Евгений Лотош - Coda in crescendo

• Название: Coda in crescendo
• Автор: Евгений Лотош
• Жанр: Космическая фантастика
• Год: 2015

Ну хорошо, выжить не удалось — по крайней мере, в общепринятом смысле. Это пассив. В активе — примирение с отцом и возвращение в Хёнкон. Можно снова возвратиться к учебе, благо и научных руководителей теперь завались, и верный друг рядом. Да еще и изобретательные паладары не устают делать жизнь интереснее, выдумывая разные забавные штучки типа виртуального махания руками и прыгания с облака на облако. Способности прогрессируют, связь с другом только усиливается, впереди необъятное поле для экспериментов…

…вот только безмятежностью вокруг и не пахнет. Кольчоны все чаще накрывают паллийские города, люди восстают из мертвых, электрические штормы вырываются на свободу, и энергоплазма из жуткой экзотики становится неприятной повседневностью. А еще, грозит Палле гибель или нет, люди остаются людьми. Ненависть, застарелые обиды и фанатизм воплощаются в мстителях — благородных, самоотверженных, но всё-таки террористах. Прошлое настигает десятилетия спустя, месть уничтожает всё, в том числе своих носителей, и даже в посмертии им не суждено обрести покой. И даже в тихом защищенном Хёнконе не удается спрятаться от жестокой реальности окружающего мира.

---

Мэй. Возможно, ее состояние — первый за полсотни дней ночной сон и ясность ума сегодня — как-то связано с тем, что произошло вчера в ресторане возле порта. Оябун "Кобры" что-то сделал с ней — то ли исправил, то ли, наоборот, испортил, но сделал. Фуоко задумчиво смотрела на проплывающие за окнами автобуса городские улицы, где дома становились все ниже, а освещение все жиже, и пыталась исследовать ощущения своего тела. Нет, больше ничего необычного. Она осторожно позволила ночному миру в незрячем глазу раздуться и слиться с реальностью и принялась покачивать головой из стороны в сторону, совмещая его огненные сгустки и линии с объектами настоящего мира. Совмещение сегодня тоже проходило на удивление легко, почти без усилий. Радужный сгусток внутри Кириса выпустил паутинную сетку линий, тянущихся во всех направлениях, в том числе в сторону самой Фуоко, и одна извилистая паутинка совершенно определенно соединяла его с чистым голубым сиянием внутри сидящей неподалеку Марты. Привстав, чтобы смотреть зрячим глазом над спинками, Фуоко разглядела, что разноцветные сгустки сидели внутри всех без исключения студентов и половины охранников, включая Варуйко. Хаотичная мешанина танцующих цветных линий вилась вокруг, иногда раздуваясь в огненные полотнища, иногда истончаясь и делаясь почти незаметной. Потом, сдвигая все остальное в сторону, надвинулось видение звездного неба — глубокого, черного, испещренного точками, лужами и озерами искристой пыли, заполненного темными бесформенными провалами туманностей и светящимися кляксами межзвездного газа. Фуоко поспешно отогнала видение — слишком нестандартно, можно в обморок хлопнуться или искрить начать прямо здесь. Звезды послушно исчезли, не сопротивляясь и не устраивая неприятностей. Автобус тряхнуло на повороте, и Фуоко плюхнулась обратно в кресло, неловко наступив на лапу забившейся под сиденье Зорры и ударившись локтем в грудь Кириса. Зорра недовольно тявкнула.

— Чего скачешь? — шепотом осведомился Кирис, потирая грудь. — Не набегалась за день?

— Извини. Смотрю обоими глазами, — коротко сказала Фуоко, устраиваясь поудобнее.

— Электрошторм не устрой, быр-быр девочка, — хмыкнул друг, понявший ее без дальнейших пояснений. Фуоко еще раз саданула его локтем в брюхо, чтобы не выделывался, но это движение Кир предугадал, парировав удар предплечьем. Фыркнув, девушка ухватила его руку за запястье и вздернула в воздух, а пальцем другой руки ткнула в открытый, содрогнувшийся от щекотки бок. Прежде чем Кирис успел что-то сказать, Фуоко устроилась у него под мышкой, положила свою голову ему на грудь, его руку обвила вокруг своей талии и снова уставилась в окно. Автобус уже несся по загородному шоссе под мельтешащим ночным небом, и мимо мелькала только темная стена деревьев, кое-где озаряемая голубыми отблесками восходящей Труффы.

Мэй. Ключ — Мэй. Оябун большой банды. Он носит четыре серьги. Если верить газетной статье про Анъями, что она раскопала в университетской библиотеке, количество серег прямо пропорционально влиянию. А влияние, в свою очередь, прямо пропорционально количеству людей, подчиняющихся его приказам. Сколько у него подручных по всему Ценганю или даже по всему Могерату? Пять тысяч? Десять? Двадцать? Умный, циничный, обаятельный, беспринципный и опасный — и заинтересованный в ней. И еще обладает такими странными способностями. Почему именно он, человек, меньше всего заинтересованный в научном сотрудничестве с паладарами? А почему именно Фуоко таскает в себе нечто странное и необычное, какую-то двойную корону и крючковатый посох? Быстрый и простой ответ: так сложилось. А правильный? Тогда, три года назад, когда волюты внезапно атаковали в море прогулочный камер семьи Деллавита, и Фуоко заработала свой первый шрам на левой груди, чудом выжив благодаря самоотверженности Джиона — случайность ли произошла? Появились ли волюты сами по себе? Или она уже тогда могла неосознанно их призывать? Скажем, она их позвала, но тогда они еще не понимали, как обращаться с людьми, и попытались говорить с ними своими способами — сгустками энергии. М-да. Жаль, что нельзя вернуться в прошлое и увидеть, как все происходило на самом деле.

Мэй. Обаятельный и убедительный мерзавец. Ключ к происходящему, не менее, а может, и более важный, чем сама Фуоко. Девушке вдруг вспомнился разговор на следующее утро после злосчастной прогулки с Варой по ночному городу, закончившейся двумя сожженными бандитами в переулке и поездкой с раненым Мэем в простреленной машине. Что он тогда сказал важного, неприятно ее кольнувшего?

Вы обречены стать либо кукловодом, либо безвольной марионеткой в чужих руках, дэйя Деллавита.

Да, примерно так. Он имел в виду ее способности в реальном мире, ее состояние как одной из наследниц богатого отца… но, похоже, оказался прав и в другом смысле, о котором тогда даже не подозревал. Чужая сила. Чужие руки. Арасиномэ — кто или что за ним стоит? Неведомый Демиург Брагата? Или что-то другое? Неважно. Главное, что сейчас они с Киром, вообще весь мир становятся марионетками непонятно какого кукловода, пляшущими на сцене, выстроенной из древних-древних легенд давно мертвого мира. Так нельзя. Категорически нельзя. Значит, надо найти кукловода, вступить с ним в контакт, заставить одуматься. Может ли им оказаться мама-роза, благодушно растущая в неведомой теплой оранжерее? Нет, вряд ли. Даже если она реально существует, то беспокоится о своих детях и, заодно, о Фуоко, но больше не проявляет никаких чувств. И у нее лишь одно желание: вырасти и расцвести по-настоящему. Кто тогда? Длиннобородый старик, встреченный ей в видении? Или некто, скомандовавший ей бежать? Или же она опять цепляется за ложные иллюзии?

Неважно. Главное, что она не желает становиться марионеткой ни в руках какого-то малахольного Демиурга, ни кого-то еще. Следовательно, надо начинать бороться. Теперь, когда она понимает, что может скрываться за происходящим, можно искать с открытыми глазами. Интересно, что теперь у нее со сном? Опять придется дрыхнуть по несколько часов каждую ночь? Она уже начала привыкать к массе дополнительного свободного времени, появившегося ночью, и отказываться от него не хотелось бы. Оптимально, если она станет спать… ну, скажем, раз в декаду. Нужно посоветоваться с Дзии, использовав Сируко или Зорру в качестве посредника. А пока что — время для микро-эксперимента: удастся ей заснуть сейчас или нет?

Эксперимент провалился… точнее, дал отрицательный результат, поправила она себя полчаса спустя. Гудящий разговорами автобус постепенно затих, студенты один за другим погружались в дремоту, и дыхание Кириса тоже постепенно стало ровным и размеренным. Однако Фуоко заснуть так и не сумела. Интересно. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Она потерла глаза пальцами и принялась восстанавливать в памяти океанариум.

Блеск Шансимы стоял перед ее глазами, но вдруг ей вспомнилось совершенно иное. Покосившиеся деревянные домишки без стекол, пыльные грунтовые улицы, извивающаяся между рисовых чек ухабистая дорога — и убогие лачуги, в которых иной хозяин постеснялся бы держать даже кур. Похищение и плен казались ей далекими и странными, почти стершимися из памяти. Да и смерть от взрыва гранаты улучшению памяти, видимо, не поспособствовала. Фуоко уже почти забыла ту унылую и безнадежную обстановку, где проводили всю жизнь обитатели мелкого городка под названием Оокий, затерянного в джунглях не так уж и далеко от Санъямы. Блеск и нищета огромной страны, где миллионы живут в быстро растущих и развивающихся современных городах, иногда, как Шансима, даже превосходящих заморские, но сотни миллионов по-прежнему прозябают в тех же условиях, что и их предки. Но разве в других местах иначе? В родной Барне — шикарный особняк Деллавита в холмах, окруженный огромным частным парком, где она провела практически всю свою жизнь, вышколенная прислуга и вымуштрованная охрана — всё, всё для нее, ее семьи и немногих высокопоставленных отцовских служащих. Блистающие дорогой роскошью рестораны и магазины в центре города — и обшарпанная лапшичная старого Дзидзи рядом с мертвым районом Барны, отобранная банком за долги. Великолепные частные яхты — и облупленные моторки и сейнеры, ежедневно выходящие в море от соседних причалов на грошовый промысел. И нищие припортовые районы, где вырос Кирис, населенные докерами, семьями моряков и беженцами, с трудом сводящими концы с концами, кишащие преступниками и подростковыми бандами — они были такими и до Первого Удара…

Фуоко вдруг вспомнила, как четыре года назад (больше, чем целая вечность!) она сбежала от Джиона в толпе большого универмага и выскользнула на улицу. Для нее побег казался веселой игрой, забавным приключением, местью назойливой охране, и она даже не задумывалась, скольких седых волос стоили Джиону следующие два часа ее поисков. Она ускользнула на улицу и ушла довольно далеко, забравшись с большого проспекта в глубину жилых районов. Там она впервые увидела осыпавшуюся, исчерканную граффити штукатурку старых стен, окна с треснувшими стеклами, плохо одетых людей, нищих у небольшой церквушки Рассвета, побитые ржавые автомобили, оборванных детей, донашивающих перешитые со взрослых обноски… Новый мир потряс ее настолько, что она забыла и о побеге, и о времени. Люди открыто пялились на хорошо одетую девочку — принцессу среди оборванцев — с открытым ртом бредущую по тротуару и так же открыто пялящуюся на окружающих. Столкнулись два мира, редко пересекавшихся, и высеченные ударом искры горели в памяти до сих пор.