Сергей Спасский - Земное время

• Название: Земное время
• Автор: Сергей Спасский
• Издательство: "Советский писатель"
• Жанр: Поэзия
• Год: 1971

Сергей Дмитриевич Спасский (1898–1956) — известный русский, советский поэт и прозаик. Среди его друзей и знакомых были, в частности, Андрей Белый, Борис Пастернак, Владимир Маяковский. В настоящее издание вошли избранные стихотворения поэта.

Примечания. 1. Оцифровщик благодарен Алексею Соболеву за подаренную им книгу С. Спасского. 2. Раздел «Стихотворения, не вошедшие в издание 1971 года» состоит из стихов, найденных в сети и других источниках и в бумажном издании отсутствует.

---

«День обнесли тёмных сосен перила…»

День обнесли тёмных сосен перила.
Жёлтые сваи. Слоистая хвоя.
Неба здесь больше обычного вдвое.
Озеро верхнюю синь повторило.
Речка дрожит нарезною уздечкой.
Гор задремали нагретые крупы
В упряжи струй. Как зажжённые свечкой
Воздух мне сушит ленивые губы
Не для раскаянья, не по заслугам,
Здесь для поступков иные мерила.
Брёвна на волнах. Фаянсовым кругом
Небо. И озеро синь повторило.
Убраны склоны прилежной травою.
Жизнь моя рядом — доверчивой тенью.
Горы висят вопреки тяготенью.
Неба здесь больше обычного вдвое.

«Я подымался по ступеням…»

Я подымался по ступеням.
Я забежал в случайный дом.
Мне верилось — мы всё изменим
Терпеньем, мужеством, трудом.
И в расчленённой на пролёты
Многоэтажной тишине
Я тихо окликал кого-то,
Чей адрес неизвестен мне.
Подругу, молодость, иль брата,
Иль тех, кто умер, иль того,
Кто будет жить ещё когда-то…
Я брёл вдоль шахты винтовой
Полуослепший выше, выше
Такой тревогою томим,
Что если б друг навстречу вышел,
Я бы заплакал перед ним.
Сквозь хрусты воздуха, сквозь шорох
Теней, над клетками перил,
Я б выкрикнул слова, которых
Я никогда не говорил.
Откуда это? Что такое?
Мой день был трезв, угрюм, упрям.
Зачем же шарю здесь рукою
Во тьме по замкнутым дверям?

«Среди сумерек, ожесточений и дел…»

Среди сумерек, ожесточений и дел
Я простою тоскою сегодня отыскан,
Чтобы знать её не по давнишним распискам,
Чтоб я заново облик её разглядел,
Чтобы пальцами загородив мои веки,
Будто гипнотизёр, мне внушала она
Всё, что ведомо ей о простом человеке,
Как скользит он и как достигает до дна.
Сколько способов в горечи есть отмиранья,
Превращения в камень, распада в песок,
Когда осень и тянется сосен собранье
И залива мне к горлу подходит кусок.
И себе я шепчу:  — Пережди, удержись.
Есть пробелы в душе, есть в работе простои.
Ночи будто из угля. Смерть всюду, где жизнь,
Где любовь. И тогда она дело простое.

Стихи из повести «Парад осужденных» (1931)

«Законопатив ставней ночь…»

Законопатив ставней ночь,
Мы время сходимся толочь.
Заботам дня наперекор,
Судьбе наперехлест
Мяукающий, крепни, хор,
Греми, чердачный тост.
Один из нас пойдет к стене,
Другой споткнется на войне,
Тот в ноздри наберет песок,
Тому набьется снег в висок.
Не трать минут по пустякам,
Дверь наглухо закрой.
Скрипят столы, блестит стакан
Стеклянною дырой.
Ночь ходит по двору с ружьем,
Дежурит звезд патруль.
Виват, друзья! За меткость пьем
Для нас отлитых пуль!
За смерть с продавленным лицом
В метели, как в платке.
За равенство перед свинцом
И братство в сыпняке!

«Светелка чисто метена…»

Светелка чисто метена,
В ней день гостит погожий,
В ней рокоты веретена,
Луч шелковистый из окна
По волосам, по коже.
Остановись, прохожий…
Ты, верно, из чужой земли,
Твой взор обмерил дали.
Скрипели в волнах корабли,
Копыта пыль топтали,
Карета сотрясала мост,
Колес мелькали спицы.
Мой сад тенист, мой домик прост.
Войди воды напиться.
Ужели мой через окно
Тебе не внятен голос?
Взгляни, я об веретено
Рукою укололась.
Порвалась нитка, лен в крови,
Жара невыносима.
Прощай. Хоть имя назови
Ты, уходящий мимо.

«Курлы, курлы, курлы…»

Курлы, курлы, курлы…
Жила себе Тверская,
На горбике таская
Фасады и углы.
Жирела чинно снедь
На глянцевых витринах,
Колоколов старинных
Позвякивала медь.
Порхали лихачи,
И цокали подковки,
И были по дешевке
Девчонки горячи.
Но с фронта паренек
Пришел себе вразвалку,
К плечу приставил палку
И оттянул курок…
И вот забродишь тощ,
В обмотках и обносках,
И засыпай на досках,
И голым в снег и дождь.
Так сядем за столы
Петь, голос не спуская,
Курлы курлы курлы…
Рассыпалась Тверская,
Как горсточка золы.

Ленинградцы

Сжимает город тяжкая блокада.
Нам не легко дается каждый час.
Друзья мои, перетерпеть все надо.
На жертвы хватит мужества у нас.
Ведь столько дум при слове «Ленинградцы»
Встает сейчас во всех краях земли,
О том, что мы умеем жарко драться,
Что от невзгод мы не изнемогли.
Да, мы прорвемся! Мы врагу докажем,
Что наш удел — не погибать, но жить!
Для этого мы скудным хлебом нашим,
Мы крошкой каждой будем дорожить.
Придет конец утратам и потерям.
За все, за все заплатит враг сполна.
Друзья мои, в самих себя мы верим,
Как в нас давно поверила страна.

1941

Белая ночь

1. «О, это не преданья…»

О, это не преданья,
Не дней былых завет,
Но испаряют зданья
Голубоватый свет,
Мерцают боязливо,
Как фосфор или ртуть.
И ветер от залива
Сейчас не смеет дуть.
А наклонись к Фонтанке,
Покажется тогда,
Как спирт, зажженный в склянке,
Горит ее вода.
Беззвучно пламень синий
Скользит под круглый мост.
И небо спит пустыней
Свободною от звезд.

2. «Мы с тобою в Италии не побывали…»

Мы с тобою в Италии не побывали,
По парижским бульварам пройдемся едва ли,
И, пожалуй, лишь в быстром мерцаньи кино
Нам в насупленный Лондон войти суждено.
Не начавшись окончились наши кочевья.
Но у самого дома, всему вопреки
Ленинградские нам улыбались деревья,
И сияла ночами поверхность реки.

Екатерининский дворец

Может, и не изменился в лице я,
Может, мне трудно понять до конца.
Вот она — светлая арка Лицея,
Отсвет заката на складках дворца.
Будто как раньше, добравшись с вокзала,
Видя, как неба прохлада нежна,
Жду, чтобы мне тишина рассказала
Всё, что умеет сказать тишина.
Кажутся прежними дуги Растрелли,
И куполов проплывают сердца.
Знаю, мы все за войну постарели,
Что ж удивляться морщинам дворца.
Но, будто с мыслей повязку срывая,
Вздрагиваю. Утешение — прочь!
Это не прежняя и не живая
Музыка. Это же — смерть. Это — ночь.
Это злосчастное великолепье
Скорбных пустот, исковерканных глыб,
Где сквозь пробелы зубчатою цепью
Бродят вершины испуганных лип.
…Что же воздвигнем мы заново внукам
Вместо поруганного волшебства?
Надо рождаться особенным звукам,
Надо, чтоб наши сияли слова.
В радостях — сверстник и в горе — помощник,
Робкие искры вздувая во мгле,
Много тебе потрудиться, художник,
Надо сейчас на суровой земле.

Фонтан

Средь трудов, раздумий и скитаний,
В знойном ли, в морозном ли краю,
Очертанья ленинградских зданий
Помнил я, как молодость свою.
Может, мне не всё являлось сразу,
Не колонн могучие столбы,
И не Всадник открывался глазу
На коне взметенном на дыбы.
Мне — подчас мерещилось простое…
Летний день. И скверика песок,
И фонтан, что выгибался, стоя,
Кисти пен ронял наискосок.
И сейчас передо мной не тенью
Он возник. Но вот он — наяву.
Весь подобен светлому растенью.
Он живой. И я еще живу.
Он шипит, торопится и бьется,
Переждав блокадные года.
Радугами быстрыми смеется
Гибкая, кудрявая вода.
Брызжет над садовыми скамьями
И над удивленной детворой,
И по ветру клонится струями,
И сверкает бахромой сырой.
…Все мы жизнь изведали иную.
Но и с прошлым не порвалась нить,
Если — вот игрушку водяную
Все же мы сумели сохранить.

Осенний город