Энн Райс - Дар волка. Дилогия (ЛП)

• Название: Дар волка. Дилогия (ЛП)
• Автор: Энн Райс
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2015
• ISBN: Электронная книга

ДАР ВОЛКА / The Wolf Gift (2012)

Молодой репортер Ройбен Голдинг по заданию своей газеты отправляется в уединенное поместье на берегу Тихого океана. Не в силах устоять перед красотой и обаянием владелицы поместья Мерчент Нидек, Ройбен проводит с ней страстную ночь. Все его планы провести жизнь вместе с этой удивительной женщиной в этом удивительном месте рушатся уже на следующее утро. Очнувшись после жестокого нападения на поместье, Ройбен обнаруживает мертвое тело своей возлюбленной и страшные раны на своем теле. Долгое время он не может вспомнить подробностей случившегося, но его тело начинает неуловимо меняться…

ВОЛКИ НА ИЗЛОМЕ ЗИМЫ / The Wolves of Midwinter (2013)

В поместье Нидек-Пойнт пришла зима. Феликс Нидек решает организовать для местных жителей рождественский праздник. Для Ройбена Голдинга это Рождество станет особенным, ведь впервые он встретит его в обличье морфенкиндера и по их старинным обычаям. В один из спокойных зимних вечеров Ройбен видит призрак Марчент Нидек бывшей владелицы поместья. Она пытается заговорить с ним, но ей никак не удается прорвать барьер между мирами. Встревоженный, что Марчент не может найти дорогу в Верхний мир, Ройбен вынужден обратиться к Лесным джентри магическому народу, обитавшему на территории Нидек-Пойнта задолго до появления первых людей. Вот только можно ли им верить?

---

— О да, вместе со своим сыном, но он в прошлом году умер. Он был хранителем этого дома, самым настоящим. Управлялся со всем. Терпеть не мог моих братьев, особенно после того, как они устроили пожар в гостевом доме и разбили машины, причем не одну. После его кончины я нанимала пару других, но без толку. Теперь у дома нет хранителя. Только старый мистер Гэлтон, который живет у дороги неподалеку, но он всегда договаривается обо всем, что нам необходимо. Упомяни об этом в своей статье. Мистер Гэлтон хорошо знает дом и лес тоже. Когда я уеду, то заберу Фелис с собой. Тут уж ничего не поделаешь.

Она помолчала, а тем временем Фелис принесла малиновый ликер в хрустальных рюмках.

— Феликс привез Фелис с Ямайки, — продолжила она. — Вместе с коллекцией предметов народных промыслов оттуда же. Он всегда привозил с собой какое-нибудь сокровище — ольмекскую статую, писанную маслом картину колониальной эпохи из Бразилии, кошачью мумию. Подожди, ты еще увидишь выставку его находок и склады наверху. Там есть таблички, древние глиняные таблички, полный ящик…

— Таблички, ты имеешь в виду настоящие древние глиняные таблички из Месопотамии? Клинопись, Вавилон?

— Именно, — со смехом ответила Мерчент.

— Это просто бесценно, — сказал Ройбен. — И заслуживает отдельной статьи, само по себе. Я хочу поглядеть на них. Ты ведь мне их покажешь? Слушай, про это я пока в статье писать не буду. Слишком много информации, она отвлечет покупателей. Конечно, мы хотим продать дом, но…

— Я тебе все покажу, — сказала Мерчент. — С огромным удовольствием. Совершенно неожиданно на меня свалившимся. Раз уж речь зашла о таком, то все уже не выглядит таким невозможным, как казалось.

— Слушай, может, я смогу чем-то помочь, официально или неофициально. Когда я учился в Беркли, то на летние каникулы выезжал на раскопки, — сказал Ройбен. — Это была мамина идея. Она сказала, что если уж ее мальчику не суждено стать врачом, пусть хоть станет просто образованным человеком. И записала меня в несколько экспедиций.

— И это тебе понравилось.

— Честно говоря, терпения не всегда хватало, — признался Ройбен. — Но мне нравилась эта работа. Я поработал некоторое время в Чатал-Гуюке, в Турции, где нашли одно из древнейших в мире человеческих поселений.

— О, да, я тоже там была, — ответила Мерчент. — Просто чудо. — Ее лицо просветлело. — А Гёбекли-Тепе видел?

— Видел, — ответил Ройбен. — Летом, перед тем как ушел из Беркли, поехал на раскопки в Гёбекли-Тепе. Написал статью для журнала. Благодаря ей потом получил нынешнюю работу. Честно, мне очень нравилось работать со всеми этими сокровищами. Нравилось играть хоть какую-то роль в том, что там делают. Как насчет еще одной статьи, которую можно напечатать, когда отсюда все вывезут, статьи о наследии Феликса Нидека? Ты бы хотела, чтобы я ее написал?

Она на мгновение задумалась, и ее глаза вдруг стали очень спокойными.

— Даже словами не выразить, как сильно.

Потрясающе, насколько ее это заинтересовало. Селеста всегда быстро перебивала его, стоило ему заговорить об археологии. «Я о том, Ройбен, куда тебя все это приведет, понимаешь? Что тебе толку со всех этих раскопок?»

— А ты никогда не хотел стать врачом, как твоя мать? — спросила Мерчент.

Ройбен рассмеялся.

— Я не могу запоминать научную информацию, — ответил он. — Могу цитировать Диккенса, Шекспира, Чосера, Стендаля, но если речь заходит о теории струн, «черных дырах» или ДНК, у меня в памяти ничего не удерживается. И не то чтобы я не пытался. Я просто не смог бы быть врачом. Кроме того, один раз в обморок упал от вида крови.

Мерчент засмеялась, но мягко, не обидно.

— Моя мама — хирург в травматологическом центре. Проводит по пять-шесть операций в день.

— И она была очень разочарована, конечно же, что ты не пошел в медицину.

— Слегка, меньше, чем по поводу старшего брата, Джима. То, что он стал священником, было для нее настоящим ударом. Конечно, мы католики, но есть некоторые вещи, о которых моя мать даже помыслить не может, поэтому у меня возникла некоторая теория, психологического толка, почему брат так поступил. Хотя дело не в этом, знаешь. Мой брат — отличный священник. Он служит в храме в Тендерлойн, и они там содержат столовую для бездомных. И работает он побольше, чем мама. Из всех людей, каких я знаю, они двое — самые работящие.

«А Селеста станет третьей в этой компании», — подумал Ройбен.

Они продолжали говорить про раскопки. Ройбен никогда не был силен в подробностях и не слишком углублялся в систематизацию найденных черепков, но с удовольствием узнавал новое. А сейчас ему очень хотелось поглядеть на глиняные таблички.

Они говорили и о другом. О «неудаче», как Мерчент назвала свои попытки наладить отношения с братьями, которых никогда не интересовали ни Феликс, ни дом, ни то, что осталось от Феликса.

— После того случая я не знала, что делать, — сказала Мерчент. Она встала и подошла к камину. Потыкала в угли кочергой, и пламя снова разгорелось. — Мальчишки уже сменили пять школ с пансионом. Всякий раз их выгоняли за выпивку. Выгоняли за наркотики. Выгоняли за продажу наркотиков.

Она вернулась к столу. Шаркая, вошла Фелис, неся еще одну бутылку с марочным вином.

Мерчент продолжала говорить, тихо, уверенно, на удивление, во всем доверяясь Ройбену.

— Думаю, они побывали во всех окрестных центрах реабилитации. И в парочке заграничных в придачу, — сказала она. — Они прекрасно знали, что надо сказать судье, чтобы их отправили в центр реабилитации. Что надо говорить врачам в центре. Просто поразительно, как им удавалось завоевать доверие врачей. И, конечно же, они до отказа наедались всех лекарств, до которых могли добраться, пока их не выставляли.

Внезапно она посмотрела на него.

— Ройбен, обещай, что никогда не напишешь об этом.

— Даже и не думай, — ответил он. — Но, Мерчент, не забывай, что большинству журналистов доверять нельзя. Ты же это понимаешь, так?

— Наверное.

— У меня в Беркли друг был, умер от передозировки. Тогда-то я и познакомился с Селестой, моей подругой. Он был ее братом. У него было все, буквально все, понимаешь, а он умер, как собака, в туалете в баре.

Иногда Ройбен задумывался, не получилось ли так, что именно смерть Вилли связала его и Селесту, по крайней мере на первых порах. Селеста перевелась из Беркли в юридический колледж в Стэнфорде и сразу же пошла работать в суд, как только получила диплом. Смерть Вилли придавала их отношениям некоторую тягостность, будто музыкальное сопровождение в минорном ключе.

— Нам сложно понять, как люди попадают на эту дорожку, — продолжил Ройбен. — Вилли был гением, но стал наркоманом. И остался им, в то время как остальные это дело бросили.

— Именно так. Я, наверное, могла бы сама попробовать все те же наркотики, что и мои братья. Но почему-то это не успокаивает.

— Согласен с тобой.

— Конечно, они взбесились, что все досталось мне. Но когда дядя Феликс пропал, они были еще маленькими детьми. Он бы мог изменить завещание, чтобы позаботиться о них, если бы вернулся.

— А разве от твоих родителей им денег не осталось?

— Осталось, уж точно. А еще от дедов и прадедов. Они их израсходовали с поразительной скоростью, устраивая вечеринки для сотен гостей, спонсируя рок-группы и таких же, как они, наркоманов, которым меньше повезло в жизни. Напивались, били машины, но всякий раз чудом оставались без единой царапинки. Но когда-нибудь они обязательно кого-нибудь убьют или сами убьются.

Мерчент объяснила, что намеревается отдать им изрядную долю, как только продаст поместье, хотя она и не обязана этого делать. Расходами будет управлять банк, чтобы они не смогли быстро растратить эти деньги, как они сделали с родительским наследством. Конечно, им это не понравится. Что же до самого дома, он для них ничего не значит. Если бы они думали, что смогут хоть как-то продать коллекции Феликса, они давно бы их украли.

— На самом деле они просто не представляют всей ценности того, что собрано в доме, по большей части. Они уже не раз взламывали дом и крали что-нибудь по мелочи, то, что можно унести в руках. В основном они донимали меня. Звонки спьяну, посреди ночи, угрозы, что они покончат с собой. Сам понимаешь, всякий раз я рано или поздно сдавалась и выписывала чек на хорошенькую сумму. А они всякий раз рассказывали, как возьмутся за ум, плакали, говорили, что поступят с деньгами как надо. А потом — все по новой, на Карибы, или на Гавайи, или в Лос-Анджелес, и очередной кутеж. По-моему, их последней идеей было влезть в бизнес с порнографией. Они нашли молодую девчонку и принялись растить из нее порнозвезду. Если окажется, что она несовершеннолетняя, то они попадут в тюрьму. По всей видимости, это неизбежно. По крайней мере, так считают наши юристы. Но мы все ведем себя так, будто надежда еще есть.

Она оглядела комнату. Ройбен не знал, как она все это воспринимает, мог лишь четко сказать, как он сам воспринимает окружающее. Сказать, что никогда не забудет ее, такую, как сейчас, в свете свечей, слегка раскрасневшуюся от вина, с яркими губами и подернутыми дымкой глазами, в которых отблескивало пламя камина.