Николай Лебедев - Октябрьский детектив. К 100-летию революции

• Название: Октябрьский детектив. К 100-летию революции
• Автор: Николай Лебедев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906842-79-4

7 ноября 2017 года Россия отмечает особый юбилей — 100-летие Великой Октябрьской Революции, или, как часто говорят, Октябрьского переворота. О том, что это было на самом деле, каковы были движущие силы, кто и почему организовал и произвел переворот — историки, политологи, социологи спорят до сих пор. Ибо семьдесят лет партийная номенклатура и подведомственная ей «наука» не только не проясняли этот вопрос, а, наоборот, извращали, затушевывая многие стороны истинных дел.

Приближающийся юбилей является прекрасным поводом, чтобы напомнить нам всем о целях и задачах того Великого события, а также почтить память всех его реальных, а не созданных идеологами участников. А они — наши деды и прадеды. Им и посвящается эта книга.

---

«…Попав под влияние распутной циничной женщины (Сухомлинова Е. В., жена министра), он исключительно жил для нее и для ее капризов и прихотей. Интересы Родины у него стояли на сотом плане. Дом Сухомлинова в буквальном смысле слова сделался лавочкой бога Меркурия, где продавалось все, — вплоть до хозяйки дома, и где торговали всем: подрядами, заказами, честью, совестью и кровью наших героев, офицеров и солдат. Заказы он давал только тем заводам, которые предлагали большие взятки или в которых он состоял пайщиком, как, например, Максим Виккерс; взятки передавал инженер Балинский, дальше Русско-Балтийский завод и завод Промета. Свои нечистоплотные дела с этими заводами он начал за два года до войны: в 1913 году в июне по его настоянию завод Максим Виккерс получил огромный заказ, и Сухомлинов положил в карман пятьдесят тысяч рублей, после чего супружество Сухомлиновых отправилось немедленно в курорт Киссинген, куда была привезена нитка жемчуга за двадцать тысяч рублей ювелиром Маршаком из Киева. На Русско-Балтийском заводе брал взятки. Больше всего ожидалось прибыли за “Илью Муромца”…»[14].

Но этого мало. Как сказано выше, вторым пунктом обвинительного акта был пункт о шпионаже. Суть обвинений состояла в том, что Сухомлинов с 1912 по 1915 гг. сотрудничал с Германией и Австро-Венгрией и снабжал их многочисленными секретными данными о военных приготовлениях и военном потенциале России, передавая все эти сведения через агентов и шпионов вышеперечисленных государств, в частности через Мясоедова, Альтшиллера и Гошкевича (двоюродный брат жены Сухомлинова). Вместе с мужем к суду привлекалась и супруга генерала Сухомлинова, по первому мужу Бутович. Обвинительный акт в ее адрес содержал также два пункта. 1) В том, что она, Сухомлинова, с 1909 года до 21 июля 1912 года передавала агентам Германии и Австро-Венгрии через австро-венгерского подданного Александра Альтшиллера и полковника Сергея Мясоедова такого рода сведения, которые заведомо для нее долженствовали храниться в тайне от сих государств; 2) с 21 июля 1912 года способствовала правительствам Австро-Венгрии и Германии в собирании сведений, касающихся внешней безопасности России, предоставляя путем использования своих личных отношений с агентами — австро-венгерского подданного Александра Альтшиллера, инженера-технолога Николая Гошкевича и других лиц.

Вообще-то картина вокруг супругов Сухомлиновых примитивна. Началось все еще в Киеве. Прежде всего, центральной фигурой был Александр Альтшиллер, который, что было доказано в суде, являлся многолетним австрийским шпионом. Он обратил внимание на Екатерину Бутович, молодую 36 лет женщину легкого поведения, готовую все отдать ради роскошных нарядов и разгульной жизни. Альтшиллер устроил ее замужество с мужчиной из высших правящих кругов, но вдвое старше ее самой. Естественно, в соответствии с имеющимися в контрразведке материалами[15], оба супруга быстро очутились в сетях австрийской разведки. Уже в то время Командующий Киевским военным округом генерал Иванов стал сообщать, что контрразведке в округе удается иногда перехватывать корреспонденции австрийских агентов, посылаемые из Петербурга в Вену. Из корреспонденции, писал он, выясняется ужасающий факт: агенты эти очень хорошо осведомлены обо всем, что делается в ближайшем окружении военного министра, в его доме, вплоть до его разговоров с царем о военных делах[16].

Незаметно в ближайшем окружении Сухомлинова появляются и другие австрийские агенты, работавшие в Киевском военном округе. Одним из таких агентов был начальник Киевского охранного отделения Кулябко. Через Кулябко Сухомлинов знакомится с провокатором Богровым. В образовавшийся кружок по интересам инкогнито наведывались Романовы: Великая княгиня Мария Павловна и Великий князь Борис.

Стоп. Нити потянулись слишком высоко и слишком глубоко. Уж не по указанию Марии Павловны и Бориса Романовых при активном участии Сухомлинова и Кулябко в доме Богрова шла подготовка убийства Столыпина?[17] Не поэтому ли такое море защитников и самого Сухомлинова, и его супруги, а заодно пьяницы, взяточника, контрабандиста, мародера, немецкого шпиона полковника Мясоедова?

Ладно. Не будем углубляться в это грязное дело. Для нас важно понять тот психологический шок, которое испытало российское общество, включая офицеров и генералов Генштаба, когда это пикантное блюдо было поставлено перед ним.

Генерал Верховский, военный министр Временного правительства, впоследствии вспоминал о своих ощущениях, которые он испытал, впервые войдя в бывший кабинет Сухомлинова:

«Я вошел в кабинет военного министра, и невольное чувство брезгливости и отвращения охватило меня. Это была резиденция Сухомлинова, так тяжело виноватого перед родиной. Я осмотрелся. Громадная комната. Дешевый стиль модерн. Неподалеку от рабочего стола была устроена ниша, закрытая занавеской, за которой стоял уютный диванчик и была дверь, ведущая прямо в комнаты Сухомлиновой.

Невольно вспомнились слухи, ходившие по городу, что Сухомлинова и ее друзья за этой занавеской присутствовали при самых секретных докладах военному министру»[18].

Брусиловский прорыв

Важнейшим шагом в подготовке февральского переворота стал, как это ни странно, Брусиловский прорыв. А точнее, блеск задумки, впечатляющие тактические результаты, сочетающиеся со стратегическим пшиком.

Генерал Брусилов был назначен командующим Юго-западного фронта за два месяца до начала своего знаменитого наступления и исключительно благодаря отчаянным мольбам руководителя Ставки генерала Алексеева. Оно состоялось вопреки мнению двора, то есть все той же камарильи и связанной с ней либеральной «оппозиции».

Рис. 2. Первая мировая война. Австрийские пленные под Перемышлем.

Сам генерал Алексеев был неплохой военный, вряд ли уступающий по своим талантам другим знаменитым полководцам той войны: Жоффру, Фошу, Петену, Гинденбургу, Людендорфу, Макензену. Он отчетливо понимал, как дорого обошлось Германии и Австро-Венгрии «великое русское отступление 1915 года». При вытеснении русских из Польши, Литвы и Галиции союзники потеряли почти один миллион двести тысяч человек, при одном миллионе русских потерь. Отсюда он делал правильный вывод, что, не добившись решающей победы на Восточном фронте, немецкое командование, подобно раненому зверю, бросится на Запад. И действительно, 21 февраля французы и немцы сцепились в десятимесячной «мясорубке» у Вердена, а австрияки начали готовиться к разгрому итальянцев у Трентино.

Таким образом, предоставлялась возможность взять реванш за неудачи прошлого года. Наступление Алексеевым готовилось согласно царской директиве:

«Государь Император, утвердив 11 апреля журнал совещания, состоявшегося 1 апреля под личным председательством Его Величества, повелел:

1) Общая цель предстоящих действий наших армий — переход в наступление и атака германо-австрийских войск.

2) Главный удар будут наносить армии Западного фронта. Армии Северного и Юго-Западного оказывают содействие, нанося удары с надлежащей энергией и настойчивостью»[19].

То есть прорыв этот должен был выполнен силами войск Западного фронта генерала Эверта. Для этого туда должна была стянута вся тяжелая артиллерия, находящаяся в резерве. Для этого же туда предполагалось направить и общий резерв, находящийся в распоряжении верховного главнокомандующего. Однако не весь: часть его предназначалась и для передачи Северо-западному фронту генерала Куропаткина, который должен собрать достаточно внушительный кулак, чтобы ударить в прорыв на тот же Вильно, для выхода в более глубокий тыл германских войск. Что же касалось Юго-западного фронта, на который назначался Брусилов, то ему отводилась пассивная роль — ждать, когда его северные соседи достаточно глубоко вклинятся в боевые порядки немцев. Ценность же Брусилова на посту командующего Юго-западного фронта заключалась в том, что он единственный из высшего командного состава был настроен на наступление и мог помочь Алексееву сломить сопротивление своему плану остальных командующих фронтами.

Брусиловский или Луцкий прорыв стал единственной вразумительной операцией Первой мировой войны. Вот как излагал свои соображения по задуманному сражению сам Алексей Алексеевич:

«Что нам всем известно из опыта последнего года войны? Я не ошибусь, конечно, если суммирую этот опыт в немногих словах: наступательные действия противника удаются, как, например, всем хорошо памятный прорыв фронта третьей армии Макензеном, и приводят к неисчислимым потерям, а наступательные действия наши не удаются, как это мы видим на примере седьмой армии в Буковине и Галиции или как недавнее наступление на Западном фронте, у генерала Эверта. Возникает естественный вопрос: почему то, что удается противнику, не удается нам?