Сергей Шведов - Белые волки Перуна

• Название: Белые волки Перуна
• Автор: Сергей Шведов
• Издательство: Крылов
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-9717-0283-1

Дружина Белых Волков помогла князю Владимиру захватить Полоцк, а потом и Киев. Но мало взять власть, надо ее еще и удержать. Нет мира между родами и племенами славянскими. Каждое племя силится отстоять свою правду, каждый род кланяется своим идолам. Волхвы считают, что только бог Перун, напитавшийся жертвенной кровью, способен удержать людей в страхе и повиновении. Ладомир, порубежный воевода, усомнился в правоте волхвов, чьей волею он однажды стал мечником бога Перуна — Белым Волком — и оказался в море страстей и кровавых усобиц, захлестнувших Русь...

---

Тёмная масса, оставив на месте князя, двинулась к вершине. И Мечислав, подпираемый закованными в бронь телами, тоже шагнул в завораживающую темень, которая там, на вершине холма, казалась почти чёрной. А потом среди этой черноты вспыхнул факел, следом - другой, а далее раздался страшный удар, после которого затрещали то ли кости, то ли тесаные плахи. С тына, кажется, ответили, во всяком случае, перекрывая треск и удары, заполненный страхом и ненавистью воздух разрезали вскрики людей, врасплох застигнутых болью. И сразу же вслед за криками грубый голос потребовал:

- Именем Великого князя - открывайте ворот!

Голос утонул в глухом рёве накатившейся на горд толпы. Удары теперь сыпались часто. На мгновение Мечиславу показалось, что он сейчас задохнётся, сдавленный со всех сторон, но видимо кости его оказались крепче, чем тесовые ворота Перунова убежища. Вдруг единый вздох облегчения вырвался из сотен глоток, и ноги сами понесли Мечислава в образовавшийся пролом. И сразу же навстречу ему полыхнуло огнём, и светло стало так, словно потревоженный шумом и предсмертными криками Даждьбог проснулся вдруг в неурочный час.

Двинувшиеся было навстречу Мечиславу деревянные идолы застыли неподвижно, а вокруг них уже рубились озверевшие люди. И более всего в этот миг поразило Мечислава равнодушие деревянных ликов к крови, что лилась сейчас к их подножью. А кровь эта лилась обильно. Одетые в волчьи шкуры люди стеной встали вокруг своих богов. Ворвавшаяся в капище озверевшая толпа была рассечена надвое волчьим клином и большей своей частью опрокинута с холма, а меньшей рассеяна по всем углам капища.

Мечислав уцелел чудом. Сбитый с ног, он отлетел к самому тыну и там упал, придавленный сразу двумя обезглавленными телами.

Пока Мечислав выбирался из своего страшного убежища, к нападающим подоспело подкрепление. Теперь уже Волков заставили отступить вглубь двора, и они, хрипя ругательства, отмахивались от смерти тяжёлыми мечами. Мечислав хотел было броситься своим на подмогу, но тут кто-то ухватил его за руку. Обернувшись, он узнал мечника Вилюгу.

- Без нас обойдутся, - сказал тот негромко.

На каждого Белого Волка приходилось не менее десятка княжьих гридей, которым только теснота мешала быстро справиться с врагами. Часть Белых Волков укрылись в гонтище и с остервенением обороняли узкий вход.

- Сулицами их бейте, - услышал Мечислав голос боярина Ратши.- Не подставляйте выи под мечи.

В проход полетели сулицы и стрелы, а уж вслед за ними повалили княжьи дружинники.

- Валите идолов!

Закованный в доспехи князь сидел нахохленным сычём на одетом в ночь коне, и Мечиславу показалось, что он улыбается. Подскочивший Шолох ударил секирой в основание деревянного идола. Перун покачнулся, торчащие в стороны серебряные усы опали вниз, а следом рухнул и сам идол, едва не придавив собой Великого князя. Впрочем, не все оказались столь же проворны, как Владимир, - какой-то ротозей принял тот удар Перуна на себя. Крик и хруст костей раздались одновременно, а потом разом всё стихло.

Князь Владимир, кажется, не заметил случившегося несчастья.

- Тащите его с холма, - крикнул он Шолоху, - А всё остальное сжечь. Сжечь, слышите, а пепел развеять по ветру.

Словам князя вняли раньше, чем под гонтом закончили бить ближников славянских богов. Сухое дерево занялось столь стремительно, что многие не успели разжать объятий, которым суждено было остаться смертельными. Из охваченного пламенем гонтища сыпанули люди, а потом все бросились вниз с холма вслед за съезжающим князем. Мечислав тоже сбежал вниз, поддерживаемый Вилюгой. В поднявшейся суматохе молодой боярин никак не мог определить, задели его мечом или это чужая кровь обжигает тело.

Счастье ещё, что не было ветра, не то безумство Великого князя дорого бы обошлось Киеву. Столб огня взметнулся чуть ли не к самому небу, осветив перекошенные злобой и страхом лица. Рядом с Мечиславом засмеялся человек, и он с трудом опознал в безумце боярина Изяслава. Меч в Изяславовой деснице ещё дымился кровью, а шуйца была вскинута к небу в последней угрозе уходящим в небытие славянским богам.

Холм ещё долго был объят пламенем, и пока не угасла последняя искра, никто не двинулся с места. А угасла та искра с первыми лучами вынырнувшего из ночи золотого колеса. Появление солнца было встречено дружным вздохом облегчения. Ничего не изменилось в этом мире с падением славянских богов, а значит, последнее слово осталось за Великим князем и его новым богом, самым могущественным из всех. Князь Владимир взмахнул десницей, и сразу же по всему Киеву заговорили била, созывая народ на городское вече. А поверженного Перуна привязали к хвостам лошадей и потащили по мощёным киевским улицам к пристани, куда конные княжьи гриди теснили и превозмогающих утреннюю дрёму киевлян. Огромная толпа гудела и волновалась, не слыша из-за шума князя и не понимая действий его. Казалось, что ополоумевшая спьяну дружина просто решила изгнать киевлян из родного города. И прорезавшийся, наконец, сквозь шум и смятение голос Владимира пришёл как спасение в надвигающемся хаосе и безумии:

- К Днепру.

Сразу стало понятно куда, хотя мало кто понял зачем, но стесненные соседями и напирающими мечниками киевляне без раздумий бросились к воротам, испытывая облегчение от дувшего от реки ветерка.

Толпу согнали с пристани на пологий берег и сгрудили у самой воды. А потом в холодную весеннюю днепровскую воду сбросили и выволоченного за золотые волосы идола Перуна. И толпа киевская ахнула в страхе, когда тело бога тяжело плюхнулось в воду. Острые копья вонзились в это тело и оттолкнули его прочь от киевской пристани на волю неспешного днепровского течения. А Перун всё норовил приткнуться к берегу, где столь недавно ещё возвышался он, горделивый и всемогущий, над тысячами склонённых перед ним голов. Но безжалостные копья гнали и гнали его прочь, пока не вытолкнули на стремнину - туда, где он уже не был богом, а был просто бревном, покорным бездумной силе.

- Нет более в Киеве ложных богов, поганых идолов, а есть Бог истинный, которому и надлежит отныне кланяться, - крикнул выехавший на пристань князь Владимир.

Мало кто понял в то утро Великого князя - поняли только, что греческий бог не любит славянских богов и не будет терпеть их рядом с собой. А славянские боги, выходит, оказались слабее пришлого, если не сумели постоять за себя. Ждали молнии Перуна, но на небе не было ни облачка, а Даджбог, и прежде равнодушный ко всему, что происходит на земле, и ныне не изменил своему обыкновению. И если победа осталась за пришлым богом, то с какой же стати киевлянам перечить Великому князю.

В холодную днепровскую воду, однако, лезть не хотели. Так на Руси богам сроду не кланялись. А оттого, что над водой покудесничали служки греческого бога, теплее она не стала. Мало ли какая блажь придёт в голову Великому князю, а тут ни за что пропадай. Если б не конные гриди вокруг, то и вовсе бы ушли с берега киевляне, а так щерятся княжьи псы кривыми ртами и теснят народ к воде, словно ворогов каких-нибудь.

Первым в воду полез воевода Отеня - вот уж от кого не ждали, так не ждали. Хотя при таком слое сала ему никакой холод не страшен. Воеводу окунули и отловили, осенив крестом, а князь Владимир облобызал его троекратно, как родного брата во Христе. Ну а когда вслед за Отеней бояре Ставр и Путна окунулись, тут уж многим неловко стало не уважить Великого князя, тем более что городские ворота прикрыли, и не окунувшихся в холодную воду велено было не пускать за городские стены.

Кто добровольно в Днепр не шёл, того распалившиеся гриди загоняли витенями. А наиболее упрямых и злобных кидали в Днепр прямо с пристани. Выплывет, так выплывет, а если утонет, то в том не наша печаль. Окунувшиеся добровольно уже посмеивались над робкими, а иные помогать принялись мечникам, выхватывая из толпы жёнок поскладнее. Визг поднялся такой, что заложило уши. Некоторые, хватив браги, выставленной Великим князем для согрева, лезли в воду по второму разу. Но этих от воды гнали в город, чтобы не путались под ногами и не мешали другим принимать крещение.

Толклись на берегу чуть не весь день, но к вечеру сухих среди киевлян уже почти не осталось, к великой радости Владимира. Князь с пристани съехал, ворота распахнулись, и начатая для согрева гульба выплеснула на киевские улицы. Поздравляли друг друга, хотя и незнамо с чем. У Перунова холма перебывал почти весь город, хотя смотреть там было нечего - одни головёшки. Но среди этих головёшек пророс вдруг неведомо как огромный деревянный крест - знак нового бога. И тому знаку велено было кланяться, накладывая и на себя рукой крест.

Слухи по городу метались разные: кто ждал большого пожара, кто - наводнения, доселе невиданного, а кто - повального мора. А главное, никто не знал, у кого теперь заступу просить - своих богов пожгли, а новому кланяться не привыкли. Ходили к храму, ставленому стараниями княгини Ольги, и слушали грека Никифора, всему Киеву и прежде известного, а также слушали и иных жуковатый служек нового бога. Говорили они много, хотя и непонятно, но из того, что понимали, становилось легче на сердце. Ни пожара, ни наводнения, ни мора в Киеве не будет - в этом жутковатые твёрдое слово давали народу от имени своего бога. А более никто от них ничего и не требовал.