Осаму Дадзай - Современная японская новелла 1945–1978

• Название: Современная японская новелла 1945–1978
• Автор: Осаму Дадзай
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Рассказы
• Год: 1980

В книгу вошли новеллы известных японских писателей разных поколений, созданные после 1945 года: Фумико Хаяси, Сётаро Ясуоки, Осаму Дадзая, Кэндзабуро Оэ, Такэси Кайко, Сэя Куботы, Сюмона Миура, Масудзи Ибусэ и других. Здесь представлены произведения, наиболее полно отражающие жизнь Японии и ее народа за последние тридцать лет. Большая часть новелл издается в русском переводе впервые.

---

Лицо запылало и расцвело — а каким блеклым и холодным оно было еще несколько минут назад, когда она наблюдала за рыбками… Горячие, черные глаза, в них появились глубина и влажность. Красивой формы нос, вызывающий в памяти изображения старинных красавиц, — кончику не мешало бы быть чуть более вздернутым, но это ничего; полные губы, которым нужна лишь толика помады, чтобы стать орудием могущественных чар женщины. Никто не посмел бы сказать об этом лице: остатки былой красоты. Эта женщина и сейчас красива.

Завершив косметические процедуры, Масаё направилась к умывальнику и вымыла руки с мылом. Смыв с них грим, она вернулась к трюмо, обильно смочила ладони одеколоном и сосредоточенно протерла руки от запястий до плеч. Комнату наполнил все тот же аромат — «Герлэн». Обнаженные руки, высвободившиеся из рукавов темно-пурпурного халата, были белые и пухлые, как у тридцатилетней, и только в сгибе локтей, там, где выступали вены, виднелись синеватые пятнышки. Такие же следы уколов были заметны на запястьях и больших пальцах. Но Масаё вовсе не была наркоманкой. Это были следы гормональных инъекций, которые она постоянно делала уже около десяти лет.

— Можно подавать завтрак?

— Подожди немного. Сначала надо разделить рыбок. Гурами метали икру.

— Да-да, конечно. — В голосе горничной не было ни удивления, ни интереса. Для нее, привыкшей работать ради хлеба насущного, дорогие тропические рыбки были просто-напросто рыбами. Ей хватало человеческих забот. Ну что ж, она права: прежде чем кормить рыб, нужно накормить детей.

Под слоем пены с прилепившимися к ней икринками самец жемчужной гурами, казалось, напряженно озирался по сторонам, готовый дать отпор врагу. Когда к нему подплывала самка, мать будущих рыбок, он сердито прогонял ее, совершенно забыв о столь недавней любви. Жемчужные гурами, как и другие макроподы, славятся полным отсутствием материнских инстинктов у самок. Они пожирают собственную икру и мальков. Поэтому любителям рыбок приходится пересаживать этих опасных матерей в другой аквариум.

Вынимая самку гурами и перенося ее в другой аквариум, Масаё вспоминала о собственных, единственных в ее жизни, родах. Аборты в ту пору строго преследовались, но при положении и деньгах Мориситы закон легко удалось бы обойти. Тем не менее Дансаку Морисита обрадовался беременности Масаё и велел ей рожать. Масаё приняла это за проявление его любви и с восторгом готовилась стать матерью. Дансаку стал появляться все реже, но она не сомневалась в его верности, ведь он хотел ребенка. Из дома Мориситы была прислана служанка, чтобы ухаживать за Масаё, и тогда она уверилась, что в скором времени Дансаку женится на ней. Он и в самом деле как-то раз, лаская ее, обещал жениться, к тому же с законной женой, происходившей из графского рода, он почти не жил. Правда, объяснял он, аристократу не так-то легко развестись, на это потребуется время. Масаё верила.

Родился мальчик. Морисита бурно радовался, служанка то и дело принималась поздравлять роженицу. От законной жены у Мориситы была только дочь. Как Масаё узнала позже, у него был еще и ребенок от какой-то девицы легкого поведения, тоже девочка. Масаё родила ему наследника. Через неделю ребенка забрали в большой особняк семьи Морисита в респектабельном районе Адзабу. Подыскали и кормилицу: все приготовления для воспитания отпрыска знатной фамилии были сделаны заранее. Для семейства Дансаку Мориситы имело значение только одно: продолжение рода. Масаё всего лишь послужила для этого средством. Ради рождения наследника супруга Дансаку великодушно простила ему измену.

Самец гурами остался в аквариуме один, всецело поглощенный родительской любовью. Он неустанно трудился: всплывал на поверхность и разевал рот, глотая воздух и покрывая воду все новыми пузырьками пены, чтобы икринкам было к чему пристать; не давал икринкам падать в воду, ловко подбирал упавшие губами и снова прилеплял их к пузырькам. Через двое суток икринки лопнут, а на пятый все эти хлопоты увенчаются появлением мальков.

Масаё проверила, в порядке ли термостат, и вымыла руки — не столько по необходимости, сколько по привычке. Это послужило сигналом для горничной, которая начала накрывать на стол у дверей балкона. Чашка свежего фруктового сока. Тоненький кусочек поджаренного хлеба с маслом и медом. И три сырых желтка, прижавшиеся друг к другу на дне белой мисочки. Она единым духом выпила сок, тщательно прожевала хлеб и проглотила желтки, ощущая, как скрупулезно отмеренная пища минует глотку, проходит по пищеводу и опускается в желудок. Таков был неизменный завтрак Масаё в течение последних десяти лет.

— Сударыня, барышню будить или нет? — молниеносно убрав со стола, спросила горничная, словно ей не терпелось приняться за новую работу. «Что говорить, и работящая, и чистюля», — сказала себе Масаё, но все ей не сидится, все пристает. И, как обычно, распорядилась:

— Пока не надо.

Балкон выходил на улицу. Сейчас она была полна народу: все спешили на службу. Но многоэтажный дворец из бетона и стекла, в котором жила Масаё, только начинал свое неторопливое утро. Центр не слишком близко, много зелени, чистый воздух. Не удивительно, что в один прекрасный день здесь поднялись жилые дома для весьма состоятельных людей. В округе их втихомолку называли домами содержанок: среди жильцов было много красавиц из ночных заведений где-нибудь на Гиндзе. Роскошная жизнь красавиц, разумеется, была предметом всеобщего любопытства. Сами они, однако, не выказывали никакого любопытства к жизни остальных. Масаё принадлежала к числу старожилов этого дома, — она въехала сюда сразу по окончании строительства, — но за все это время никто ни разу не интересовался ее прошлым.

Правда, Масаё и сама не проявляла ни малейшего интереса к жизни других женщин. После того как в итоге самозабвенного увлечения Дансаку Мориситой она лишилась сразу и любви, и ребенка, она махнула на все рукой и стала жить как придется и с кем придется. Теперь, когда Масаё вспоминала ту пору, у нее не хватало духу осуждать своих красивых соседок, каким бы любовным утехам они ни предавались в этом доме с мужьями, любовниками или случайными знакомцами.

— Сударыня, постирать ничего не нужно? — снова пристала к ней неугомонная горничная. Масаё уютно устроилась на диване с газетой на коленях, хотя читать ей не хотелось. Вопрос горничной вывел ее из задумчивости, она раздраженно нахмурилась.

— Когда что-нибудь понадобится, я скажу. Если тебе нечего делать, посиди просто так. А то скоро состаришься.

Так и не разобравшись, всерьез это сказано или с издевкой, горничная неопределенно улыбнулась и ушла в кухню. Безделье, этот вид роскоши, казалось ей мучительным. Она привыкла все время убирать, стирать, латать, словом, как-то действовать, и сидеть просто так, вероятно, было для нее тяжелой работой.

Однако Масаё, вынуждавшая горничную томиться от скуки, при всей своей склонности к бездействию вовсе не была бездельницей. У нее была своя работа. Она разрабатывала эскизы драгоценностей. В дни, когда она потеряла голову от любви к Дансаку Морисите, ее ювелирный магазин пришел в упадок. Но позже, невзирая на свой беспорядочный образ жизни, она нашла в себе силы начать все сызнова и стала дизайнером ювелирных изделий. Вскоре благодаря отличному знанию драгоценных камней, смелым идеям и дару рисовальщика она сама стала чем-то вроде редкостной драгоценности в глазах прежних собратьев-ювелиров. И вот уже тридцать лет этот талант неизменно поддерживал Масаё во всех житейских треволнениях.

Руки Масаё могли быть ничем не заняты, но в ее воображении сотнями оттенков сверкали сотни драгоценных камней, ожидая прикосновения ее пальцев. В моменты задумчивого бездействия она бессознательно подбирала их один к другому. В ее шкатулках для драгоценностей хранилось множество камней, взятых из собственного магазина. Бриллианты, рубины, изумруды, нефриты, гранаты, опалы, аметисты, бирюза, сапфиры, аквамарины, топазы, жемчуг. Она составляла из них брошки в виде тропических рыбок, которые пользовались большим успехом, — на них непрерывно поступали заказы.

— С добрым утром, тетя. — В дверях показалось заспанное лицо Ёко.

— С добрым утром. Что так рано?

— Тучи ушли за ночь. Солнце. Свет в глаза бьет.

Ёко вышла непричесанной и, кажется, неумытой, разве что почистила зубы: изо рта у нее не пахло. Но от ночной рубашки исходил отнюдь не благоуханный запах пота. Судя по всему, ее ничуть не беспокоил собственный неряшливый вид, а ведь могла бы, живя у тетки, научиться у нее приводить себя в порядок по утрам и не показываться на глаза такой растрепой.

— Маки-сан, подайте-ка завтрак.

— Будете кушать прямо сейчас?

— Ага. Прямо сейчас.

Такой аппетит в столь ранний час свидетельствовал о прекрасном здоровье. Не дожидаясь, пока горничная подаст на стол, она забежала в кухню, выпила молока, ухватила ветчины. Завтраки Ёко представляли полную противоположность тетиным. Тарелка мяса с яичницей. Чашка супа с пряной приправой и отборным рисом. Сладкий паштет из морского мха.