Сергей Спасский - Земное время

• Название: Земное время
• Автор: Сергей Спасский
• Издательство: "Советский писатель"
• Жанр: Поэзия
• Год: 1971

Сергей Дмитриевич Спасский (1898–1956) — известный русский, советский поэт и прозаик. Среди его друзей и знакомых были, в частности, Андрей Белый, Борис Пастернак, Владимир Маяковский. В настоящее издание вошли избранные стихотворения поэта.

Примечания. 1. Оцифровщик благодарен Алексею Соболеву за подаренную им книгу С. Спасского. 2. Раздел «Стихотворения, не вошедшие в издание 1971 года» состоит из стихов, найденных в сети и других источниках и в бумажном издании отсутствует.

---

6. «Все полновластнее, все повседневней…»

Все полновластнее, все повседневней
Неторопливая речь тишины.
Что же далекой и скудной деревней
Мысли мои иногда смущены?
Северный дом прочно сложен из бревен.
Помнишь? Намок под ногами песок.
Мертвого озера ясен и ровен
Видный с пригорка свинцовый кусок.
Небо и ночью светлеет, серея.
Сыростью пахнет насупленный сад.
Травы в росе. Чуть шагнешь, и скорее
Выбраться бы на дорогу назад.
И холодок. А ведь август в начале
Вечером как не накинуть пальто.
Полны широкой неяркой печали
Влажные зори. И все это — то,
Что для меня было песней и раем,
То, вспоминая в удушьи о чем,
Без сожаления мы умираем,
Светом чего мы всю жизнь облечем.
Где же тот край? Неужели исчезли
Тропы туда? Как ступлю я на них?
Как постучаться в те двери дне, если
Нету тебя больше года в живых?

7. «Ребенок вдруг заплакал ночью…»

Ребенок вдруг заплакал ночью
Без слов. И снова стих.
Я встал. Как жизнь видна воочью
В ее правах простых.
Я выглянул в окно, по пояс
Уйдя во тьму. Вдали
Чуть прожурчал, как речка, поезд
На том краю земли.
Стук осторожный молотилки
Катился от полей.
Звезд тихо сеялись опилки
На вышки тополей.
Ночь подошла вплотную к дому,
Касается лица.
…И просто жизнь отдать другому
Без страха. Без конца.

1939

«Вдали война. Как эти ночи дики…»

Вдали война. Как эти ночи дики.
Как верить их морозной тишине?
Обвалы бомб, пожаров язвы, крики, —
Мне кажется, что это все во мне,
Что я распространившуюся бурю
Вобрал в себя, кровавой кухни чад
Вдохнул. И вот на улицах дежурю,
Когда дома стемнели и молчат.
Мне не до сна. А ты давно уснула.
Там в комнате мерцанье теплых звезд.
И отзвук разрушительного гула
Немеет в ней. Покой твой детский прост.
И ты права, пусть я один сраженный
Во всех боях бесчисленных, умру.
А ты проснешься…День преображенный.
И добрый мир. И солнце поутру.

1939

Снег

Над городом опять снежинок вспышки,
Асфальт осыпан светлым порошком.
И будто сняты грохоты излишки
В дневном жужжащем шуме городском.
Все стало мягче, тише, белизною
Освещено. Там за стеклом двойным
Сереет небо шерстяной стеною
И площадь кажется берестяною
От снега свежего, а сад сквозным.
Его вершины жесткими холмами
Приподнялись. Становится темно.
Еще я вижу крыши над домами,
Рябые, как пластинки домино,
И дыма волокнистую, косую
Дорожку над трубой. О, для чего
Я этот день так бережно рисую?
Я им дышал, я был тоской его.

1940

***

1. «Я в скромном городке смотрел закаты…»

Я в скромном городке смотрел закаты,
Прогуливался, заходил в кино.
Над бледной речкой вспоминал утраты
И то, что было приобретено.
Шел мимо рощи настом деревянным,
Подпрыгивавшим, будто по волнам.
Был редким гостем, другом безымянным
Всех неизвестных, обитавших там.

2. «Забор, распахиваются ворота…»

Забор. Распахиваются ворота.
Грузовики вступают в глубь двора.
Там длительная спорится работа,
С пригорка даль обширна и сыра.
Хлябь облаков колышется тягуче.
Вон — поезд выполз, к западу спеша.
О, почему неизлечимо жгуче
Днем этим вялым тронута душа?
Окно в заборе. Как любой прохожий,
Смотрю в него. В квадратной глубине
Ты движешься в пальто из желтой кожи,
Меня не видя, видимая мне.

3. «Пустой вагон. Домов отстало стадо…»

Пустой вагон. Домов отстало стадо.
Врос в землю город. Больше нет его.
Как жалость жжет. О, только слез не надо,
Пускай не шепчет память ничего.
Есть область необъятная — терпенье.
На этот берег, к этому ручью!
Над нами звезд незамутненных пенье.
Кто может душу заковать твою?

1940

Анне Ахматовой

1. «Ваш образ так оформлен славой…»

Ваш образ так оформлен славой,
Так ею властно завершен,
Что стал загадкою, забавой,
Навязчивой легендой он.
Им все обозначают: нежность
И вздохи совести ночной,
Нелегкой смерти неизбежность
И зори северной весной,
Влюбленности глухую смуту
И ревности кромешный дым,
И счастья праздную минуту
И боль от расставанья с ним.
Я тоже, следуя за всеми,
Привычно удивляюсь вам,
Как шумановской грозной теме
Иль Данта знающим словам.
Но вдруг, на время прозревая,
Так радостно припомнить мне —
Вы здесь, вы женщина живая,
И что вам в нашей болтовне.
И мысль тогда всего дороже
Не о звезде, не о цветке,
Но та, что все же будет прожит
Мой век от вас невдалеке.

2. «Толпятся густо завтрашние трупы…»

Толпятся густо завтрашние трупы
На улицах в плену дневных трудов.
На небе воют бомбовозов трубы.
Хрустя, крошатся кости городов.
И пыль Европы слоем светлой марли
Застлала солнце. Загрустив на миг,
Склонясь над щебнем, тростью тронет Чарли
Ребенка тельце, тряпку, клочья книг.
Подобно торсам безымянных статуй,
Мир оголен, без рук, без головы.
И это называется расплатой?
Превышен долг…
Бредем и я, и вы…
Присядем у пригорка на распутьи,
Разломим хлеб. Кому отдать его?
— Земля, воскресни… — Тише, мы не судьи,
Мы — память века. Только и всего.

1941

IV

«Лишь в походе узнается…»

Лишь в походе узнается,
Как целительна всегда
Деревенского колодца
Молчаливая вода.
Вот под крышею дощатой
Светит в глубине она,
Животворною прохладой,
Силой радостной полна.
Блеском вороненой стали
Влажный слой сияет там.
Мы ведром ее достали,
Разлили по котелкам.
После зноя, после пыли
Раскаленного пути
Лучшей влаги мы не пили,
Лучшей в жизни не найти.
Долгий бой для нас не тяжек,
Если, лежа под огнем,
Осторожно мы из фляжек
Воду свежую глотнем.

1941

Блокада

На нас на каждого легла печать.
Друг друга мы всегда поймем. Уместней,
Быть может, тут спокойно промолчать.
Такая жизнь не слишком ладит с песней.
Она не выше, чем искусство, нет.
Она не ниже вымысла. Но надо
Как будто воздухом других планет
Дышать, чтобы понять тебя, блокада.
Снаряды, бомбы сверху…Все не то.
Мороз, пожары, мрак…Все стало бытом.
Всего трудней, пожалуй, сон в пальто
В квартире вымершей с окном разбитым.
Всего странней заметить, что квартал,
Тобой обжитый, стал длиннее втрое.
И ты, устал, особенно устал,
Бредя его сугробною корою.
И стала лестница твоя крутой.
Идешь — и не дотянешься до края.
И проще, чем бороться с высотой,
Лечь на площадке темной, умирая.
Слова, слова…А как мороз был лют.
Хлеб легок. И вода иссякла в кранах.
О теневой, о бедный встречный люд!
Бидоны, санки. Стены в крупных ранах.
И все ж мы жили. Мы рвались вперед.
Мы верили, приняв тугую участь,
Что за зимой идет весны черед.
О, наших яростных надежд живучесть!
Мы даже улыбались иногда.
И мы трудились. Дни сменялись днями.
О, неужели в дальние года
Историк сдержанный займется нами?
Что он найдет? Простой советский мир.
Людей советских, что равны со всеми.
Лишь воздух был иным…Но тут Шекспир,
Пожалуй, подошел бы к этой теме.

1942