Манучер Парвин - Из серого. Концерт для нейронов и синапсов

• Название: Из серого. Концерт для нейронов и синапсов
• Автор: Манучер Парвин
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906150-23-3

«Из серого» – это необычная история любви красавицы-невролога и учёного, специалиста по общественным наукам, который судорожно пытается постичь неврологию перед тем, как лишится памяти из-за ранней болезни Альцгеймера. В романе исследуются разум, сознание, мораль, память, биохимия любви и счастья, сексуальность во всех проявлениях, душевные болезни, взаимоотношения между искусственным и биологическим сознанием. Происхождение Бога в человеческом разуме исследуется на радость как верующим, так и неверующим ни во что. Герои веселятся, беспокоятся и печалятся, и всё это подано так остроумно, что даже читатель с каменным сердцем не сможет не смеяться и не плакать. Соки жизни вытекут из серого и превратятся в космический коктейль.

Манучер Парвин, человек с энциклопедическими знаниями, является автором четырех ранее опубликованных книг. «Алетофобия» (боязнь правды) – это остроумная критика политических и научных свобод в США проницательным человеком. «Дардэдель: Руми, Хафиз и любовь в Нью-Йорке» была очень хорошо встречена литературным сообществом. Две его первые книги, получившие высокую оценку, «Плачь о моей революции, Иран» и «Авиценна и я: путешествие духа», были недавно переизданы. Парвин выступал по радио и телевидению по всему миру, включая каналы NBC и PBS, как научный обозреватель. Он основал «Иранский шахматный журнал» и до сих пор может играть в шахматы вслепую. Он считает, что продолжает развиваться, и говорит, что у него больше недостатков, чем достоинств. Вы можете связаться с ним по адресу: www.mparvin.com

---

Джульетта оглядывает место действия, потом каждого из нас, ставит сумку на стол, а затем занимает пустующее место рядом со мной, как и обещала. Она хлопает меня по руке, таким образом молча здороваясь и одновременно демонстрируя чувства. Доктор Хочипилли ставит на стол мешок, с которым пришёл, и наклоняется над ним, словно Санта Клаус, который вот-вот начнёт раздавать подарки из волшебного мешка.

Мы все наблюдаем за тем, как он запускает в мешок обе руки и достаёт оттуда прозрачную пластиковую голову, в которой просматривается прозрачный пластиковый мозг. Он больше по размеру, чем обычный мозг. Голова сидит на шее телесного цвета. Шея, в свою очередь, сидит на плечах, которые покрашены в чёрный цвет и выглядят как верх пиджака. Спереди закреплен галстук-бабочка, как раз под выступающим кадыком. Глаза маленькие, похожи на шарики для игры в пинг-понг, – выглядит всё это жутковато.

Доктор Хочипилли толкает голову на середину стола. Сквозь прозрачный череп можно рассмотреть важные части мозга. При помощи тонких разноцветных проводков подсоединены крошечные лампочки, изображающие нейроны, но подсоединены без какой-либо системы. Нервный ствол идёт вниз к шее. Видны несколько швов – там, где шея сужается. Странная голова пронзительно смотрит на Джульетту и меня стеклянными тёмно-синими глазами, словно пытается забрать наше сознание.

Теперь доктор Хочипилли разматывает пару серых проводов, подсоединяет их к кадыку скульптуры, затем подключает другие концы к ноутбуку доктора Ку. Мозг начинает пощёлкивать и жужжать. Наконец доктор Хочипилли разворачивает постер, свёрнутый рулоном, и вешает на стену за своим стулом. На постере изображено семейство шимпанзе у корней мангового дерева. Один из них спит. Ещё двое ловят блох друг у друга. Крупная самка (по виду самка) показывает детёнышу, как достать термита из гнезда в песке при помощи палки.

На картине изображены и другие животные: на самой высокой ветке дерева сидит попугай; две черепахи спариваются, за ними из тёмной воды протекающего рядом ручья наблюдает рыба; огромный таракан повис на банке из-под кока-колы и смотрит нам прямо в глаза. Я мысленно дополняю эту картину большим количеством микроскопических существ, которых нельзя увидеть невооружённым глазом. Когда у колоний микробов собирается кворум, они начинают как бы общаться химически. У них есть своя специализация, они кооперируются, как клетки мозга или всего организма, или общества организмов. Некоторые специалисты утверждают, что в языке микробов есть лексика и синтаксис. Я задумываюсь, разговаривают ли микробы, наши предки, с нами о наших корнях и о происхождении сознания.

Манговое дерево кажется мне наделённым интеллектом и целеустремлённым. Уже обнаружена связь по воздуху между растениями типа полыни. Некоторые учёные говорят про мозг у деревьев. Деревья сознательные существа? Если да, то что это за сознание и в какой степени они сознательны? Они чувствуют боль, когда их рубят? Людям они кажутся молчаливыми.

Жизнь не бинарна, не разделена на существ, которые действуют только инстинктивно, и тех, которые действуют преднамеренно, как утверждают догмы. Я подозреваю, что обезьяны знают, собаки чувствуют, деревья улавливают, ручьи хихикают, а камни более терпеливы и спокойны, чем лучшие из нас.

Живые существа в какой-то степени действуют сознательно и ещё в какой-то степени – инстинктивно. Включая людей. На это указывает похожесть ДНК. На это указывает похожесть нервных систем и органов. Способности к общению, планированию, использованию простейших инструментов указывают на это. Способность избегать боли и искать удовольствие указывает на это. Всем формам жизни требуется какое-то осознание окружающей их среды, чтобы выжить. Я готов даже поспорить, что манговое дерево знает пару вещей. Способности, определяющие сознание у человека, нельзя считать инстинктами у животных. Предположительно у людей есть душа, что не доказано, а у животных её нет. Те, у кого есть душа, могут есть тех, которые без души. Пропасть разделяет то, во что верят верующие и неверующие, словно они принадлежат к различным видам – хищники и травоядные!

Сегодня гомо сапиенсы имеют более высокий уровень сознания, чем в древние времена, и различные типы сознания просто из-за расширения знаний и их воплощения в мозге. Однако некоторые люди так нагружены ложью и ложными представлениями, что, я думаю, у них и сознание отрицательное. Они в некотором роде лишились совести. Кажется, что животные свободны от ложных представлений и совести не лишались. Животные редко совершают самоубийства, умышленные убийства, не занимаются геноцидом, не приобретают пагубных привычек – кроме как в лабораториях – к употреблению наркотиков и другим ненужным вещам. У животных нет проблем с принятием реальности. Некоторые, например, слоны, оплакивают своих мёртвых. Кажется, что они, как и люди, протестуют и принимают смерть, как часть существования, которой не избежать.

Наконец доктор Хочипилли достаёт из кармана куртки телескопическую палочку. Он растягивает её с двух концов, пока её длина не достигает двух футов[16]. Он кладёт её на стол перед своим стулом, садится и улыбается нам. Очевидно, он готов. Эндрю Эшкрофт прекращает вертеть карандаш. Брэдли Уилкинсон прекращает постукивать по своим идеальным зубам. Профессор Мартин Пфайффер прекращает читать русский журнал. Профессор Ашана Васвани прекращает медитировать. Профессор Оливер Ку прекращает стучать по клавишам ноутбука. Джульетта складывает руки перед собой. Я подавляю в себе желание погладить их – сейчас!

Доктор Рутковский отодвигает свои записи. Он встаёт, приветствует нас и просит всех представиться. Мы так и делаем. Я знал только Ашану, Ку и, конечно, Джульетту перед этой встречей. Рутковский объясняет, что сегодняшнее занятие – только вступительное.

– Эта встреча не является частью никакой программы, и это не лабораторное занятие. Высший разум может считать человеческое существование процессом, с которым можно экспериментировать, или фильмом, который можно смотреть. Никакие электроды не будут вставляться ни в каких крыс, никакие данные мы собирать не будем, никакие графики и диаграммы рисовать тоже не будем. Никакой бессмысленной работы, никакого валяния дурака, – говорит он. – Этот семинар – в такой же степени ad hoc[17], в какой степени сама жизнь кажется ad hoc, и ещё более временный, а тема – ещё более неисследованная. Никто за него не платит, никто за него ничего не получает. Не будет никаких преподавателей и студентов и каких-либо оценок. Так что расслабьтесь. Чувствуйте себя свободно и комментируйте. Будьте открыты, не обижайтесь на взгляды несогласных с вами или на то, что вас по-дружески перебивают. Мы собрались здесь, чтобы вместе посмотреть, не можем ли мы сделать что-то для разума, – слепой ведёт слепого! Давайте сейчас прыгнем вместе в «котелок». Не беспокойтесь – никто не подмочит свою репутацию!

Мы смеёмся. Поскольку мы все знаем, что многие будут не соглашаться со многим, будут часто перебивать, мы все кудахчем, как счастливые курицы. Ну разве может группа учёных обойтись без несогласий и не перебивать?

– Неврология – это область, состоящая из многих дисциплин, – продолжает Рутковский. – Она занимается восприятием, сознанием, памятью, а также причинами и лечением слабоумия, шизофрении, паранойи, биполярного аффективного расстройства, депрессии, боли, эпилепсии, инсультов, болезненных пристрастий, ожирения, болезненными любовными состояниями и несчастьями и множеством других состояний, как умственных, так и физических. Мы – команда на этом семинаре, каждый участник привносит свои отличные взгляды, навыки и представляет свою дисциплину.

Теперь доктор Рутковский предлагает доктору Хочипилли выступить с несколькими предварительными замечаниями. Доктор Хочипилли уже начинает вставать, но передумывает. Вместо этого он склоняется вперёд, и его костлявые плечи выступают над его склонённой шеей, будто сложенные крылья орла. Он бросает взгляды на каждого из нас, на одного за другим, словно пытается измерить поток наших нейронов, будто идущий из нейротрансмиттеров.

– Я уже очень давно являюсь доктором Хочипилли и знаю, что даже у людей с такими же труднопроизносимыми фамилиями, как у меня, возникают проблемы с произнесением моей, – говорит он. – Поэтому я предлагаю вам называть меня так, как теперь меня зовут все, – доктор Х.

Доктор Рутковский тут же шутит, как может себе позволить только близкий друг, да и над такой шуткой может посмеяться только сидящая за столом группа таких интеллектуалов, как мы.

– Х ему в любом случае больше подходит, чем его высокопарное ацтекское имя. Х – это всегда независимая переменная в математике, а наш доктор Х упрямо настаивает на том, чтобы быть независимой переменной в своей интеллектуальной жизни. – Он делает паузу, пока мы смеёмся, потом добавляет: – С другой стороны, моя фамилия при написании на английском языке заканчивается на Y, а Y – это всегда зависимая переменная.