Альберт Каганович - Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917

• Название: Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917
• Автор: Альберт Каганович
• Жанр: История
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4448-0442-1

Исследование посвящено различным аспектам истории бухарских евреев в 1800–1917 годах. Жившие в Туркестане во время его завоевания Россией (1860—1880-е годы) бухарские евреи получили почти равные права с проживавшими там мусульманами, заняв уникально льготное место в дискриминировавшем евреев российском законодательстве. Такая ситуация стала, с одной стороны, результатом либерализации политики по еврейскому вопросу в последнее десятилетие правления Александра II, с другой – признанием «полезности» бухарских евреев в недавно завоеванной колонии. В последние десятилетия существования империи на статусе бухарских евреев отразилась борьба старого имперского и нового националистического подходов к еврейскому вопросу и туркестанской политике. Эта борьба показала, что, несмотря на торжество новых идеологических стереотипов во взглядах царской семьи, России того времени не чужда была некоторая гибкость, если дело касалось ее экономического развития. А. Каганович – исследователь Программы изучения иудаики (Judaic Studies Program) при Манитобском университете (Виннипег, Канада).

---

В итоге к концу самых энергичных русских завоеваний в 1868 году в Средней Азии за пределами города Бухары проживали около 2300 бухарских евреев, с учетом небольших миграций в другие городки и селения. Среди этих бухарских евреев приблизительно 1800 мигрировали на свои новые места жительства в 1830 – 1860-х годах или были потомками мигрировавших. Я специально подробно говорю об этих мигрантах – чтобы показать динамику их быстрого расселения, связанного с экономическим рывком Средней Азии, который произошел в результате расширения ее торговли с Россией. Расширение бухарско-еврейской ойкумены не привело к уменьшению численности евреев в Бухаре, так как последнее с избытком покрывалось за счет иммигрантов. Дело в том, что экономический рост в Средней Азии, в свою очередь, заставил мигрировать в Бухару не только ираноязычных евреев из Афганистана и, особенно, Персии[162], но даже отдельные семьи арабоязычных евреев из Ирака и Сирии.

Показателен миграционный путь бухарско-еврейской семьи Абрамовых, сохранившей до наших дней лакоб (с арабского – буквально «прозвище») Кабули. Согласно расследованию, произведенному русской администрацией в 1908 году, основатель этой фамилии Абрам переселился вместе с семьей из Кабула в Бухару в 1851–1852 годах. Через несколько лет семья переехала в Самарканд. Уже через год мужчины из этой семьи начали заниматься мануфактурной торговлей, став к концу XIX века одними из самых богатых купцов в городе[163].

Кроме тяжелого экономического положения из Персии евреев побуждало мигрировать в Бухару еще и сильное пренебрежение ими со стороны шиитов. В их глазах зимми представлялись нечистыми и даже неприкасаемыми в соответствии с принятыми духовными канонами. Как показывает Даниэль Цадик, сочинения шиитского богослова Абу аль-Касима (скончавшегося в 1816 году) содержат фетву (исламское постановление), предписывающую считать нечистым то место в бане, куда ступила мокрая нога еврея, до тех пор, пока оно не будет промыто проточной водой[164]. Евреям в Персии запрещалось выходить на улицы во время дождя – из опасения, что смываемая с них грязь может попасть на мусульман, осквернив тем самым последних[165]. Шиитские предписания по ограничению покупки продуктов у евреев[166], как и запрещение покупателям-евреям, проверяя качество мусульманских товаров и продуктов, прикасаться к ним руками[167], также не имели аналогов в Средней Азии.

В отличие от шиитской традиции суннитское восприятие еврейского меньшинства в качестве нечистого сообщества не простиралось так далеко, хотя и сунниты Средней Азии избегали физических контактов с евреями. Когда в Бухаре вышеупомянутый Оле Олуфсен обратился к сопровождавшему его мусульманскому чиновнику с настойчивым приглашением зайти с ним в один еврейский дом, тот ответил категорическим отказом, опасаясь лишиться занимаемой должности из-за такого осквернения[168]. Тем более мусульмане не могли осквернять свой дом появлением в нем еврея. Опасениями осквернения мотивировалось предписание евреям осторожно мыться в общественной бане в Самарканде, чтобы брызги с них не попали на мусульман. Для предотвращения этого бухарские евреи в середине XIX века были вынуждены надевать на бедра особый передник[169].

Семейные предания бухарских евреев свидетельствуют об особенно большой миграции их предков в Среднюю Азию в первой четверти XIX века. Евреи, мигрировавшие в города Мавераннахра из других стран, не создавали отдельных общин (хотя некоторые семейные объединения и возникали), а ассимилировались среди бухарских евреев. В результате этой миграции и естественного прироста еврейская община в Бухаре росла очень быстро. Если по состоянию на 1810 год общее число бухарских евреев в Средней Азии можно оценить в 2500 человек, то на 1833 год достоверными представляются сведения шотландского путешественника Александра Бёрнса об их численности 4 тыс. человек[170], а на 1865-й – сведения главы иешивы в Бухаре Йосефа бен Бабы – 7 тыс. По сообщению последнего, 5 тыс. бухарских евреев проживали в самой Бухаре, а остальные 2 тыс. – за ее пределами[171], что подтверждает приведенную выше статистику по городам.

На этом фоне сильно завышенными представляются данные, которые приводит Иззет Улла, – о проживании в Бухаре уже в 1812 году более чем тысячи семейств евреев, т. е. около 5 тыс. человек[172]. Там же он отмечает, что бухарские евреи живут в одном квартале, имея в виду наверняка самый старый и большой еврейский квартал – Махаллайи кухна. Но, по подсчетам Ольги Сухаревой, в этом квартале было только 250 домов. Даже при максимально тесном размещении вряд ли он мог вместить в себя свыше 3300 человек. С другой стороны, сомнительны ее утверждения об образовании второго еврейского квартала, Махаллайи нау, еще до середины XVIII века и затем третьего квартала, Амиробод, во второй половине XVIII – начале XIX века. Эти кварталы могли быть основаны только после путешествия не упомянувшего их Иззет Уллы[173]. Сама же Сухарева приводит слова Ханыкова, что под еврейские кварталы отводились пустыри[174]. Очевидно, на Ханыкова, посетившего Бухару в 1841 году, произвела впечатление необжитость двух последних кварталов. Однако они вряд ли оставались бы необжитыми, если бы были образованы давно.

Еще более завышенные данные о численности евреев в Бухаре представил читателям в 1808 году уже упоминавшийся «Статистический журнал». По его сведениям, им принадлежало до 3 тыс. домов[175], т. е. речь шла о 15 тыс. человек. Скорее всего, в эти сведения вкралась ошибка, превратившая общую численность евреев в число семей, равное количеству домов. Еще более завышенную цифру привели «Отечественные записки» в 1821 году, сообщив, что у евреев в Бухаре и Самарканде – 6 тыс. домов (!)[176]. Эта цифра вызвала возмущение Павла Яковлева, тоже члена экспедиции Негри. В «Сибирском вестнике» он заявил, что на самом деле еврейских домов в Самарканде десять, а в Бухаре – 600 или немногим более[177]. Несколько выше оценивал их численность его товарищ по экспедиции, Мейендорф, по мнению которого число еврейских домов в Бухаре достигало 800[178].

При средней численности жителей дома в пять человек количество евреев в Бухаре должно было составлять, по этим двум последним оценкам, соответственно 3 или 4 тыс. человек по состоянию на 1820 год. Мейендорф в другом месте описания своего путешествия оценивает численность евреев во всем эмирате в 4 тыс. человек[179]. Видимо, он, исходя из тех же пяти человек в семье, пренебрег небольшим количеством евреев в Самарканде, а в других городах эмирата, по его сведениям, евреев не было. Поэтому несколько большего доверия заслуживают сведения Яковлева. На этом фоне фантастическими представляются более поздние данные Вольфа о проживании в Бухаре в 1832 году 2 тыс. семей бухарских евреев[180]. Наоборот, немного занижающими реальное число, учитывая прирост населения, видятся сведения о 3 тыс. евреев, которые собрал в 1833 году в Бухаре Мохан Лал. Со всеми этими цифрами сильно расходятся данные редактора «Азиатского вестника» Григория Спасского, в 1825 году проигнорировавшего сведения путешественников и заявившего без ссылки на источник, что численность евреев в Бухаре составляет 1200 человек[181].

Такими же быстрыми темпами, как у евреев, росла в Средней Азии и численность индусов, привлекаемых все более широко открывавшимися здесь коммерческими возможностями. Мастура Каландарова оценивает общую численность этой общины в 1820–1830 годах в 2 тыс. человек, а в 1840–1850 – в 5 тыс.[182] Впрочем, обе оценки сильно завышены. Согласно Мейендорфу, в 1820 году в Бухаре было только 300 индусов, а согласно Вольфу, в 1832 году – 400. В Коканде, по данным Вельяминова-Зернова, проживали в 1856 году семьдесят индусов[183].

В начале 1830-х годов увеличение потока английских товаров на Средний Восток привело к резкому сокращению торговли России с Персией и среднеазиатскими странами[184]. Кризис в торговле повышал значение в ней бухарских евреев в глазах русской администрации. Верно угадав в бухарских евреях почти единственных политических союзников в эмирате, Россия начала ими дорожить. Это нашло отражение в нераспространении на бухарских евреев закона 1833 года, запрещавшего иностранным евреям записываться в купеческие гильдии в городах, не входящих в черту еврейской оседлости[185]. Подобного права в России не имели в то время даже евреи – русские подданные. Согласно Положению о евреях 1804 года, они не имели права торговать за пределами черты еврейской оседлости. А сенатским указом 1821 года евреям черты оседлости запрещалось торговать во внутренних губерниях даже через христианских приказчиков и посредников. Хотя в 1835 году эти два запрета были сняты с купцов первой и второй гильдий черты оседлости, еврейские купцы первой гильдии смогли приписываться к своей гильдии во внутренних городах России только начиная с 1859 года, а купцы второй гильдии не получили этого права вообще. Приписка евреев к первой купеческой гильдии внутренних губерний разрешалась после пятилетнего пребывания в первой гильдии черты оседлости и была обусловлена отсутствием судебного разбирательства или надзора полиции за купцом. Исключение сделали только для тех купцов, которые к 1859 году уже состояли в первой гильдии черты оседлости не менее двух лет[186]. Что касается не среднеазиатских, а других евреев, иностранных подданных, то они получили право вступать лишь в первую российскую гильдию и только с 1860 года. Причем для этого каждый из них должен был добиваться особого разрешения каждого из трех министров: финансов, внутренних и иностранных дел[187].