускать никого ко мне или запирать меня ото всех – это абсолютно одно и то же, – сказал Шевек, глядя на доктора с высоты своего немалого роста светлыми ошалелыми глазами.

– Безопасность…

– Безопасность? А в аквариум вы меня посадить не хотите?

– Не желаете ли пройти в офицерскую кают-компанию? – поспешно спросил доктор примирительным тоном. – Кстати, вы не голодны? А может, хотите одеться? А потом мы прошли бы в кают-компанию и…

Шевек внимательно посмотрел на доктора: узкие синие брюки, заправленные в высокие, удивительно мягкие и гладкие сапожки; сиреневая легкая куртка или блуза спереди на застежке в виде серебряных крючков; у ворота и на запястьях из-под нее выглядывал тонкий трикотажный свитер ослепительной белизны.

– Значит, я не одет? – наконец изумленно спросил Шевек.

– О, конечно! Пижамы, в общем, вполне достаточно… У нас тут, знаете ли, свободно, никаких особых правил этикета… Тем более на грузовом корабле!

– Пижамы?

– Ну да, того, что на вас. В этом спят.

– Спят в одежде?

– В пижаме.

Шевек был потрясен. Он помолчал и спросил:

– А где та одежда, что была на мне?

– Ах, та? Я отдал ее почистить… простерилизовать… Надеюсь, вы не возражаете, доктор Шевек?.. – Он пошарил по стене – открылась панель, которой Шевек обнаружить пока не успел, и оттуда вылетело нечто завернутое в бледно-зеленую бумагу. Врач вынул из свертка старый костюм Шевека, который выглядел теперь чрезвычайно чистым, хотя, похоже, несколько уменьшился в размерах; затем он скомкал бумагу, нажал на другую панель, сунул бумажный комок в открывшееся взору мусорное ведро и неуверенно улыбнулся: – Прошу вас, доктор Шевек.

– А что стало с бумагой?

– С какой бумагой?

– С зеленой?

– Ах, это! Я ее выбросил.

– Выбросили?

– Ну да, в мусорное ведро. Ее потом сожгут.

– Вы сжигаете бумагу?

– Я, конечно, не совсем уверен… возможно, мусор просто выбрасывают в космос… Я ведь не врач-космонавт, доктор Шевек, летаю не так часто. Мне была оказана честь сопровождать вас, поскольку у меня богатый опыт общения с инопланетянами. Например, с посланниками Земли и Хайна. Кроме того, именно я отвечаю за процесс профилактической вакцинации и адаптации всех инопланетян, прибывающих в А-Йо; впрочем, вы, разумеется, не совсем обычный инопланетянин… не в полном смысле этого слова… – Он смущенно посмотрел на своего собеседника.

Шевеку далеко не все было понятно, но его покорила эта тревожно-робкая доброжелательность.

– Да-да, конечно, – сказал он. – Возможно даже, что у нас с вами на Уррасе была одна и та же прапрапрабабка – лет этак двести назад. – Он уже надевал свою привычную одежду и, натягивая через голову сорочку, заметил, как врач сует желтую в синий горошек пижаму в контейнер для мусора. Шевек на мгновение замер, так до конца и не просунув голову в ворот, потом быстро натянул рубашку и заглянул в «мусорное ведро»: там было пусто. – Эту одежду тоже сожгут?

– Ах, да это же дешевенькая пижама, так сказать, для одноразового пользования… надел и выбросил… сделать новую дешевле, чем стирать ее или чистить…

– Дешевле… – задумчиво повторил Шевек. Он пробовал это слово на вкус – так палеонтолог смотрит порой на какую-нибудь крошечную окаменелость, в которой для него воплощен целый археологический период.

– Боюсь, ваш багаж пропал… во время… вашего поспешного… последнего броска по взлетному полю… Надеюсь, там не было ничего особенно важного?

– Я ничего с собой не взял, – ответил Шевек.

Костюм его стал практически белоснежным и действительно несколько подсел, но все же сидел вполне сносно. Приятным было и знакомое прикосновение грубоватой ткани из волокна холум. Он снова чувствовал себя самим собой, прежним. Несколько успокоенный этим, он сел на кровать лицом к врачу и сказал: