Генрих Фольрат Шумахер - Береника

• Название: Береника
• Автор: Генрих Фольрат Шумахер
• Жанр: Литература 19 века
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-85689-122-4

Роман немецкого писателя Г.Шумахера посвящен одной из наиболее трагических женских личностей мировой истории – иудейской царевне Беренике, полюбившей римского полководца и государственного деятеля Тита. Их отношения вызвали волны критики, и Тит сурово отнёсся к злопыхателям. Титу выпало стать покорителем Иудеи и палачом народного восстания в стране, за что и на имя царевны также посыпались проклятия, как со стороны римлян, так и иудеев.

---

Флавий Сабиний и Сильвий хотели предупредить об, опасности Иакова бен Леви, торговца оливковым маслом, увести девушек до прихода Фронтона. Но было уже слишком поздно. По дороге к дому Иакова они встретили шумную толпу; в центре ее были девушки и больной Иаков бен Леви. Их заковали в цепи и вели под конвоем в городскую тюрьму. Вольноотпущенник шел впереди, и лицо его сияло злорадством, когда он увидел побледневшего префекта. Флавий Сабиний предложил свое поручительство, но Этерний Фронтон отказался отдать захваченных иудеев. Теперь их можно спасти только при помощи самого Веспасиана. Захват родственников Иоанна из Гишалы отдавал и его самого во власть Веспасиана, а вместе с ним и всех тех, которые считали Иоанна своим вождем.

Береника облегченно вздохнула. Имя Регуэля не было упомянуто. Значит, Этерний Фронтон ничего не знал о спасенном ею юноше. Но опасность грозила ближайшим родственникам Регуэля… Она знала, что благодеяние, оказанное одному члену семьи, обязывает всю семью к благодарности на всю жизнь. Какой случай еще более привязать к себе прекрасного юношу! И кроме того, разве эта удача вольноотпущенника не погубит в зародыше всего восстания? Оно так счастливо началось и так ее радовало. Она познакомилась со всеми участниками восстания и имела возможность их оценить. Для нее не было отныне сомнений, что только один Иоанн из Гишалы сможет выполнить это великое дело. И неужели все это окажется тщетным из-за какого-то вольноотпущенника Фронтона… Кровь ей бросилась в голову. У нее закружилась голова – так ясно она вдруг поняла, что нужно сделать, и так страшен был настойчивый голос совести. Напрасно она ломала голову, чтобы найти другой выход. Все потеряно, если Береника сама… "Сделает это? А мечты стать Деборой?!" Она откинулась назад и закрыла глаза.

Флавий Сабиний продолжал свой рассказ:

– Я смотрел на пленных и не знал, что делать. У меня сердце сжималось от жалости. Бледный, дряхлый старик с трудом передвигал ноги под тяжестью цепей; оскорбленная женская гордость видна была в благородных чертах Саломеи, а прелестная Тамара с испугом прижималась к подруге, ища у нее защиты от беззастенчивых шуток грубой толпы. Я не знал, как помочь им. Тогда декурион Сильвий подал мне совет обратиться за помощью к тебе, Агриппа. "Мы дали иудеям царя, – сказал Сильвий, – и на что он им, если у него нет достаточно власти, чтобы защитить беспомощных женщин". Сильвий заметил взгляд, которым Этерний Фронтон оглядывал обеих девушек. Я пришел к тебе, Агриппа, – закончил префект, глядя царю прямо в глаза, – просить, чтобы ты заступился перед Веспасианом за твоих соплеменников.

Агриппа пожал плечами.

– Я ничем не смогу помочь! Твой Сильвий был прав, говоря о моем бессилии. Да Птолемаида к тому же не входит в состав моих владений и у меня даже нет предлога.

– Но употреби хоть твое влияние для того, чтобы с заключенными лучше обращались, – просил его префект. – Я знаю Этерния Фронтона, он готов на все для достижения своих целей.

– Мое влияние, – сказал Агриппа с горькой усмешкой. – Я был бы доволен, если бы мог самого себя оградить от нелепых обвинений… Право, Сабиний, мне жаль отказать человеку с таким высоким положением, как ты, но ты требуешь от меня невозможного. И прости, – сказал он, взглянув на солнце, которое уже прошло зенит. – Я должен тебя оставить. Мне нужно готовиться к поездке на Кармель.

Он поднялся и бросил умоляющий взгляд на Беренику. Она все еще сидела, откинувшись назад и закрыв глаза. Как будто почувствовав взгляд царя, она встала, ее глаза вдруг широко раскрылись, в них блеснул гнев. Она направилась к двери.

– Таумаст!

– Что прикажешь, царица?

– Носилки!.. Скорее!..

Агриппа вздрогнул и подался вперед, чтобы заключить сестру в свои объятия.

– Береника! Ты согласна…

Она толкнула его, брезгливо, он внушал ей отвращение.

– Не ради тебя! – проговорила она сдавленным голосом.

Она знаком попросила его и Флавия оставить ее. Флавий Сабиний с удивлением взглянул на царя, который крепко жал ему руку, прощаясь. Агриппа был теперь совершенно иным.

– Надейся, Сабиний, – радостно говорил он. – Сам Бог отдал в руки Этернию Фронтону дочь Иоанна из Гишалы…

– Я не понимаю, – прошептал префект в изумлении.

– Да разве я сам понимаю, – возразил со смехом Агриппа, – разве кто-нибудь может понять женщин? Но не все ли равно, из-за чего Береника поедет в Кармель, лишь бы она поехала…

В покоях Береники ловкие руки греческих рабынь одевали царицу для поездки. Обыкновенно Береника бранила и строго наказывала прислужниц за всякую неосмотрительность, сердилась, когда ее волосы противились новому убору или когда ей не нравился выбор цветов. Сегодня она ни на что не обращала внимания, занятая своими мыслями. Она даже не рассердилась, когда Хармиона, полировальщица ногтей, уколола ей палец так, что показалась капля крови.

Она долго разглядывала красное пятно и давила его пальцем, чтобы вышло еще больше крови. Потом она засмеялась, высосала кровь и произнесла непонятное гречанкам слово:

– Дебора!

Последние богомольцы спустились еще до полуденного жара тенистыми тропинками с Кармеля; они направлялись в долину Изрееля, или к заливу Акко; там на голубых волнах белели сотни парусов.

Базилид с насмешливой улыбкой проводил взглядом богомольцев. Потом он вернулся затушить огонь на жертвеннике, некогда воздвигнутом израильскому Богу. Его желтое, окаймленное клинообразной черной бородой лицо имело недовольный вид, когда он взглянул на приношения у алтаря.

– Ничего существенного, – ворчал он. – Несколько жалких динаров среди всякой дряни – вот и все, а между тем моя слава скорее выросла в глазах глупой толпы, чем уменьшилась. Видно, тяжко давит народ рука Рима.

Он встал на колени, чтобы отобрать из груды даров монеты и кольца.

– Если мне не выдастся скоро какая-нибудь особенная удача, – продолжал он, говоря самому себе, – то придется или умереть с голода, или вернуться в Рим. Жаль, что меня там знают в лицо – да, многие бы дорого заплатили, чтобы увидеть мою голову посаженной на кол! А все-таки, несмотря на все преследования, наше ремесло приносит еще в Риме огромные выгоды. Эти гордые римляне, повелители мира, только стараются убедить себя, что не верят в богов. Как они ни прикидываются вольнодумцами, а все-таки дрожат перед всякой мелочью, которая им кажется необычной, и приносят жертвы Юпитеру и Минерве, Изису и Озирису, Астарте и Богу иудеев. О глупцы!

Он презрительно засмеялся и, собрав жертвоприношения, спрятал их в складках своего длинного, причудливого плаща. Затем он направился к пещере, скрытой среди густой зелени. Оглянувшись вокруг, он толкнул ногой массивную железную дверь.

Его встретил дикий, раздирающий уши крик. У потолка сидели на шесте два орла. Головы их были покрыты кожаными колпаками. Они били крыльями о шест. На остывшем очаге поднимались из клубка змеиных тел головы со сверкающими глазами и, шипя, высовывали свои рассеченные языки. В стену вделано было железное кольцо, с которого слетел черный ворон и, сев на плечо своего господина, прокричал охрипшим голосом:

– Да здравствует цезарь!

– Есть хотите? – со смехом обратился Базилид к зверям. – Погодите, еще не время набивать животы. Еще, может быть, кто-нибудь да придет внимать предвещаниям свыше. А я должен быть уверен в моих слугах…

Он вытряхнул все, что принес в складках плаща, на деревянный стол, и звон серебра заглушил крик зверей. Они вдруг притихли. Душа их хозяина, казалось, переселилась в них – так жадно сверкали глаза змей и вытягивались шеи орлов. Ворон бросился на кучку блестящего металла и, схватив монету, снова вспорхнул на свое кольцо. Базилид засмеялся.

– Подожди, воришка, – крикнул он, – вынимая монету у него из клюва. – К чему тебе эта штука? Или ты опять хочешь ее унести в потаенный уголок, где я недавно нашел кучку золотых и серебряных монет?

Он прикрепил ворона тоненькой цепочкой к кольцу. Птица отбивалась крыльями и клювом, глаза сверкали и без умолку раздавался ее хриплый крик:

– Да здравствует цезарь!

Наконец Базилид взял кусок сырого мяса и укрепил его на остром крюке, вбитом в стену, на таком расстоянии, чтобы ворон не мог его достать. Тогда крик ворона превратился в сдавленное клокотание: рассвирепев от голода, он не переставал жадно тянуться к недосягаемому лакомому куску.

Точно так же Базилид поступил и с орлами. Так он приручал своих птиц, и они настолько привыкли к своей пещере, что возвращались в нее, когда он выпускал их на волю.

Снаружи раздался голос, который прервал его занятия.

– Базилид, святейший из пророков, где ты?

Эти слова были произнесены высоким, тонким голосом, и горное эхо повторило резкий звук. Базилид вздрогнул. Голос показался ему странно знакомым. Он быстро заглянул за тяжелую занавесь, скрывавшую глубину пещеры, довольный кивнул головой и спустился, вниз по нескольким ступеням; попав в длинный, узкий проход, он вышел из пещеры уже совершенно с другой стороны. Он высек этот проход в каменистой почве, чтобы иметь два выхода из пещеры.