Александр Кулешов - Ночное солнце

• Название: Ночное солнце
• Автор: Александр Кулешов
• Издательство: «Воениздат»
• Жанр: Роман
• Год: 1981

Книга посвящена жизни и боевой учебе воинов-десантников в современных условиях. В ней прослеживаются судьбы многих героев, отдающих все свои силы и способности великому делу служения Родине.

---

Военные городки!

Они потому и называются так, что живут в них солдаты, чей долг охранять все города, всех женщин и детей страны. Военные городки первыми встретят беду.

А что вернутся не все, так что ж поделаешь, на то и война…

Старший лейтенант, а потом капитан, майор, подполковник Чайковский так же твердо и умело будет командовать ротой, батальоном, полком, как он командовал своим взводом. Да он действительно был образцовый офицер. Таких мечтают иметь под началом вышестоящие начальники, такими хотят видеть своих командиров подчиненные.

Еще до академии он очень много читал, имея, как и любой выпускник Рязанского училища того времени, звание переводчика-референта по английскому языку, самостоятельно выучил еще и немецкий. Совершенствовался в стрельбе и охотно ходил на занятия по самбо, азартно вступая в схватку с инструктором или солдатом-разрядником.

Зоя тоже жила, как она выражалась, «активной общественно-спортивной» жизнью: выступала на соревнованиях, вела тренерскую работу.

Иногда не виделись по неделям. Он уезжал на учения, в лагеря, в командировки, она — на соревнования, сборы.

— Послушай, какая мы семья? — пожаловалась однажды Зоя; у нее было плохое настроение, что теперь с ней случалось не часто. — Я подсчитала, в прошлом месяце мы виделись четыре дня, в этом — пять. Ты считаешь это нормальным?

— Нет, — убежденно сказал Илья, — не нормальным! Надо решительно все менять. Завтра подам рапорт о демобилизации, ты увольняешься из спорта. Уезжаем в Сочи…

— Почему в Сочи? — спросила сбитая с толку Зоя.

— Я там в парке культуры и отдыха присмотрел тир за пивным киоском, поступлю туда заведующим. Тебя устрою на парашютную вышку.

— В Сочинском парке нет парашютной вышки, — неодобрительно заметила Зоя. — И вообще не валяй дурака. Я серьезно говорю. У нас нет семьи, комнату снимаем, не видимся. Надо завести семью.

— Неплохая мысль, — согласился Илья, — мы уже три года женаты, так что самое время.

— Ты все шутишь! Ты как в той старой песне: «Пушки заряжены, вот кто наши жены, шашки востры — вот кто наши сестры». Для тебя семья — это рота.

— Не смейся над военным фольклором, — строго сказал Илья, — а если серьезно, то предлагай. Заранее согласен.

Но предложений у Зои не было. Ее позиция была негативной. Конструктивная часть отсутствовала.

Впрочем, такие разговоры бывали редки. Оба прекрасно понимали, что другая жизнь для них невозможна, да они и не хотели другой. Они были молоды, обожали жизнь, обожали друг друга, свое дело, свою профессию, чем дольше длились разлуки, тем горячей были дни, проводимые вместе.

Лишь один раз, когда они ехали в отпуск в Прибалтику, Илья сказал жене:

— Помнишь, ты как-то сказала, что мечтаешь о сыне, который был бы похож на меня.

— Помню…

Им дьявольски повезло в то лето. Они достали путевку в прекрасный санаторий в Майори, что под Ригой, с таинственным названием ДКБФ. КБФ — они расшифровали быстро — Краснознаменный Балтийский флот. А вот над Д долго ломали голову, пока не догадались, что это значит «Дважды».

Погода выдалась удивительно хорошей; такая не часто бывает в здешних местах. 25° на берегу, и 20° вода. Почти рекорд!

Они валялись на дивном песке, поражаясь редкой удаче — отпуск в июле! Да еще у обоих вместе! Прибалтика — и жара! Словом, сказка. Они даже не ездили на экскурсии, что противоречило их правилам. «Надо все увидеть и познать, — говорил Илья, — когда еще сюда попадем». И где бы они ни оказывались — по службе или в отпуске, — неизменно и прилежно посещали все достопримечательности, осматривали города, ходили в музеи и театры. Но такая погода на Рижском взморье сама по себе была достопримечательностью, и ею следовало наслаждаться. Кто знает, сколько еще продержится?

И они бродили по этому необъятному чудо-пляжу, лежали на его мелком золотом песке, высоко поднимая ноги, долго шли по гладкому ровному дну далеко-далеко, пока вода не доходила до груди, а потом плыли вдоль берега лениво, не спеша, переворачиваясь на спину и глядя в белесое теплое небо. Потом выходили где-нибудь километра за два-три от своего санатория и возвращались пешком, останавливаясь у пляжных киосков, чтобы выпить лимонада, съесть мороженое, взвеситься. («Кошмар!» — каждый раз вопила Зоя, глядя на шкалу.)

И снова лежали на теплом песке, купались, играли в волейбол. Словом, отдыхали. Казалось нереальным, что существуют где-то огромные самолеты, боевые машины, ночные походы, марш-броски, парашютные прыжки на лес, на реку, на горы. Жизнь, знакомая людям по книгам и фильмам, а для них привычная, нормальная жизнь.

Трудная, беспокойная, полная романтики и приключений, непостоянная и волнующая жизнь, которую они не променяли бы ни на какую другую… А здесь был теплый песок, бирюзовое море, дурманящий запах хвои, ласковый ветерок и грустный крик белых чаек.

— …Помню, — повторила Зоя.

Они лежали, закрыв глаза, обращенные к солнцу, раскинув руки, всем телом впитывая горячие лучи. Больше не было слов, и, кто знает, что думал каждый из них, лежа вот так на этом золотистом пляже с закрытыми глазами.

Петр родился в самый неподходящий момент, когда старший лейтенант Чайковский был на учениях в далекой сибирской тайге. Со своей ротой он много дней шел, продираясь через ее непроходимые дебри, скрываясь от разведчиков-вертолетов «противника». Но он сумел провести своих десантников до цели, уничтожить заданный объект и без потерь вернуться. Там только и узнал от замполита батальона, что стал отцом.

Зоя и Илья были молодыми, здоровыми, красивыми, и их сын Петр тоже рос здоровым, красивым бутузом. Он родился очень большим и шумным, и имя ему было дано в честь Петра Первого, которым Илья восхищался и которого считал величайшей фигурой в истории России.

— Пусть будет по-твоему, — согласилась Зоя, перебрав для порядка полсотни имен, — но следующего назову я.

— Следующей будет дочь, — уверенно заявил Илья, — и мы назовем ее Зоей.

— Нет, Леной, — возразила Зоя, — но будет сын.

— Дочь!

Этот схоластический спор закончился через три года с рождением девочки, которую Леной и назвали. И хотя ребенок, а тем более двое, как известно, жизнь женщины не облегчают, Зоя умудрялась пусть реже, но участвовать в соревнованиях. Она была теперь спортсменкой высокого класса — чемпионкой и рекордсменкой страны, капитаном команды.

В бытовом и материальном отношении с годами становилось жить лучше: Чайковский стремительно поднимался по служебной лестнице, но новые чины и должности влекли и бо́льшую ответственность, требовали больше времени и сил. Капитан, как известно, не лейтенант, командир батальона — не командир роты.

Капитан Чайковский держался солидно не по годам, и, хотя в подчинение к нему попадали порой офицеры старше его по возрасту, он производил впечатление куда более опытного командира. Да и был таким.

Еще на заре своей военной карьеры, в училище, Чайковский установил для себя ряд незыблемых принципов, которых неукоснительно придерживался на протяжении всей своей последующей службы. Они были не столь уж оригинальны и новы, эти принципы, смысл заключался в том, чтобы никогда не отступать от них. Он, например, привык являться на службу всегда первым. Когда был взводным — в роту, до подъема, когда стал командиром полка, в штаб, задолго до начала занятий.

Он стремился знать, и не только по имени-отчеству, а по характеру, склонностям, достоинствам и недостаткам, каждого своего подчиненного. Вначале каждого солдата, позже каждого младшего командира, когда это стало невозможным, то уж, во всяком случае, каждого офицера полка.

Это помогало ему точно подбирать исполнителей, не ошибаться, назначая людей на задания. С каждым у него был свой стиль разговора, к каждому своя мера требовательности.

Зная, например, что хороший результат в стрельбе для Иванова предел возможностей, он хвалил его за результат, за который выговаривал Петрову, потому что тот легко мог выполнить упражнение на «отлично».

Чайковский не терпел уравниловки.

— Запомните, — говорил он своим офицерам, — нет двух одинаковых солдат. И не может быть! Поэтому к каждому и подход должен быть ин-ди-ви-ду-альный!

Ничего необычного в таком требовании не было. Необычной была та настойчивость, та въедливость, с какой он следил за соблюдением этого требования.

Он мог, например, неожиданно спросить командира батальона:

— Почему ваш лейтенант Донской невеселый сегодня? А? У него все в порядке?

Услышав подобный вопрос, командир батальона мог быть уверен, что у лейтенанта Донского действительно что-то не в порядке, что командир полка об этом знает, а вот он, комбат, об этом не знает. И это не сулит ему ничего хорошего.

Пуще всего Чайковский не терпел лжи. Так был он воспитан сам, такой была Зоя, так он воспитывал своих детей. И подчиненных.