Мартин Смит - Красная площадь

• Название: Красная площадь
• Автор: Мартин Смит
• Издательство: Изд-во „Новости“
• Жанр: Триллер
• Год: 1993
• ISBN: 5-7020-0821-9

На одном из черных рынков Москвы в результате взрыва сгорает в собственной машине крупный подпольный банкир Руди Розен. При осмотре его квартиры следователь московской прокуратуры Аркадий Ренько выходит на след преступной группы и разоблачает ее…

* * *

Роман завершает трилогию Мартина Круза Смита, две первые книги которой — „Парк Горького“ и „Полярная звезда“ — уже вышли в серии „Мировой бестселлер“.

Главный герой романа, следователь городской прокуратуры Аркадий Ренько, раскрывая загадочное убийство, выходит на банду высокопоставленных преступников, включающую и прокурора Москвы Родионова. Банда сбывает за границу конфискованные в свое время произведения художников русского авангарда.

Роман отличается острой детективной интригой, держит читателя в напряжении до самой последней страницы.

---

Рита поманила пальцем поближе и зашептала еще тише.

— Я вам расскажу, а вы сравните.

Почувствовав, что ручка ослабла, Аркадий поднял парусиновую сумку.

— Можете стрелять, но в холсте будет дырка. Не думаю, что картина от этого застрахована, — сказал он.

— Ты, подонок!

Аркадий схватил Маргариту за руку, прежде чем она успела направить на него пистолет. Это была Борина машинка.

— Сучий потрох! — прорычала Рита, уткнувшись лицом в стол, когда Аркадий завел ей руку за спину.

Боря ее предал, бежал в Москву, оставив с почти игрушечным пистолетом. Аркадий вынул патроны из казенника и обоймы и бросил пустой пистолет ей на колени.

— Я тоже люблю тебя, — улыбаясь, ответил он.

36

В сувенирном киоске аэропорта Аркадий купил поднос для пива и хлопчатобумажный платок с рисунком, в который он завернул картину. Затем, обернув поднос в пузырчатый пластик, положил его в холщовую сумку Риты и вернулся к стоявшим в углу транзитного зала Петеру и Ирине.

— Представьте, сколько картин и рукописей, конфискованных у художников, писателей и поэтов за семьдесят лет, упрятано в запасниках Министерства внутренних дел и КГБ, — сказал Аркадий. — Ничего не выбрасывалось. Поэт мог получить пулю в затылок, а его стихи перевязывали шпагатом и отправляли в хранилище. Потом в один волшебный миг, когда Россия вдруг стала частью остального мира, все эти вещдоки начали представлять огромную ценность.

— Но они не смогут их продать, — возразила Ирина. — Произведения искусства более чем пятидесятилетней давности по закону не могут быть вывезены из Советского Союза.

— Но их можно вывезти тайком, — сказал Петер.

Аркадий продолжал:

— Достаточно взятки. Через границу переправляют танки, поезда, нефть. А уж вывезти картину сравнительно просто.

— Но даже при этом, — не сдавалась Ирина, — сделка недействительна, если нарушен советский закон. Коллекционеры и музеи не любят ввязываться в международные споры. Рита не могла бы продать «Красный квадрат», если бы его вывезли из России.

Петер сказал:

— Может быть, это немецкая подделка. В Восточном Берлине есть феноменальные фальсификаторы, и все они теперь без работы. Эту картину действительно проверяли?

— Проверяли, — ответила Ирина, — определяли время написания, просвечивали рентгеном, подвергали анализам. На ней даже отпечаток пальца Малевича.

— Все это можно подделать, — настаивал Петер.

— Верно, — согласилась Ирина, — но с подделками происходят любопытные вещи. Они могут быть самыми лучшими подделками на свете, и дерево, и краски, и техника исполнения подобраны абсолютно точно, но они не смотрятся, как оригинал.

Петер прокашлялся.

— Это уже переходит в область спиритизма.

Ирина ответила:

— Все равно что узнаешь человека. Со временем начинаешь отличать фальшивое от настоящего. В картине заложена идея художника, а идею подделать нельзя.

— Сколько, вы сказали, стоит эта картина? — переспросил Петер.

— Вероятно, пять миллионов долларов. Здесь это немного, — сказал Аркадий, — но в России это четыреста миллионов рублей.

— Если это не подделка, — поправил его Петер.

Аркадий сказал:

— «Красный квадрат» — это подлинник, и он из России.

— Но его обнаружили с обрешеткой Кнауэра, — возразила Ирина.

Аркадий ответил:

— Обрешетка подделана.

— Обрешетка? — выпрямился вдруг Петер. Аркадий видел, как он что-то обдумывает. — Мне уже приходила в голову эта мысль.

Аркадий сказал:

— Помните, Бенц интересовался произведениями искусства, сбором которых во время войны занимался ваш дед? Помните, он интересовался упаковкой, которую изготавливали столяры Кнауэра?

— Вот это верно, — одобрительно сказал Петер. — Очень верно.

Аркадий положил платок на колени Петеру. Петер еще больше напрягся.

— Что вы делаете?

— В данный момент обстановка в отношении культуры в Москве несколько неустойчивая.

— Мне она не нужна.

— Вы — единственный человек, которому я могу ее доверить, — сказал Аркадий.

— Откуда вы знаете, что я не скроюсь с ней?

— Есть своего рода справедливость в том, чтобы вы стали хранителем русского искусства. К тому же профессия, — Аркадий похлопал по карману, где лежали паспорт и виза, которые вернул ему Петер, а также билет, купленный на деньги Али.

Попасть на московский рейс Люфтганзы не составило труда. Ничто лучше путча в стране назначения не способствует сокращению списка пассажиров. Чего Аркадий до сих пор не мог понять, так это почему руководители Комитета по чрезвычайному положению вообще разрешают самолетам садиться.

С мюнхенского рейса приковылял Стас с магнитофоном и фотоаппаратом. Вопреки всему, он был в отличном настроении.

— Восхитительный идиотизм! ГКЧП не арестовал ни одного демократического лидера. Теперь ночь. Танки в Москве, но они всего лишь катаются по городу. К репрессиям теперь подходят с другими мерками.

— Откуда ты знаешь, что происходит? — спросил Аркадий.

— Так нам же звонят из Москвы, — ответил Стас.

Аркадий был поражен.

— И телефонная связь работает?

— Именно это я и имею в виду, говоря об идиотизме.

— Майкл знает, что ты едешь?

— Он пробовал меня задержать. Говорит, что рискованно с точки зрения его службы, да и станция попадет в затруднительное положение, если нас задержат. Он говорит, что Макс звонил из Москвы и сказал, что жизнь идет своим чередом и для меня там нет ничего сенсационного.

— Он знает, что едет Ирина?

— Не знает.

Хотя объявили посадку, Аркадий бросился к телефонной трубке. Запись на пленке без конца повторяла, что международные линии заняты. Единственная возможность пробиться — непрерывно набирать номер. Он уже собрался было отказаться от своего намерения, как увидел аппараты факса.

Полина говорила, что заберет аппарат Руди к себе. Подойдя к столику, он написал номер ее телефона и текст: «С нетерпением жду встречи. Если у тебя есть картина дяди Руди, возьми, пожалуйста, с собой. Поосторожнее води машину». Добавил номер рейса и время прилета и подписал: «Аркадий». Потом попросил справочник аппаратов факсимильной связи и написал второе послание — Федорову: «Совету последовал. Сообщите, пожалуйста, прокурору города Родионову о моем возвращении сегодня. Ренко».

Служащая удивленно поглядела на него.

— Должно быть, вам не терпится попасть домой, — сказала она.

— Я всегда волнуюсь, когда еду домой, — ответил Аркадий. Ирина помахала ему от дверей. Там же стояли Стас и Петер Шиллер, разглядывая друг друга, как представители разных биологических видов.

Петер вцепился в Аркадия и оттащил в сторону.

— Очень прошу, не оставляйте меня с этой штукой.

— Я верю вам.

— Мое короткое знакомство с вами подсказывает, что за вами по пятам следует беда. Что мне с ней делать?

— Пристройте куда-нибудь, где можно поддерживать постоянную температуру. Будьте анонимным дарителем. Только не отдавайте своему деду. Знаете, рассказ о Малевиче не выдумка. Он действительно привез свои картины в Берлин, чтобы сохранить их. Поступайте, как он.

— Мне кажется, что ошибка Малевича была в том, что он вернулся. Что, если Рита позвонит в Москву и скажет о картине? Ведь, если Альбов и Губенко узнают, что вы прилетаете, они будут вас ждать.

— Надеюсь. Мне их ни за что не найти, так что им придется отыскать меня.

— Может быть, мне поехать с вами?

— Петер, вы слишком добры. Вы их отпугнете.

Петер неохотно уступил.

— В жизни встречаются не только быстроходные автомобили и автоматическое оружие, — сказал Аркадий. — Наконец нашлось дело, достойное вас.

— Они убьют вас в аэропорту или по пути в город. Революции — время для сведения счетов. Что значит еще один труп? Здесь я, по крайней мере, могу посадить вас в тюрьму.

— Это звучит заманчиво.

— Сможем уберечь вас и добиться выдачи Альбова и Губенко.

— Никому еще не удавалось добиться выдачи кого бы то ни было из Советского Союза. Потом, кто знает, какое правительство будет там завтра. Макс может оказаться министром финансов, а Боря Губенко еще каким-нибудь значительным лицом. Кроме того, если начнется более или менее настоящее расследование гибели Али и его приятелей, то, думаю, вы не огорчитесь, если я буду находиться подальше.

Мягкий звук гонга означал последнее приглашение на посадку.

— Каждый раз, как появляются русские, Германия катится в тартарары.

— И наоборот, — сказал Аркадий.

— Запомните, в Мюнхене вас в любое время ждет камера.

— Danke.

— Будьте осторожны.

Аркадий присоединился к Стасу и Ирине, а Петер стал внимательно изучать идущих на посадку пассажиров. Спускаясь на летное поле, Аркадий видел над толпой голову Петера — тот все еще выполнял функции арьергарда. Бросив прощальный взгляд, Петер покрепче прижал платок к глазам и пошел прочь.