Эмма Выгодская - Опасный беглец. Пламя гнева

• Название: Опасный беглец. Пламя гнева
• Автор: Эмма Выгодская
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1956

«Опасный беглец». — Эта книга рассказывает о народной освободительной войне в Индии. В середине прошлого века угнетенные народы Индостана поднялись на борьбу против своих вековых поработителей — англичан. Колонизаторы душили всякое проявление свободной мысли, горожан и крестьян облагали невыносимыми поборами; жестокий голод из года в год уносил миллионы жителей Британской Индии.

Свидетелем страшной расправы голландских колонизаторов над восставшими индонезийцами был герой книги «Пламя гнева» — молодой голландец Эдвард Деккер, будущий известный писатель Мультатули. Этот день явился решающим в его жизни. Деккер встал на сторону порабощённого народа Индонезии и вместе с ними боролся против колонизаторов.

---

Вот «Рубашки» тащат штурмовые лестницы за собой, но один за другим падают те, что несут лестницы, и больше не встают. Нет, несколько штурмовых лестниц, две-три, всё же успели приставить к противоположному скату.

«Рубашки» взбираются по ним, со штыками наперевес бегут к бреши. Сверху их бьют картечью со стен, с круглых башен кидают ракеты, свинцовым ливнем летят пули из бойниц.

«Рубашки» уже у самой бреши, снизу поднимаются еще и еще, но тут им навстречу с яростным воем, с примкнутыми штыками, с кривыми ножами тучей выбегают сипаи.

— Дэ-э-э-эн!.. — Это Лалл-Синг повел своих аллигурцев в контратаку.

— Дэ-э-эн! Д-э-э-н! — слышен боевой клич индусов. Вот они встретились грудь с грудью и пошли в штыки.

Инсур смотрит сверху. Молодец Лалл-Синг! Вот его желтая чалма мелькает далеко впереди, вот он сцепился с рослым солдатом-британцем, и солдат скатывается обратно в ров, смочив мундир собственной кровью. Дрогнули «Белые Рубашки», королевские солдаты готовы отступить под бешеным натиском повстанцев, но позади слышны новые крики, весь скат гласиса, вся равнина потемнела от черных косматых шапок, — это гурки Непала вышли на помощь королевским солдатам. Тучей идут узкоглазые дикие жители гор, волной накатываются к бреши, за ними новые и новые, и с диким криком, бешеной ордой, потеснив сипаев, начинают вливаться в широкую брешь.

А там, правее, мощной колонной идут сикхи, рослые, бородатые, в голубых и красных тюрбанах. Кашмирский бастион встречает их картечью, но густо летят пули из передних рядов, канониры Инсура один за другим выходят из строя. Вот ему подбили одно орудие, другое, груды земли наворочены на бастионе. Ядра летят откуда-то слева, загорелись доски блиндажа; ослепленные дымом, задыхающиеся, выбегают люди. Инсур не прячется за прикрытием, он стоит на стене, высокий, в красном поясе.

— Уходи за прикрытие, Инсур! — кричат ему товарищи. — Тебя подстрелят саибы!

— Пуля меня не берет, — смеется Инсур. — Я Панди!

Но вот бомба разрывается на самом бастионе, летят комья земли, доски, падают сипаи у левой амбразуры, осколок ранит Инсура в голову. Тяжела рана, хлынула кровь, окрасив парусину мешка. Инсур бледен, его подхватывают на руки, несут.

— Заклепывай орудия! — успевает крикнуть Инсур.

Саибы уже близко, вот они облепили весь земляной скат бастиона, вот они бьются уже в узком переулке, по эту сторону стены. Они втаскивают свои пушки на бастион, и с горжи — с внутренней незащищенной его стороны — начинают бить по городу, по ближайшим кварталам.

Тесные улицы встречают их позади стены, кривые, изогнутые переулки, — древний азиатский город. Град пуль летит навстречу британцам, каждый дом ощетинился штыками. Каждый дом, как крепость, в каждом дворе — засада. До вечера бьются британцы и не могут пробиться дальше узкой полоски внутри города, вдоль северной стены.

Никольсон с небольшим отрядом прорывается вдоль стены до Бернейского бастиона, но тут Никольссна смертельно ранит сипайская пуля, и отряд его уходит обратно.

Приближается ночь, — осаждающие не могут продвинуться дальше. В руках у британцев — только узкая полоса вдоль городской стены, в руках у повстанцев — весь город. Глухие стены, бойницы, дома в каменных оградах. Весь огромный старый город в руках повстанцев, и каждый дом этого города будет биться до конца. Могилой станут каменные закоулки Дели для тех, кто проник за его стену.

Приближается ночь, британцы считают потери. Список выведенных из строя офицеров огромен, солдат вдесятеро больше. Почти третью часть всех своих сил положили британцы в первый день штурма.

* * *

Весь день наблюдал за ходом боя с Ладловской вышки генерал Вильсон. К вечеру ему доложили результаты: больше тысячи солдат убито, смертельно ранен бригадир Никольсон, тяжело ранен Кэмпбелл, ранен Рэйд, — все, кто стоял во главе трех атакующих колонн. Шестьдесят семь офицеров погибло, ранено вдвое больше, жертвы огромны, и занята только узкая полоса, несколько переулков внутри города у северной стены.

Мужественный Вильсон дрогнул. Биться ли дальше? Сомнения одолели его.

Он послал записку Чемберлену, на соседнюю вышку, с просьбой о совете.

«Наши потери огромны. Позиции внутри крепости ненадежны. Враг сопротивляется упорно. Я готов отозвать мои войска из города и уйти за Хребет».

Но Чемберлен не согласен с генералом.

«Раз уже вошли, — надо держаться», — отвечает Чемберлен.

Глава сорок первая ЗАЩИТНИКИ ДЕЛИ

Наутро подрывному британскому отряду удалось взорвать Лагорские ворота, и третья колонна британцев проникла в город.

На перекрестке поставили пушки, и пушечные ядра пошли дырявить белый мрамор знаменитой Большой Мечети, крошить в мелкий щебень драгоценную мозаику ее украшений.

Скоро опомнились повстанцы и погнали врага обратно. Третья колонна отступила к северной стене, соединилась со второй и первой, и снова на участке у северной стены, близ христианской церкви, закипел отчаянный бой.

Пушки британцев, поставленные на бастионы, поливали раскаленным металлом ближние и дальние переулки. Весь купол церкви Сент-Джемса изрешетили пули, даже крест на церкви был сбит орудийной стрельбой.

Мирные жители, не успевшие бежать, залегли в подвалах, в склепах, в подземельях храмов.

В нарядном белом здании европейской резиденции, примыкающем к дворцу шаха с северной стороны, собрались женщины, дети, беспомощные старики.

Дженни трудно было узнать в этой толпе, она походила на нищенку: растрепанная, с запавшими глазами, в изодранном платье. Ее давно уже не стерегли. Никто не обращал на нее внимания в этом огромном, истекающем кровью городе, который бился за свое существование.

Который уже день Дженни слушала утомительный, равномерно повторяющийся грохот, тяжелые удары ядер и близкие разрывы гранат.

Ощетиниваясь штыками, упорно отстреливаясь, улица Башмачников, улица Ковровщиц, улица Садов дом за домом медленно уступали продвигающимся вперед британским соединенным войскам.

Сипаи разбились на отдельные отряды и сражались каждый на своем участке, упорно отстаивая каждый дом, каждую улицу. Британцы наступали тремя колоннами, всё время поддерживая связь друг с другом.

Сипаи медленно отходили к центру города, каждый шаг поливая своей кровью. К вечеру семнадцатого сентября, на седьмой день штурма, только треть города была занята осаждающими. Главные укрепленные пункты: Арсенал, дворец и форт Селимгур оставались в руках повстанцев.

Помощника Макфернея, молодого мусульманина, сведущего в медицине, убило осколком снаряда. Шотландец работал один, он не спал четвертые сутки. Раненые прибывали. Нехватало коек, раненых клали уже прямо на пол; весь мозаичный пол был залит кровью, а санитары несли всё новых и новых. Легко раненные приходили прямо из боя, им перевязывали раны, и они снова шли в бой.

Пальба не утихала и ночью. Яростная канонада бушевала по всем улицам центра и восточных кварталов. Мальчишки прибегали с улицы и приносили вести: Арсенал держится, сдалась улица Садов; бой идет уже у Большой Мечети.

На восьмой день штурма полковник Гаррис велел поставить свои пушки на углу улицы Оружейников. Отсюда как на ладони виден был весь фасад огромного здания дворца и нарядный белый с колоннами дом резиденции, примыкающий к дворцу с левой стороны.

— По левому крылу дворца — огонь! — скомандовал полковник Гаррис.

Пушечные снаряды ударили по углу двора, по террасе, по кровле белого здания.

Женщины и дети стеснились в западном углу двора, у стены. Знакомая Дженни индуска Даринат, постелив циновку в тени, пригласила Дженни сесть с собою рядом. Она принесла воды и разделила с Дженни свою утреннюю еду.

В этот день в доме не раскладывали огня, даже раненым не приготовили горячей пищи. Даринат высыпала в ладонь Дженни горсть сушеных кукурузных зерен.

Зерна были ярко-желтого цвета и тверды, как металлические бусы. Дженни едва удалось разжевать два-три зернышка. Даринат показала ей, как размачивать зерна в воде, согретой солнцем, а потом разминать в маленькой деревянной ступке. Она дала ей свое ведерко и указала, где брать чистую воду.

В полдень снаряды начали ложиться и в западном углу двора.

— Всемогущий аллах, пощади нас!.. — женщины, подхватив детей, метались из угла в угол, не зная, куда укрыться. Снаряд ударил в каменную стену двора, рядом с Дженни; стена поползла, разваливаясь на крупные камни. «Спасите!.. Спасите!..» — Даринат, не помня себя, выбежала, с ребенком на руках, на середину двора. Бомба ударила в фонтан, пробила мраморный бассейн, вода брызнула, растекаясь по двору. Новый удар, грохот, крики… Даринат пошатнулась, ребенок вскрикнул у нее на руках и замолчал. Кровь окрасила смуглый лобик девочки: осколок пробил ей висок.