Евгений Примаков - Очерки истории российской внешней разведки. Том 6

• Название: Очерки истории российской внешней разведки. Том 6
• Автор: Евгений Примаков
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Военное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7133-1475-0 (Т. VI)

Шестым томом завершается серия очерков «История российской внешней разведки». Он посвящен ее работе с 1966 года по настоящее время: полный драматизма период истории нашего государства — разгар холодной войны, распад Советского Союза. В то сложное для страны время разведка вела перестройку своих рядов на демократических началах, искала и находила новые приоритеты, направления, формы и методы работы, совершенствовала структуру, обновляла кадры. Это нашло отражение в некоторых очерках заключительного тома.

Ряд очерков показывают работу внешней разведки по отстаиванию геополитических интересов нашей Родины в первые послевоенные годы, ее деятельность по предотвращению перерастания холодной войны в «горячую», борьбу с агентурой спецслужб противника на политическом, идеологическом и экономическом фронтах. Затронуты также и новые направления в деятельности разведки, вызванные велением времени.

Разведка по-прежнему призвана содействовать обеспечению национальной безопасности страны. И ее основная миссия — получение секретных сведений в интересах России — будет сохраняться и в дальнейшем.

---

Прошли годы, сменилась власть и те начальники, которые призывали к молчанию, начали писать на афганскую тему мемуары, выступать на телевидении, давать интервью и т. п. Причем в авангарде рассказчиков о событиях в Афганистане почему-то оказались именно бывшие сотрудники КГБ, а отнюдь не армейские генералы. То ли представители КГБ устали от своей прежней тотальной секретности и им захотелось выйти из «зоны молчания», то ли в армии присяга оказалась покрепче? Не знаю.

Во всяком случае, рассказывать о некоторых «тайных операциях» разведки в Афганистане, на мой взгляд, не следовало бы, поскольку это разоружает и дезориентирует молодые поколения разведчиков.

Я не ставлю перед собой задачу написать все, что знаю о нашей вовлеченности в афганские дела, тем более что большинство интересных страниц этой эпопеи уже прочитаны и перевернуты.

Нет, наверное, смысла рассказывать вновь, кто и как принимал решение о вводе войск в Афганистан; как по приказу Амина задушили его «единственного и любимого» учителя Тараки; как в четырех специально сконструированных «гробах» вывозили кружным путем в Москву четырех ближайших соратников Амина, ставших его противниками; как откомандировывали из Кабула советских военных советников, испытывавших большие симпатии к Амину; как проходил штурм дворца Амина Дар-уль-Аман; как заменяли Бабрака Кармаля на Наджибуллу — обо всем этом не раз говорилось в средствах массовой информации, исследованиях и мемуарах.

В этой главе я хочу рассказать только о своем личном участии в афганских делах и о тех выводах, к которым я приходил на разных этапах развития обстановки в Афганистане.

После этих предварительных замечаний имеет смысл перенестись в ноябрь 1979 года и вспомнить, как все это начиналось.

Вызвал меня однажды начальник разведки В.А. Крючков и сказал, что в Афганистане назревают важные события. Правящая в стране Народно-демократическая партия Афганистана окончательно раскололась на два крыла — «Хальк» и «Парчам». Афганский диктатор Амин проявил себя как отъявленный фашист и палач афганского народа, и, кроме того, выявлены факты, говорящие о его готовности переориентироваться в своей политике на США. В этих условиях «пар-чамисты» начали подготовку к свержению Амина и взятию власти в свои руки. Задача разведки — помочь «парчамистам» покончить с Амином. Кому-то из руководства Первого главка надо выехать в Афганистан, дополнительно изучить обстановку, уточнить наши возможности и провести подготовительную работу по изменению ситуации в нужном нам направлении.

У меня не было никаких сомнений, что Крючков под определением «кому-то» имеет в виду меня, и я с готовностью согласился вылететь в Кабул в любое время.

Решив этот вопрос, начальник разведки поручил мне сформировать три-четыре группы из опытных сотрудников во главе с офицерами, знавшими персидский язык и обстановку в Афганистане и соседних с ним странах, для направления в Афганистан, чтобы в решающий момент оказать помощь «парчамистам».

С этого момента афганские дела надолго стали приоритетными в моей служебной деятельности. Боевые группы были сформированы, экипированы, вооружены и вместе с армейскими специалистами перебазированы на афганскую военную базу Баграм за несколько дней до событий.

Я же вылетел в Кабул раньше, в первых числах декабря 1979 года.

Зима… Холодно… Ночь… Аэродром «Чкаловское» погружен в темноту, мрачный и неуютный. Долго ищу самолет, в котором надо лететь на Баграм. Никто ничего не знает или просто не хочет говорить с неизвестным штатским человеком.

Наконец самолет найден. У меня диппаспорт на весьма прозаическое имя Николаева Петра Ивановича. Этот паспорт я, кстати говоря, нигде никому так и не предъявлял.

В списках пассажиров я значился и был допущен в самолет вместе с группой генералов и офицеров-десантников.

Среди группы военных старшим был заместитель командующего Воздушно-десантными войсками генерал-лейтенант Николай Никитович Гуськов. С ним я впоследствии, уже в Кабуле, составлял планы выхода наших войск на основные объекты столицы Афганистана, которые надлежало занять нашим армейским частям, и прикомандировывал к ним разведчиков КГБ, заранее изучивших обстановку на этих объектах.

Короче говоря, поводырями у армейских частей в Кабуле были сотрудники разведки из отряда «Каскад», владевшие местными языками.

Летели долго, разместившись на каких-то ящиках, мешках и перевернутых ведрах, и таким образом привыкали к суровым афганским будням. Было холодно и тревожно от полной неизвестности.

В Фергану прибыли перед рассветом, и здесь нас уже ожидали и стол, и кров, и объятия десантников, которые тоже уже целенаправленно готовились, как выяснилось позднее, к выброске в Афганистан.

На военный аэродром Баграм мы прилетели в этот же день в сумерках и расположились на ночь в армейских бункерах, а утром на нескольких машинах отправились в Кабул.

Незнакомая страна, незнакомые люди, но кого они все же мне напоминают? Да и пейзаж какой-то очень знакомый. Ага, вспомнил. Это же Йемен, где я когда-то работал. И горы такие, и люди бородатые, худощавые, мрачные, пропыленные. Кто одет в солдатскую шинель, кто в пальто, кто в драный халат. На ногах тоже большое разнообразие: и солдатские ботинки, и кеды, и даже галоши.

По всему видно, что достижения цивилизации проникают через Гиндукуш крайне медленно. Машины глохнут от разреженного горного воздуха. Постояв немного, снова движемся в сторону Кабула. Никто на нас не обращает внимания. К русским автоколоннам здесь давно уже привыкли.

В Кабуле прежде всего я встретился с генерал-лейтенантом Борисом Семеновичем Ивановым, старшим представителем КГБ, давно и хорошо мне знакомым, и вся моя дальнейшая работа проходила вместе с ним в полном единстве мнений и согласованности. Мы лишь распределили между собой участки работы, чтобы не мешать друг другу.

Жили мы с Борисом Семеновичем тут же, на территории посольства, и разлучались лишь ненадолго, чтобы поспать несколько часов ночью, но были, конечно, и полностью бессонные ночи. Чем ближе к 27 декабря — тем чаще.

Для того чтобы лучше разобраться в обстановке и оценить наши реальные возможности, я в первые же дни познакомился с руководителями некоторых советских коллективов. Среди них были посол СССР Фикрят Ахмеджанович Табеев, только что заступивший на свой пост; главный военный советник генерал-полковник Султан Ке-кезович Магомедов и находившийся во временной командировке в Афганистане первый заместитель министра внутренних дел генерал-лейтенант Виктор Семенович Папутин.

Вскоре я обнаружил, что никто из них не знает о готовящихся событиях, ничего не ведал об этом и резидент ГРУ.

Будет успех в смене власти в пользу «парчамистов», подумал я, — все лавры достанутся КГБ, окончится дело провалом — в ответе также окажется КГБ. Через несколько дней у меня сложилось вполне определенное мнение, что представительство и резидентура КГБ в Кабуле своими силами оказать решающую помощь «парчамистам» не в состоянии. Об этом мы с Б.С. Ивановым и докладывали в Центр. Но еще много дней руководство СССР не решалось поставить в известность главного военного советника и других должностных лиц высокого ранга о готовящемся перевороте и предрешенном вводе наших войск в Афганистан.

Ближе к дню «X» Виктор Семенович Папутин почувствовал какое-то движение и, обращаясь к нам с Борисом Семеновичем, сказал однажды: «Ребята, я вижу, что вы здесь что-то затеваете… Оставьте меня в Кабуле, я вам пригожусь с нашим отрядом «Кобальт». Мне в Москву не хочется возвращаться. Там в МВД, на самом верху, творятся плохие дела».

Знал он уже, конечно, что на замену ему министр внутренних дел Щелоков приготовил зятя Брежнева — Чурбанова — и хотел поэтому оттянуть свое унизительное отстранение. И оно вскоре действительно состоялось. Папутин не вынес этой несправедливости и пустил себе пулю в лоб как раз на следующий день после совершения переворота.

Примерно за неделю до переворота представительству КГБ, главному военному советнику и старшему представителю МВД было предложено общими усилиями, по единому плану и совместно с «парча-мистами» произвести смену власти. Посол СССР и резидент ГРУ так и не получили никакой информации по поводу грядущих событий.

Вместе с несколькими армейскими генералами мы с Б.С. Ивановым начали окончательную ревизию своих сил и возможностей «пар-чамистов» и после двухдневных изнурительных дебатов написали коллективную телеграмму Брежневу и своим министрам о том, что без войсковой поддержки мы не можем ручаться за успех переворота и что в случае его неудачи Афганистан будет для нас потерян навсегда, а посольство СССР будет разгромлено.

Лишь после этой телеграммы Москва поставила нас в известность, что поддержка армии будет обеспечена. Одна воинская часть будет из Баграма направлена для «защиты» дворца Амина в окрестностях Кабула во исполнение его просьбы (на самом деле — для штурма дворца), а 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия высадится на Кабульском аэродроме 25 декабря, для чего нам следовало обеспечить контроль над аэродромом.