Андреа Кремер - Невидимый

• Название: Невидимый
• Автор: Андреа Кремер
• Жанр: Зарубежные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-092895-8

Стивен проклят. Он уже родился таким – проклятым и невидимым. Он даже не видит самого себя, как никогда не видела мальчика даже его мать. Но одна девушка сумела проникнуть сквозь пелену наваждения, увидеть и влюбиться в него.

У Стивена есть шанс вернуться в реальный мир, пока порождение злой воли не убило его. Но что готова Элизабет принести в жертву и спасти парня, которому отдала свое сердце?

---

Однако эта затея не пройдет, потому что я все еще ползаю на коленях во всем этом хаосе, состоящем из рамок для фотографий, диванных подушек и стаканов с названиями вроде Flukta и Varmt, которые, как я совершенно убеждена, всего лишь ругательства, с помощью которых шведы издеваются над нами. Я начинаю шарить по полу в коридоре, пытаясь понять, куда упали мои ключи.

Я чувствую укол совести: знак того, что рефлекторный взрыв ярости прошел и теперь я испытываю вину из-за того, что накричала на него, не говоря уже о дикой неловкости.

А он просто стоит там и смотрит на меня.

Вина и смущение уже заполняют мою грудь, сдавливают горло, вызывая желание перенестись куда угодно, лишь бы не оставаться в этом здании, которое совершенно не похоже на дом, но почему-то служит мне домом. Но я не в силах сдвинуться с места; ноги словно привинчены к полу этого коридора, вызывающего у меня приступ клаустрофобии.

Я скучаю по воздуху, не загрязненному автомобильными выхлопами. Скучаю по горизонту. Что это за место, где даже нет горизонта? Люди возникли на шаре, кружащемся в постоянно расширяющейся вселенной. Горизонта не может не быть. Он подобен гравитации. Но люди на этом странном острове умудрились нагромоздить кучу стали и бетона, чтобы стереть то самое место, где небо соприкасается с землей. Такое впечатление, что они хотели сделать вид, что правила, принятые всем остальным человечеством, на них не распространяются. Возможно, будь я внимательнее, я бы заметила, что они не ходят по тротуару, а парят примерно в десяти сантиметрах над землей.

Казалось бы, мама должна была упомянуть об этом в своем выступлении: «Дорогая, Нью-Йорк намного лучше Миннесоты, а ты хочешь быть художницей и все такое прочее»… однако она этого не сделала. И дело не в том, что меня нужно было подбадривать. После того как это произошло, я и сама была готова уехать – как и все мы. Не было никаких причин притворяться, что Нью-Йорк оказался для нас троих чем-то вроде аварийного люка. Впрочем, от этого наш переезд не становился проще. С тех пор, как мы сюда перебрались, я все время скрежещу зубами из-за постоянного шума, все как-то не так пахнет, и у меня постоянное ощущение того, что вот-вот начнется головная боль.

Я бросаю взгляд на свою рубашку, потому что в последний раз, когда парень так долго смотрел на меня, оказалось, что у меня случайно расстегнулись три пуговицы (я таскала коробки с вещами, которые мама поставила в гостиной), и моя грудь бесстыдно выглядывала на свет.

Опустив глаза, я замечаю, что с рубашкой все в порядке, значит, дело не в том, что незнакомец изучает мое тело. Может, девушки, к которым он привык, разговаривают не так, как я? Например, в Блейне[2] говорили по-другому. Считалось, что говорить вежливо важнее, чем быть откровенным. Если не считать того, что местные представления о вежливости не осуждали сплетни, вонзавшиеся точно острый нож в спину.

Я надеялась, что, может быть, с моей манерой говорить правду в глаза будет легче в Нью-Йорке. Но, судя по всему, мое предположение, что «нью-йоркские девушки более жесткие», не срабатывает. Так и слышу мамин упрек: «Не стоит быть такой грубой, Элизабет».

Вот какое впечатление произвожу я на собственную мать: ее дочь – шершавый кухонный скребок.

Я протягиваю к парню руки.

– Извини. Просто в метро было, как в сауне, лифт оказался занят, и мне пришлось подниматься по лестнице, а это плохая мысль. Чем больше я потею, тем хуже мне удается быть вежливой.

Незнакомец уставился на мои пальцы так, словно они изъедены проказой, и я отдергиваю руку. Он вздрагивает, и его глаза встречаются с моими. Парень крайне осторожно наклоняется, обхватывая вазу пальцами – медленно, один за другим. Так же осторожно, тщательно отмеренными шагами, он приближается ко мне.

– Извини… я… извини.

Говорит он еще медленнее, чем ходит.

Я разглядываю его, подумывая о том, что, быть может, ему трудно говорить по-английски. Впрочем, по-моему, вид у него вполне американский. Так бывает? Бывает, что человек выглядит, как американец? Может, дело в том, что он выглядит так, как я всегда представляла себе Нью-Йорк. Всевозможные места и времена, смешанные в теле одного человека. Светский – кажется, так это называется. В Блейне люди выглядят так, словно никогда не покидали Блейна. И никогда оттуда не уедут.

У меня ком в горле, и приходится пару раз сглотнуть.

– Нет. Это я вела себя грубо.

Я вглядываюсь в странный маленький керамический предмет, который он мягко кладет мне в руку, стараясь не поднимать на него глаз, потому что теперь я чувствую себя стервой, идиоткой и, возможно, даже расисткой из-за своего внутреннего монолога про «американский вид». Ваза, которую он мне подал, напоминает яйцо, только почему-то с шеей. Я бросила эту вазу в тележку ИКЕА по воле причуды, чтобы добавить еще один пункт к списку моих странных заданий, которые мне надо выполнить, пока я буду исследовать мой новый островной дом.

«Найти дикий цветок и посадить его в эту вазу. Комментарий: цветок должен быть диким, сорванный в саду или купленный не годится. Например, подойдет цветок, пробившийся сквозь трещину в тротуаре».

Заставляю себя посмотреть на мальчика.

– Мне не стоило пробовать заниматься эквилибристикой – лучше оставить это профессионалам. Жонглер из меня никудышный.

«Жалкое, жалкое объяснение». Теперь я залилась краской, что только ухудшает ситуацию. Когда к щекам приливает кровь, это вовсе не улучшает цвет лица. Ох, я вовсе не стыдливая и нежная, а всего лишь невезучая, да вдобавок покрываюсь пятнами.

Парень улыбается, и сквозь ту маску недоверия, что была на нем до сих пор, проглядывает живой человек. Он симпатичный. Небрежно-симпатичный, с длинной темной челкой, которую хочется убрать с его глаз. Его движения слишком продуманные, как будто если он до чего-то случайно дотронется, это приведет к беде. А его глаза… очень странные, но притягательные. Живописец, обладая палитрой с бесконечным множеством оттенков, вероятно, мог бы создать такой цвет, но ему пришлось бы очень постараться. Глаза незнакомца были того оттенка, что можно увидеть ровно перед началом заката, когда небо меняет цвет: только что было бирюзовым, подобно яйцу малиновки, и вот уже стало ржаво-розовым. Это горизонт, которого я не видела с тех пор, как мы очутились в лесу манхэттенских небоскребов.

Я уже мысленно делаю зарисовку глаз мальчика, и мне приходится заставить себя перевести взгляд, чтобы рассмотреть его целиком. Ничего необычного в нем больше нет, как и ничего неприятного. На нем простая белая футболка и джинсы, и все это сидит на нем хорошо, что свойственно отнюдь не всем мальчикам. Мне становится немного легче, когда я замечаю, что он такой же вспотевший, как и я.

– Нет. Ты права. Это я вел себя глупо.

Судя по его голосу, он и вправду сожалеет и даже слегка нервничает.

Я снова опускаю глаза. Отлично. Пусть моя грудь и не выглядывает из рубашки, зато пот превратил меня в единственную участницу конкурса «Мисс Мокрая футболка».

Значит, извинения все-таки напрямую связаны с гормонами. Это так типично. Я все время с этим сталкиваюсь.

Я скрежещу зубами, потому что слышу голос матери, словно она пытается управлять кораблем моей совести. Говорит мне, чтобы я держалась любезно. Заводила друзей. Знакомилась с соседями. В Нью-Йорке без соседей – никуда.

Мама не скупилась на собственные вариации на тему нью-йоркской мудрости с тех пор, как месяц назад объявила о нашем переезде. Понятия не имею, когда она успела ее набраться, ведь ее семья покинула Нью-Йорк, когда маме исполнилось пять лет. Есть у меня подозрение, что все эти советы из смотренных-пересмотренных сериалов «Друзья» и «Сайнфелд», что не сулит нам ничего хорошего. Но, наверное, это все-таки лучше, чем марафоны «Закона и порядка», фанаткой которых мама тоже является. Если бы этот фильм служил для нашей мамы источником информации, нам с Лори приходилось бы прицеплять к себе GPS-навигаторы огромного размера каждый раз, когда мы выходим из дома.

Парень снова разглядывает меня, покусывая губу. Можно подумать, что за этими его акварельными глазами зреет тысяча вопросов, а я уверена, что не настолько интересна.

Похоже, он еще больше нервничает. Я слышу, как часто и отрывисто он дышит. В его взгляде читается отчаяние, словно его парализовало от нерешительности. Внезапно он падает на колени рядом со мной.

– Эй… – едва не вскрикнула я, но тут незнакомец принимается медленно сгребать всю палитру рассыпавшихся предметов обратно в сумки ИКЕА.

Его прикосновения столь продуманы, столь аккуратны, словно он зачарован этим процессом. Складывалось впечатление, что он был бы рад взять любую из вещиц и подробнейшим образом изучить ее, прежде чем сложить в сумку.

Что ж, это странно. Но может быть, он просто встревожен: думает, что я все еще сержусь на него: он же видел, как я все уронила, и боится, не начну ли я опять на него вопить, если он случайно сломает что-то, пытаясь мне помочь.