Николай Гумилев - Шестое чувство

• Название: Шестое чувство
• Автор: Николай Гумилев
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-966-03-4136-4

Николай Гумилев – великий русский поэт, представитель Серебряного века русской литературы. Судьба его была поистине трагичной – по приговору большевистского суда он был расстрелян за якобы участие в контрреволюционном заговоре (на самом деле он просто не донес на своих товарищей). Наряду с высоким романтизмом, стихотворениям Гумилева присуща предельная точность поэтической формы. В этой книге представлены лучшие произведения поэта.

---

«Ты пожалела, ты простила…»

Ты пожалела, ты простила,
И даже руку подала мне,
Когда в душе, где смерть бродила,
И камня не было на камне.

Так победитель благородный
Предоставляет без сомненья
Тому, что был сейчас свободный,
И жизнь, и даже часть именья.

Все, что бессонными ночами
Из тьмы души я вызвал к свету,
Все, что даровано богами
Мне, воину, и мне, поэту,

Все, пред твоей склоняясь властью,
Все дам и ничего не скрою
За ослепительное счастье
Хоть иногда побыть с тобою.

Лишь песен не проси ты милых,
Таких, как я слагал когда-то,
Ты знаешь, я и петь не в силах
Скрипучим голосом кастрата.

Не накажи меня за эти
Слова, не ввергни снова в бездну,
Когда-нибудь при лунном свете,
Раб истомленный, я исчезну.

Я побегу в пустынном поле
Через канавы и заборы,
Забыв себя и ужас боли,
И все условья, договоры.

И не узнаешь никогда ты,
Чтоб в сердце не вошла тревога,
В какой болотине проклятой
Моя окончилась дорога.

«Неизгладимы, нет, в моей судьбе…»

Неизгладимы, нет, в моей судьбе
Твой детский рот и смелый взор девический,
Вот почему, мечтая о тебе,
Я говорю и думаю ритмически.

Я чувствую огромные моря,
Колеблемые лунным притяженьем,
И сонмы звезд, что движутся, горя,
От века предназначенным движеньем.

О, если б ты всегда была со мной,
Улыбчиво-благая, настоящая,
На звезды я бы мог ступить ногой
И солнце б целовал в уста горящие.

«На путях зеленых и земных…»

На путях зеленых и земных
Горько счастлив темной я судьбою.
А стихи? Ведь ты мне шепчешь их,
Тайно наклоняясь надо мною.

Ты была безумием моим,
Или дивной мудростью моею,
Так когда-то грозный серафим
Говорил тоскующему змею:

«Тьмы тысячелетий протекут,
И ты будешь биться в клетке тесной,
Прежде чем настанет страшный суд,
Сын придет и дух придет небесный.

Это выше нас, и лишь когда
Протекут назначенные сроки,
Утренняя грешная звезда,
Ты придешь к нам, брат печальноокий.

Нежный брат мой, вновь крылатый брат,
Бывший то властителем, то нищим,
За стенами рая новый сад,
Лучший сад с тобою мы отыщем.

Там, где плещет сладкая вода,
Вновь соединим мы наши руки,
Утренняя, милая звезда,
Мы не вспомним о былой разлуке».

«Я в лес бежал из городов…»

Я в лес бежал из городов,
В пустыню от людей бежал.
Теперь молиться я готов,
Рыдать, как прежде не рыдал.

Вот я один с самим собой.
Пора, пора мне отдохнуть.
Свет беспощадный, свет слепой
Мой выел мозг, мне выжег грудь.

Я грешник страшный, я злодей:
Мне бог бороться силы дал,
Любил я правду и людей,
Но растоптал я идеал…

Я мог бороться, но, как раб,
Позорно струсив, отступил
И, говоря: «Увы, я слаб»,
Свои стремленья задавил.

Я грешник страшный, я злодей.
Прости, господь, прости меня,
Душе измученной моей
Прости, раскаянье ценя!..

Есть люди с пламенной душой,
Есть люди с жаждою добра,
Ты им вручи свой стяг святой,
Их манит и влечет борьба.

Меня ж, господь, прости, прости.
Прошу я милости одной:
Больную душу отпусти
На незаслуженный покой.

«Из-за туч, кроваво-красна…»

Из-за туч, кроваво-красна,
Светит полная луна,
И в волнах потока мутных
Отражается она.

И какие-то виденья
Все встают передо мной,
То над волнами потока,
То над пропастью глухой.

Ближе, ближе подлетают,
Наконец, – о страшный вид! —
Пред смущенными очами
Вереница их стоит.

И как вглядываюсь ближе,
Боже, в них я узнаю
Свои прежние мечтанья,
Молодую жизнь свою.

И все прошлые желанья,
И избыток свежих сил,
Все, что с злобой беспощадной
В нас дух века загубил.

Все, что продал я, прельстившись
На богатство и почет,
Все теперь виденьем грозным
Предо мною предстает.

Полон грусти безотрадной,
Я рыдаю, и в горах
Эхо громко раздается,
Пропадая в небесах.

Лето

Лето было слишком знойно,
Солнце жгло с небесной кручи, —
Тяжело и беспокойно,
Словно львы, бродили тучи.
В это лето пробегало
В мыслях, в воздухе, в природе
Золотое покрывало
Из гротесок и пародий:
Точно кто-то, нам знакомый,
Уходил к пределам рая,
А за ним спешили гномы,
И кружилась пыль седая.
И с тяжелою печалью
Наклонилися к бессилью
Мы, обманутые далью
И захваченные пылью.

«Мне надо мучиться и мучить…»

Мне надо мучиться и мучить,
Твердя безумное: люблю,
О миг, страшися мне наскучить,
Я царь твой, я тебя убью!

О миг, не будь бессильно плоским,
Но опали, сожги меня
И будь великим отголоском
Веками ждущего огня.

«Солнце бросило для нас…»

Солнце бросило для нас
И для нашего мученья
В яркий час, закатный час,
Драгоценные каменья.

Да, мы дети бытия,
Да, мы солнце не обманем.
Огнезарная змея
Проползла по нашим граням,

Научивши нас любить,
Позабыть, что все мы пленны,
Нам она соткала нить,
Нас связавшую с вселенной.

Льется ль песня тишины
Или бурно бьются струи,
Жизнь и смерть – ведь это сны.
Это только поцелуи.

«Зачарованный викинг, я шел по земле…»

Зачарованный викинг, я шел по земле,
Я в душе согласил жизнь потока и скал.
Я скрывался во мгле на моем корабле,
Ничего не просил, ничего не желал.

В ярком солнечном свете – надменный
павлин,
В час ненастья – внезапно свирепый орел,
Я в тревоге пучин встретил остров Ундин,
Я летучее счастье, блуждая, нашел.

Да, я знал, оно жило и пело давно.
В дикой буре его сохранилась печать.
И смеялось оно, опускаясь на дно,
Подымаясь к лазури, смеялось опять.

Изумрудным покрыло земные пути,
Зажигало лиловым морскую волну.
Я не смел подойти и не мог отойти,
И не в силах был словом порвать тишину.

«Я уйду, убегу от тоски…»

Я уйду, убегу от тоски,
Я назад ни за что не взгляну,
Но руками сжимая виски,
Я лицом упаду в тишину.

И пойду в голубые сада
Между ласково-серых равнин,
И отныне везде и всегда
Буду я так отрадно един.

Гибких трав вечереющий шелк
И второе мое бытие.
Да, сюда не прокрадется волк,
Там вцепившийся в горло мое.

Я пойду и присяду, устав,
Под уютный задумчивый куст,
И не двинется призрачность трав,
Горизонт будет нежен и пуст.

Пронесутся века, не года,
Но и здесь я печаль сохраню,
И я буду бояться всегда
Возвращенья к жестокому дню.

Анна Комнена

Тревожный обломок старинных потемок,
Дитя позабытых народом царей,
С мерцанием взора на зыби Босфора
Следит беззаботный полет кораблей.

Прекрасны и грубы влекущие губы
И странно-красивый изогнутый нос,
Но взоры унылы, как холод могилы,
И страшен разбросанный сумрак волос.

У ног ее рыцарь надменный, как птица,
Как серый орел пиренейских снегов,
Он отдал сраженья за стон наслажденья,
За женский, доступный для многих альков.

Напрасно гремели о нем менестрели,
Его отличали в боях короли.
Он смотрит, безмолвный, как знойные волны,
Дрожа, увлекают его корабли.

И долго он будет ласкать эти груди
И взором ловить ускользающий взгляд.
А утром, спокойный, красивый и стройный,
Он выпьет коварно предложенный яд.

И снова в апреле заплачут свирели,
Среди облаков закричат журавли,
И в сад кипарисов от западных мысов
За сладким позором придут корабли.

И снова царица замрет, как блудница,
Дразнящее тело свое обнажив.
Лишь будет печальней, дрожа в своей спальне,
В душе ее мертвый останется жив.

Так сердце Комнены не знает измены,
Но знает безумную жажду игры
И темные муки томительной скуки,
Сковавшей забытые смертью миры.

«Вы пленены игрой цветов и линий…»

Вы пленены игрой цветов и линий,
У вас в душе и радость, и тоска,
Когда весной торжественной и синей
Так четко в небе стынут облака.

И рады вы, когда ударом кисти
Вам удается их сплести в одно,
Еще светлей, нежней и золотистей
Перенести на ваше полотно.

И грустно вам, что мир неисчерпаем,
Что до конца нельзя его пройти,
Что из того, что было прежде раем,
Теперь идут все новые пути.

Но рок творцов не требует участья,
Им незнакома горечь слова – «таль»,
И если все слепительнее счастье,
Пусть будет все томительней печаль.

О признаньях