Бетти Бити - Кентская красавица

• Название: Кентская красавица
• Автор: Бетти Бити
• Издательство: ЗАО Изд-во Центрполиграф
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-227-01276-8

С трепетным волнением Чарли ждала приезда Билла Напьера, друга далекого детства. Встреча немного разочаровала и обеспокоила девушку: его взрослая снисходительность приводила Чарли в отчаяние, а восхищенные взгляды Билла в сторону красавицы Элоизы вызывали ревность. Чтобы обратить на себя внимание, она примкнула к противникам строительства нефтяной вышки, владельцем которой должен стать Билл…

---

— Можно я скажу одно слово? — прошептал мне прежний Билл Напьер, весело прищурившись. — А теперь ты пропустишь всех нас и после этого захлопнешь дверь?

— Это великолепная идея, — заметила я. — Именно так! Как же я не подумала об этом?

— Прежняя Чарли непременно бы так поступила.

Он должен был согнуться почти в два раза, чтобы пройти через низкий дверной проем. Он держал меня за плечо, поскольку я следовала впереди всех и спускалась по узким и глубоким, стертым каменным ступеням.

— Именно поэтому я не предупредил, что мы к вам придем.

Я молчала.

Старые темницы стали теперь чистыми и отмытыми добела, но для меня они все еще жутко пахли. Здесь были низкие арочные потолки, ненамного выше, чем в поставленном вертикально гробу, в центре некоторых из них все еще сохранились средневековые решетки, выкованные древними жителями. Мистер Халланд, местный кузнец, осуществил в усадьбе некоторые реставрационные работы, которые его ученики исследовали с профессиональным интересом.

С таким же специфическим интересом Билл Напьер повернулся к центральной впадине. Она занимала около трети всей темницы и была такая же, как собранные вместе десять ячеек. Сэр Беркли содержал эту часть дома в чистоте и показывал ее по той простой причине, что эта часть экскурсии была наиболее популярна.

И конечно, камера пыток, многочисленные экспонаты которой вызывали такой интерес, что пришлось снять дверь и удалить часть стены, чтобы все это было полностью открыто взору посетителей. В первый сезон исчезли тиски для больших пальцев и странное орудие для вырывания ногтей, поэтому пришлось тянуть крепкий двойной шнур, чтобы предотвратить хищения.

«Как вы думаете, что они собираются делать с этими вещами? — помню, как сэр Беркли ворчливо спрашивал меня. — Они тщательно пронумерованы и внесены в каталог. И если они попытались бы их продать, никто не взялся бы за это». — «Будем надеяться, что их не используют», — ответила я тогда.

— Я знаю, как вы хотели бы использовать их, — сказал Билл Напьер, как бы повторяя мои мысли. Он громко прочитал старинную надпись, вырезанную глубоко в стене чуть выше стойки: — «Вот так погибнут все предатели и враги этого дома». Таким образом, — он криво улыбнулся мне, — все горные инженеры тоже. — Он пожал плечами. — Или, можно сказать, враги status quo? Не то, чтобы я действительно хотел изменить это. Я думаю, дом, за исключением этого места, конечно, абсолютно прекрасный.

В этих словах чувствовалось желание помириться, и я ответила в том же духе:

— Я не хочу, чтобы ты действительно погиб.

— Всего час пытки, не так ли, Шарлотта? И тем, и этим?

Я кивнула.

Он посмотрел на меня странным взглядом, полусерьезным, полунасмешливым. Но что было истинным, шутка или грусть, черт его знает.

— Тогда решай, дело за тобой, Чарли, девочка. Я все время здесь, каждый день, с тех пор как приехал. — Он игриво потрепал меня по подбородку. — Ты не понимаешь, что я имею в виду, не так ли? — спросил он, улыбаясь мне.

Я опустила голову.

Старые иллюзии, надежды, которые, как я начинала думать, уже давно умерли во мне, стали оживать. Мое сердце бешено заколотилось.

— У тебя только один день, — сказал он, смешиваясь с группой, следовавшей по пятам. Предоставляя другим возможность задать интересующие их вопросы, я полагаю.

Но я никогда не умела ничего угадывать. Особенно с Биллом Напьером.

Так мы закончили наш тур по темнице и вернулись в полутемный парадный зал. Он был прав, что опять присоединился к группе. Я потеряла его из виду, когда мы все вместе начали подниматься по главной лестнице. И из одной, лучшей для обзора точки, на середине лестничного пролета, я увидела его, стоящего под Гольбейнами, разговаривающего серьезно и со сдержанным волнением с прекрасно одетой, ухоженной Элоизой.

— Ах, ты опять с нами! — воскликнула я на полпути в Длинную чертежную комнату. Это была правильная, прямоугольная и очень элегантная комната в южном крыле с окнами, выходящими на озеро. Не нуждающаяся в переделке или декорировании, комната не менялась с тех пор, как уехала мать Элоизы. Даже бесценные миниатюры, некоторые из них она бросила, не были упакованы, и представители страховых компаний сказали сэру Беркли, что натянутые веревки не позволят никому подойти слишком близко.

— Итак, вот и я. — Билл улыбался. — Скучала по мне, да?

Его улыбка была дразнящей, и еще в голосе присутствовал ритм какой-то веселой песенки, как будто его встреча с Элоизой прошла хорошо. Он ничего не объяснял.

— Конечно. Я не видела тебя ни когда мы были в Комнате Тюдора, ни в других главных комнатах.

— Ты следишь за мной, Чарли, девочка. Я не знал, что это так интересно.

— Я не делаю этого, правда, я вовсе не за тобой одним наблюдаю. Мы периодически пересчитываем посетителей и присматриваем за ними.

— И ты не доверяешь даже мне?

Я наклонила голову.

— Тебе — меньше всего, — сказала я с чувством, но про себя.

— Мудрая девочка, — сказал он так, как будто я говорила громко.

Он остановился, изучая миниатюру — портрет какого-то предка Стофарда кисти Ван Гоена, висящий прямо над камином.

— Любимый портрет сэра Беркли, — сказала я.

— Легко понять почему.

— Почему?

— Она очень напоминает Элоизу, — произнес он, дотрагиваясь до моей руки, чтобы я немного задержалась, и одновременно любуясь миниатюрой.

Леди на картине была исключительно хороша. Я любила эту картину. Я ненавидела его сравнения.

— Ну, не знаю, — сказала я сурово.

— Несколько вздернутый носик. Такие же большие синие глаза.

Остальные мужчины столпились вокруг портрета и соглашались с ним. Некоторые из них бросали на Элоизу такие взгляды, как будто это была она. И большинство из них, кажется, прошли мимо. Я даже удивилась.

Впоследствии я также удивилась, как мы все поместились вокруг Билла, все еще любовавшегося миниатюрами. Вокруг Билла с его огромным ростом и этими длинными руками.

— Только представьте, — Билл опять вернулся к портрету от уже изученного севрского фарфора на одной из консолей, — Элоизу с волосами, уложенными как на портрете — в прическу, как ты называешь это, Шарлотта?

— В стиле Помпадур, — предложил отставной учитель.

— Точно! И вы увидите ее — Элоизу!

Против их желания я потащила их в другие комнаты, прошли мы и кабинет, уставленный нэцке из нефрита и слоновой кости. В конце комнаты я встала в полоборота к моим спутникам.

Я показала им гобеленовые занавесы, выполненные из розового шелка с золотой нитью, и оконные проемы, затянутые такой же тканью. Здесь обычно любила находиться леди Стофард, потому что ей нравился вид из окна. А потом показала им, каков пейзаж сейчас, дополненный буровой вышкой, торчащей прямо над верхушками деревьев, как купол бродячего цирка Монти Пайтона.

— Сейчас, — сказала я, подчеркивая это, — вид несколько футуристический, и практически совсем ничего не осталось от того, что так любила леди Стофард.

— Что я слышу? — сказал Билл тихо, исключительно только для моих ушей. — Леди Стофард видела свое будущее, но таким чистым и светлым, что сбежала в более современный мир.

— Может быть.

Ученики кузнеца мрачно смотрели на вышку. Они уделили ей намного больше внимания, чем самому пейзажу. Поверхность озера мягко волновалась от ветра, так что беловато-золотые всполохи пробегали по ней. Бутоны и почки начинали лопаться и распускаться на рябине и на буках, они были такими молодыми и хрупкими, что на первый взгляд казалось, будто кто-то просто обрызгал деревья легкими облаками зеленой краски. В самом конце ученики кузнеца задали несколько вопросов Биллу и с неподдельным вниманием сосредоточились на его ответах.

— Я полагаю, — предположил отставной учитель, — что современные технологии и есть наша собственная красота.

Только садовник бригадира Криспа уставился на скважину с ненавистью, но молчал.

— Так погибли некоторые из ваших сторонников, Чарли, девочка, — сказал Билл, как только мы покинули Длинную чертежную комнату и вышли на галерею. — Это всего лишь люди, а человек ко всему привыкает.

— Но есть вещи и люди, к которым нельзя привыкнуть.

— Какой в этом смысл?

Я была не очень уверена в себе. Я чувствовала, я подозревала, что его роман с Элоизой развивается. И мне не нравилась роль, которую во всем этом играю я.

Я пожала плечами.

— Я рада, что ты оказался таким тонким ценителем искусства, — сказала я.

Билл улыбался, но как-то невесело.

— Это только оппозиция обычно использует окольные средства, чтобы не говорить не искренне.

— Оппозиция! Я полагала, что ты один из жителей нашей деревни, когда ты приехал.

— Очень даже так. Но есть только непримиримые точки зрения. Если ты думаешь об этом.