Александр Рогинский - Замкнутый круг

• Название: Замкнутый круг
• Автор: Александр Рогинский
• Жанр: Ужасы и Мистика

«Замкнутый круг» — мистический детектив об исчезновении известного врача-психиатра, сына крупного бизнесмена. Также перед читателем разворачиваются любовная линия и семейная драма — конфликт между отцом и сыном. Порой трудно догадаться, в реальном или виртуальном мире живут герои. Замкнутый круг потому и замкнутый, что создан человеком, который стремится выйти из круга на свободу любой ценой.

---

Что тут греха таить, Кристина именно из — за Розы имела к нему претензии. Подружка Розы отомстила своей более удачливой сопернице, написав письмо Кристине о его неверности. Остальное было делом техники. Жена выследила и… Но ведь и сама ходила на сторону, так что их отношения с Розой, красавицей еврейкой, продолжались, но теперь уже чуть ли не на законных основаниях.

Жена знала, скандалы дома прекратились. Они начали жить по новым правилам, каждый был свободен, не попрекал другого, спал на своем топчане, деньги на жизнь Кошерин исправно давал.

Одно время он хотел разводиться и жениться на Розе Киновар, такая странная у нее была фамилия. Но не отважился. Тогда не приветствовались родственники евреи, а уже в советские годы Кошерин был руководителем районного номенклатурного масштаба.

А потом уже все пошло само собой. Перестройка, работа… Роза вдруг засобиралась ехать на ПМЖ в Израиль. И только ее двоюродный брат Аркадий, который жил в этой стране лет пятнадцать, отговорил из-за ужасного климата.

С ее давлением туда ехать, все равно, что сразу на кладбище. «Ты приобретаешь свободу в одном и теряешь в другом, как-то прочитала Роза выдержки из письма Аркадия. Климат здесь просто убийственный, летом нечем дышать. Так что лучше дыши в своем благословенном Киеве».

Если разобраться, он сломал жизнь Розе, она его любила и привыкла к нему, а он не мог переступить с ноги на ногу, сомневался и боялся. А главное, превратил их отношения в сплошную постель. Днями он сидел на своей работе, и для него его холдинг был самым важным на этой земле. Он и Розе все время об этом говорил.

— Да, я трудоголик. Но ведь не ради себя стараюсь. Я достаточно зарабатываю, и когда мы поженимся, у тебя не будет никаких проблем.

Роза смотрела на него равнодушно — сколько раз она слышала это.

Теперь можно себе сказать — именно так.

В последнее время их отношения стабилизировались, уравновесились. Роза стала никакой. Спала с ним, как долг отдавала. Он не укорял, плюнул на все и продолжал жить, как подсказывали обстоятельства.

Кошерин уже после смерти Кристины хотел переехать к Розе в ее трехкомнатную квартиру, которую ей в свое время построил за свои кровные на Нивках (мог и бесплатно, но тогда бы об этой связи узнали на работе), но опять не сложилось: он начал часто ездить в командировки, работа совсем поработила его.

Конфликт у них произошел как раз поэтому: Роза стала, как в свое время Кристина, подозревать его в измене. Казалось, они настолько уже срослись и сроднились, что не скрывали ничего друг от друга, даже, если кто-то поглядывал на Розу, то она рассказывала об этом. И он не стеснялся, рассуждал при ней о своих плотских желаниях, о природе влечения его, как мужчины, к молоденьким женщинам.

И вдруг вот такой взрыв, хотя повода не было. Может, виной был обоюдный климакс, кто знает? Кошерин стукнул дверью, а вот теперь надо снова ее открывать.

Он купил специальную пластиковую папку, спрятал в нее рукопись (странно: в папке рукопись оказалась намного тяжелей) и отправился к Розе. На улице сеял весенний дождик, от которого можно было и не прятаться. И хотя Кошерин взял зонтик, не открыл его, а так и шел, с удовольствием подставив голову прохладной ласковой влаге.

Как хорошо идти вот так по блестящему асфальту, смотреть на свежую зелень, приближать к себе веточку и внимательно рассматривать только появившиеся на свет листики, осматривать их на свет, как через рентген, все эти прожилки, причудливые рисунки.

Кошерин остановился у большого куста махровой сирени, от которой шел свежий удушливый аромат. Он взял на ладони цветок, не срывая его. И вдруг ощутил тревогу. Она быстро поднялась от ног и заполнила его всего. Кошерин даже головой мотнул, с чего бы это.

Он непроизвольно обернулся и увидел, как мужчина в темной куртке, обходящий старушку, с трудом тащившую брезентовую сумку с овощами (сверху торчали острые, как ножи, стебли лука), судорожно опустил зонтик на лицо, словно защищался от ветра и дождя.

Ветра не было, а дождь просто делал воздух влажным. Тревога сразу ушла, и это означало, что источником ее и был этот следак, который тут же ускорил шаги, чтобы вскочить в приближающийся троллейбус.

Не было никаких сомнений, за ним следили. Мужчину выдала легкая паника при встрече их взглядов.

Конечно, этот субъект агент Смирнова, а это значит, что его подозревают. В чем его могут подозревать?

Во всем, сказал себе Кошерин. И в первую очередь в сокрытии истинных фактов.

Кошерин остановился, примерился глазами к скверику. В беседке стояло несколько пустых скамеек. Надо было сесть, ноги стали слабыми, словно он не ел тысячу лет. Это сердце недорабатывало.

Он пошел к беседке, обреченно волоча непослушные ноги.

А когда сел, поник головой. Она тоже стала тяжелой, как чугунный шар. Со стороны он сейчас, наверное, был похож на пьянчужку после хорошей попойки. Надо взять себя в руки, еще увидят знакомые. Хотя даже если бы увидели, не поверили бы. Он был человеком автомобильным, пешком практически не ходил.

Его могут подозревать в том, что он написал заявление о пропавшем сыне, а сам его… убил и спрятал где — то.

То, что Смирнов уловил неточность в словах, даже не в словах, а в интонации, это точно. Вранье даже у хороших артистов не получается, что уж говорить о нем. Хотя частенько ему удавалось вводить даже целый коллектив в заблуждение. Но он тогда не врал, а просто дудел в ту же дуду, что и все вокруг. И не в заблуждение вводил, а подравнивал их мозги, как и свои, под общую идеологию.

Нет, все-таки на убийцу он не похож. Тогда Смирнов решил ближе познакомиться с его знакомыми и друзьями? То, что следователь приступил к решительным действиям, было очевидно.

И где гарантия, что этот следак был единственным? Да у них штатов не хватит, чтобы за всеми уследить, обрадованно подумал Кошерин.

Он встал, так и не придя к общему знаменателю, и тревога постепенно снова начала захватывать его.

Роза была дома, готовила обед. Ни с чем ни сравнимый аромат кисло-сладкого Кошерин учуял еще в подъезде. Просто так для себя Роза никогда не готовила это прекрасное блюдо. Значит, кого-то ждала. Сердце Кошерина тяжело ударило в ребра: ясно, что не его. Как она могла его ждать, если он ей даже не позвонил?

Непроизвольно Кошерин остановился, а глаза поискали убежище, где бы спрятаться и выследить того, для кого готовила свой изыск Роза.

Так не годится, иди и сделай вид, что ничего не случилось, приказал он себе.

И он пошел, открыл дверь и постучал с внутренней стороны, как всегда делал.

Роза тут же появилась в прихожей. На ней был розовый халат, перетянутый красным поясом. Все-таки отменная фигура у этой женщины. И волосы сохранили живой блеск, а про глаза и говорить нечего. Цыганско — еврейские! Все видящие и над всем смеющиеся. Кошерин даже погордился тем, что это была его женщина. Вкус у него неплохой. Жаль, что Розу он не мог показать в своем кругу, там бы одобрили.

— Раздевайся, — сказала Роза и пошла на кухню.

Он снял башмаки, нашел свои тапочки, которые уже давно пора было выбросить, но очень уж удобными они были, и зашел в гостиную.

Все, как всегда: старенькое пианино «Эстония», стоящее у окна, антикварный буфет с резными колоннами, фигурками девушки и юноши, подсвечниками и толстым стеклом; уголок из кожаных диванов; красный ковер и темно бордовые обои, очень породистые, придающие театральный вид комнате. Все чистенько, обжито, каждая вещь имела свою площадь и не могла пожаловаться на стесненность. Роза умела разговаривать с вещами. Как — то она сказала, что ей и одной не бывает одиноко, всегда в доме кто — нибудь есть. Кошерин был удивлен, потому что никаких животных, птичек, аквариумов в квартире не было.

— С кем же ты разговариваешь, не иначе как сама с собой? — спросил тогда Кошерин.

— Ошибаешься, дорогой. С вещами, с книгами, с окном, в которое гляжу. Вот иди сюда. А когда Кошерин подошел к окну, она показала ему старый дом-развалюху, который давно пора было уже сносить, самый настоящий клоповник.

— Вот в том окне живет очень интересная парочка: ему лет 90, а ей все 100 можно дать. В погожую погоду они выходят на свой балкон, сидят и разговаривают.

— И что тут интересного? — не понял Кошерин.

— Ничего, если ты не включишь свое воображение. Дело в том, что старик — самый настоящий эсер, а она самая настоящая большевичка. Непримиримые враги. Вот я по их лицам и пытаюсь определить, о чем они говорят.

Кошерин с сожалением посмотрел на Розу.

— Делать тебе нечего, лучше бы в кино сходила.

— Ты не поймешь, — прощала его Роза. — Они славные и внушают добрые чувства, а твое кино внушает, даже не знаю, что тебе сказать.

Это была фраза-мусор, как называл ее Кошерни. Роза всегда произносила это «даже не знаю, что тебе сказать», когда хотела выразить словами то, что выразить трудно. И появление этой фразы в нужном месте разговора, по всей видимости, должно было говорить о ее высоких чувствах.