Сергей Беляков - Ликвидатор (Части 1-2)

• Название: Ликвидатор (Части 1-2)
• Автор: Сергей Беляков
• Жанр: Русская классическая проза

---

Беляков Сергей Ликвидатор (Части 1-2)

Сергей Беляков

Ликвидатор (Части 1,2)

Аннотация

Попытка отобразить на бумаге эмоции и мироощущения человека, выдернутого из кокона иллюзий Союза образца 1986-го и шарахнутого мордой о столб мировой ядерной катастрофы

"Forwarned is Forarmed" - "Кто предупрежден, тот вооружен"

Разъяснение словаря: Те, кто осведомлены

о надвигающейся опасности, лучше подготовлены

ко встрече с ней, чем те, кто о ней ничего не подозревает

(E. D. Hirsch, Jr., et al. "The New Dictionary of Cultural Literacy", 3rd Edition, Boston, 2002)

ПРОЛОГ

Я долго вынашивал идею написать о Чернобыле. О том Чернобыле, который я узнал сам.

Сначала было наплевать. Тема была до обидного избитой, ей пользовались кому не лень, как популярной путаной. Выбивали квартиры, награды, льготы, зарабатывали полит-популярность... Кто-то писал о Чернобыле от души, как мой "со-батальонник" Серега Мирный ("Хуже радиации", книга, включающая повесть и рассказы о Чернобыле 86-го) - и на фоне этих наполненных горечью и гордостью строк собственные воспоминания казались слишком блеклыми.

Потом было не до того - Союз разваливался, слишком весомыми казались каждодневные перемены, слишком заезженной выглядела тема Чернобыля. Хотя некоторые все еще взбирались на нее, скорее, по привычке.

Потом был занят пост-докторанством, работой.

Пару раз был очень близок к тому, чтобы действительно взяться и написать. Но как только мозг начинал выкачивать из глубины куски слежавшегося чернобыльского ила, становилось настолько не по себе, что я разом оставлял эту затею. Опускались руки. Я слишком хорошо помнил запахи Зоны и Станции, я опять ощущал кожей иссушающую радиоактивную пыль Промплощадки, я снова истекал потом неизвестности на "объекте Пикалова", я вновь метался по крыше 3-го блока... Мозг отказывался сотрудничать. Я сдавался.

На ЧАЭС у меня была небольшая записная книжка, в которой я держал данные об уровнях радиации на разных объектах, где работал и списки команд по дням. Те, кто ходил из 25-й бригады с командой на Станцию в лето 86-го, знают: текучка была такой, что редко когда удавалось признать по фамилии не в лицо, которое по большей части ты видел в "Лепестке" или в баночном респираторе, но по фамилии в реестре - признать человека, с которым ты работал вчера, позавчера, три дня назад...

Книжка осталась в зоне. Не хотелось тащить с собой лишние рентгены - ни в строчках, ни в пыли между страницами.

Очень жалею, что не взял ее с собой.

Потому что я могу восстановить в памяти географические названия, технические термины, слэнг. Но забываются-то по большей части имена, о чем сожалею несказанно. Восстановить их становится все труднее.

Я попробовал было ткнуться в Интернет, поискать что-либо написанное о лете 86-го на ЧАЭС. Нашел много всякого, но, к сожалению, больше документального характера, иногда рупорно-триумфального, что-то вроде "Из летописи боевого пути в\ч NХХХХХ". Встречались и воспоминания, но они носили по большей части эпизодический характер. Выдержки из книги Сереги Мирного стоят особняком - он написал о тяжкой работе разведчиков, за что ему низкий поклон.

И я решил, что смогу взяться и написать о моем Чернобыле.

Мне есть что рассказать. Я имею 23 ходки на ЧАЭС. Начиная с 6-го августа 86-го, я работал на Станции с командами численностью от 10 до 25 бойцов в течение 15 дней подряд. Волей фортуны и командования я был "воткнут" во все самые горячие точки ЧАЭС августа 86-го.

Я постараюсь описать то, что еще удерживается памятью. Не буду повторяться и освещать саму историю ЛПА - ее знают многие, по книгам, статьям, Интернету.

Не ищите здесь очередные мемуары мачо-ликвидатора. Часто-густо выходит, что автор мемуаров преследует цель либо заключить себя в рамки портрета героя (мученика, святого, и пр.), либо возвысить острием пера свое ущемленное самолюбие, либо попытаться привлечь к себе внимание (в лучшем варианте - привлечь внимание к проблеме), и т. д.

Мне не нужно ничего этого. Моя жизнь сложилась - плохо ли, хорошо ли, и насколько в этом сыграла свою роль Чернобыльская история - неважно, но по-моему, сложилась. Мне не нужно от Неньки-Украины ни почета, ни денег, ни признания. Поэтому я не буду писать стандартные мемуары.

Я попробую восстановить в памяти и отобразить на бумаге эмоции и мироощущения человека, по собственной воле выдернутого из кокона иллюзий и мира наносных ценностей Союза образца 1986-го и шарахнутого мордой о столб ядерной катастрофы.

Если это вам интересно - читайте дальше.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

"Сварщик зварю¤ метал"

30 апреля 1986 г.

Дальние Озера, Днепр

...Вовик прищуривает правый глаз. Сизый дым от "Примы" выедает мозги, но он мужественно старается докурить "до ногтя". Надо экономить, впереди еще два дня. Курева у нас не много.

Вовик лежит на боку у костра и цитирует избранное, "в?рш голови колгоспу "В?рний шлях" Миколи Iвановича Паська" на животрепещущую тему о необходимости обеспечения спец-молоком лиц, работающих с газовой сваркой:

Сварщик зварю¤ метал.

Втома напада¤,

Бо йому той вредний газ

В лJгк? попада¤.

Треба випить молока

Дв? л?три одразу,

Щоб очистить легк? вс?

Од вредного газу!

Вовик утверждает, что это придумано не им, а было действительно прислано на Киевское радио, но мы с Димой в этом сомневаемся.

Мы выбрались на рыбалку на Дальние Озера. Никого, кроме нас троих, на расстоянии пушечного выстрела. Природа. Чистая родниковая вода. Хороший клев. Достаточное количество закуски и того, к чему она прилагается. Впереди длинный первомайский выходной - "что еще нужно джигиту, чтобы спокойно встретить старость?"

Я передергиваю плечами. Холодает. Перед закатом мы искупались в протоке, и сейчас греемся у костра. Вода в протоке темная, с едва уловимым привкусом тины, и холоднющая до зуболома. Природа в этих местах всегда удивляла первозданной нетронутостью. Но в нашем государстве такое непорядок; неча площадям гулять... Скрипнуло державное перо, и вот в пределах двух десятков километров отсюда воздвигнут форпост отечественной химпромышленности, Днепродзержинское ПО "Азот". И уж где-то совсем рядом, выше по течению, находятся отстойники и могильники химических отходов форпоста.

Мы - химики. Ежедневная работа с ядами, мутагенами и прочей прелестью загрубляет планку восприимчивости химика к проблемам окружающей среды. Примерно так же, как хирург в отделении "скорой помощи" со временем перестает содрогаться при виде берцовой кости, торчащей сквозь мякоть из открытого перелома. Но когда химик-синтетик попадает в такую вот пасторальную благодать, что-то шевелится в его зачерствевшей душе... Вспоминается история с "органическими отходами" нашей кафедры, которые раньше находили тихую пристань в сливной яме во дворе института, рядом с навечно угасшим фонтаном. В один прекрасный день орлы из отдела техники безопасности института, очнувшись, круто взялись за эту самую безопасность; маятник качнулся, и вот уже мы с Вовиком лихо катим на грузовике из АХЧ, затаренном бутылями с крепким коктейлем из разномастных химикатов... Шефская помощь - великое дело: "Азот" великодушно позволил нам опорожниться в своих золотаревых тайниках. Скажу одно: апокалиптическая картина гор из дымящихся твердых отходов, ненавязчиво окружающих "отстойник" жидких сливов размером с добрый сельский ставок, на берегу которого прел каркас дохлой лошади, запомнилась мне навсегда... Заблукавшая сивка решила утолить жажду. А может, цыгане отвели ее в это проклятое место, как масаи в Африке заботливо сопровождают старого больного слона на вечное успокоение на слоновьем кладбище?

Каждый раз, когда мы с Вовиком вспоминаем эту поездку на свалку, история выглядит все более гротескной, все новые и новые фантасмагоричные предположения о судьбе бедняжки лошади высказываются шокированной аудиторией. В данном случае наша аудитория - Дима, который слышал эту историю много раз и уже "истощил фонтан".

Мы переключаемся на "цитатник Мао" - крылатые изречения одного из наших коллег, чье косноязычие рождало легенды у студентов, восхищавшихся его колоритной речью. Вовик блистает перлами доцентской мудрости, имитируя не только голос, но и выражение лица автора. "Кратость - вежливость королей", он важно раздувает щеки, делая упор на слове "кратость". "Чего ты расселся, как король Бурбос на Канарейских островах?!" - одна из последних жемчужин коллекции. Мы некоторое время упражняемся в поисках этиологии этого выражения. "Канарейские" явно замещает "Канарские", "Бурбос" может происходить от "Бурбон", но вот "расселся"... Мы быстро выдыхаемся.

Разговор иссякает сам по себе. Костер изредка постреливает сырой веткой. От протоки все ощутимее тянет холодом. Комарье затягивает свою вечную песню, но у нас наготове мощное подспорье, самоварный ДЭТА, щедро размазанный по "частям тела".