Леонид Леванович - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Леонид Леванович
• Жанр: Биографии и Мемуары

Леванович /Леонов/ Леонид Киреевич родился 14 сентября 1938 года в деревне Клеевичи Могилевской области. Автор многих книг прозы и публицистики. В 1991 г. в издательстве «Советский писатель» вышла книга повестей и рассказов «Якорь надежды». Лауреат Литературной премии Ивана Мележа и премии Федерации профсоюзов Беларуси.

Живет в деревне Петрилово Вилейского района Минской области. Родную деревню уничтожил Чернобыль. Занимается пчеловодством, сеет гречиху, донник, фацелию.

---

— Товарищи, нам нужно из двух кандидатов выбрать одного. Он и будет директором совхоза. От того, как он будет руководить, во многом зависит будущее нашего хозяйства. Жизнь наших людей. Да и судьба школы — тоже. — Она оглянулась на президиум и добавила: — А сейчас слово скажет секретарь райкома партии Карпухин Сергей Иванович.

Карпухин, коренастый, крутоплечий, краснолицый, начал громко представлять одного из кандидатов — молодого худощавого парня, инструктора райкома партии. Секретарь убеждал, что это достойный кандидат: окончил сельскохозяйственную академию, работал агрономом, затем в райкоме комсомола, а теперь в райкоме партии.

— Так он же всего полгода был агрономом! Посеять посеял, а урожая не собрал, — послышался женский голос от порога.

«И правда, что он знает, этот мальчишка? Привык сидеть в кабинете, начальству угождать», — подумал Михаленок.

Тем временем уже другой оратор сватал своего кандидата — зоотехника из райсельхозуправления, тоже молодого человека, но уже с приметным животом.

— А почему нашего Ковалевича никто не предложит? Главный агроном… Образованный. Подход к людям имеет. Не пьяница, не лодырь… Урожай теперь вон какой! Несправедливо, что его не выдвигают, — говорили меж собой женщины.

Ковалевича Михаленок знал хорошо. Он приехал в совхоз лет семь назад. Здесь женился, взял местную девушку, воспитательницу детсада. Теперь у него уже два сына. «Действительно, почему его не предлагают? Мы его знаем. Так нет, привезли новых, будто котов в мешке…» — рассуждал Иван Сазонович.

На трибуну поднялся Стрижак и громким голосом начал расхваливать инструктора райкома: молодой, энергичный, полный задумок и планов, он будет хорошим руководителем, совхоз выйдет в передовики, в деревне будет райская жизнь… Затем председатель сельсовета принялся агитировать за кандидата-зоотехника, мол, опытный специалист, наведет порядок на фермах. Но агитировал председатель как-то нерешительно, понимал, что в райкоме партии давно решили сплавить сюда своего человека, а зоотехника привезли только ради приличия — игры в демократию.

Михаленок слушал ораторов, а в душе крепло желание выступить, предложить Ковалевича. Идя на собрание, он ничего не знал, выступать не собирался. Но здесь почувствовал, что он должен сорвать этот фарс, хватит уже Стрижаку поучать людей, пудрить мозги и малым, и старым.

— Прошу слова! — крикнул Михаленок, как только председатель сельсовета закончил речь.

Лидия Сергеевна на мгновение растерялась, ибо в сценарии собрания после председателя сельсовета была записана телятница Маханькова.

— Кто там просит слова? — всматривалась она в зал.

— Михаленок, — поднимаясь уже на сцену, сказал он.

Секретарь райкома Карпухин строго глянул на Лидию Сергеевну, мол, что же вы не руководите собранием, допускаете анархию?

— Товарищи дорогие! Дождались мы интересного времени. Теперь можно по правде выбрать руководителя. А то ж как раньше было. Привезут кота в мешке, расхвалят, мы поднимаем руки. За год или два «кот» промотает хозяйство. Везут из района нового… И все нам диктовали. Когда и что сеять. Когда жать и молотить. И вот настала перестройка. Ну и что? Вместо одного «кота» привезли двух…

В зале грянул хохот.

— Думай, что болтаешь! — крикнул Стрижак.

— Я предлагаю, товарищи, своего, нашего кандидата на должность директора — Ковалевича Ивана Ивановича.

— Правильно! Ковалевича надо!.. — послышались голоса.

— Разрешите узнать, — решительно послышались голоса.

— Разрешите узнать, — решительно поднялся Карпухин. — Кто вас уполномочил вносить кандидатуру?

— Никто. У меня своя голова на плечах. А не кочан капусты. Мы же все знаем Ковалевича. Человек семь лет работает в совхозе. Образование есть. Хозяин рачительный, семьянин хороший. Не лодырь, не пьяница. Есть один у него недостаток… — в зале установилась напряженная тишина. Михаленок провел языком по сухим от волнения губам и негромко сказал: — Не торопится Ковалевич лизнуть в зад начальство. Вот потому и нет его кандидатуры.

Зал снова взорвался хохотом и аплодисментами.

— Включить в список Ковалевича! Давайте голосовать! — со всех сторон слышались возгласы.

Михаленок шел с трибуны, мужчины жали ему руку, хлопали по плечу: «Молодец, Иван Сазонович, крепко врезал!»

Между тем в президиуме шло совещание. Лидия Сергеевна что-то доказывала Карпухину, энергично махала руками, разводила их в стороны. Лицо ее было бледно, а шея покрылась красными пятнами. Видимо, секретарь райкома почувствовал настроение зала и понял: против людей не попрешь.

Когда поставили на голосование предложение Михаленка, в зале поднялся лес рук. Против был только Стрижак.

— Лидия Сергеевна, а вы за кого? — прозвенел чей-то голос.

— Я? Я… воздержалась, — и она, будто школьница, подняла руку.

Большинством голосов новым директором совхоза избрали Ковалевича.

V

Солнце свернуло с полудня, но припекало еще сильно. Михаленок шагал по лесу почти с полной корзиной грибов. Были в ней коричневато-желтые моховики, крупные и махонькие, как солдатская пуговица, золотистые лисички. На самом верху красовалось несколько боровиков. Иван Сазонович любил, чтобы белые грибы всегда были сверху.

Он вышел на выжженную некогда делянку, где теперь дружно поднимался березняк, а понизу пышно цвел вереск. Михаленок сделал несколько шагов и остановился: так сильно запахло медом. «Идешь — вересок переступи», — вспомнилось услышанное где-то поучение.

Над вереском жужжали пчелы. А над ними, будто коршуны, кружили хищные стрекозы: хватали пчел, металлически стрекотали блестящими крыльями и уносились прочь со своей добычей. Это было настоящее побоище. Никогда Михаленок не видел столько крылатых разбойниц, самой разной величины и самой разной окраски: зеленых, коричневых, блестяще-светлых. Над делянкой царил пчелиный и шмелиный гул и сухой металлический шорох крыльев: словно кто-то невидимый со всех сторон стрекотал ножницами. Вспомнил, как лязгала над ухом парикмахерша, которая называла детей «шпротами».

— Бедные пчелки! Сколько же вас не вернется домой, — тихо сказал он, подивился, что ни разу не видел подобной картины, пожалел, что не завел себе пчел. Чтоб не идти по вереску, повернул в сторону.

Шел и думал о жестокости природы. Однако стрекозы ловят пчел, чтобы жить самим, потому как питаются ими да мухами. Здесь происходит естественный отбор. Слабые погибают. А почему воюет человек? Почему уничтожает себе подобных? Вечный вопрос бытия.

Впереди было сухое болотце, поросшее сосняком и березками. Михаленок пошел напрямик — торопился, вечером нужно дежурить на току. Новый директор совхоза уговорил по ночам заведовать током на время молотьбы: руководить сушкой, погрузкой зерна. Михаленок сначала отказался, мол, здоровье уже не то, глаза подводят. И жена советовала не соглашаться, чтобы не таскаться по ночам. Но Коваленок не отступал, упрашивал:

— Вы же меня выдвинули. Так помогайте. Тогда и дела наши пойдут лучше.

Пришлось Ивану Сазоновичу согласиться. Ему было приятно, что с таким уважением относится к нему новый директор, что он, пенсионер Михаленок, «карандашик», которому чудом удалось уцелеть на страшной, кровавой войне, повернул собрание в другую сторону, и справедливость восторжествовала.

Иван Сазонович продирался через густой подлесок, упрекая себя, что не пошел в обход, по дороге. Вдруг ему показалось, что в чаще затарахтел трактор — мотор дизеля, так залопотала крыльями громадная птица, тяжело поднялась и, словно торпеда, ринулась в кустарник.

«Черт тебя дери! Напугал! Наверное, глухарь, — подумал Михаленок. — Значит, есть еще. Не всех перебили». Он обрадовался, что в ближнем лесу живут глухари. На днях, когда под вечер возвращался с грибами, видел семейку лосей.

Вскоре он вышел на дорогу. До села еще была добрая верста, а в ногах он уже почувствовал усталость: выходил он сегодня немало. В стороне от дороги лежала громадная ель — ветер вывернул ее с корнем.

«Дерево большое, а корни слабые», — отметил Михаленок, сел на шершавый ствол с густыми сухими сучьями. Толстый комель ели венчала темная шапка корней, которые торчали во все стороны. Он вытер вспотевший лоб, осмотрелся вокруг, увидел маленькую курчавую сосенку, прижатую сухими ветвями. Встал, освободил ее из плена, но деревце стояло, склонив верхушку, будто не верило, что можно свободно выпрямиться.

«Вот так и я жил. Боялся сказать, что думал. Считали меня винтиком, „карандашиком“. Эх, если б раньше можно было выпрямиться во весь рост», — вздохнул Михаленок и широким легким шагом направился домой.

1989

Перевод автора.

Просина тайна, или как петух гусака отдубасил