Себастьян Фолкс - Возможная жизнь

• Название: Возможная жизнь
• Автор: Себастьян Фолкс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-905891-78-6

Бывает, что человек, с которым никогда не встречался, или место, где никогда не был, странно кажутся нам знакомыми. Умом мы понимаем, что это невозможно. А сердце настаивает на своем…

Порой, когда мы почти верим, что наша жизнь не лишена смысла, глупая случайность смешивает карты и обрывает сюжет. А иногда та же случайность заставляет нас ощутить присутствие чуда и осознать свое предназначение.

Об этом – новая книга британского писателя Себастьяна Фолкса, автора мирового бестселлера «И пели птицы…». Пять новелл, соединенных в подобие симфонии, повествуют о пяти разных судьбах. Персонажи романа живут в разные эпохи и принадлежат к разным кругам общества. Присоединяясь к бойцам французского Сопротивления, английский филолог Джефф Тальбот не знает, что его ждет ад немецкого концлагеря. Лондонский оборванец Билли попадает в викторианский работный дом, но потом «выбивается в люди». Итальянский невролог Елена Дюранти на исходе XXI века совершает открытие мирового масштаба, доказав, что человеческое «я» имеет физическую природу. Темная крестьянка Жанна из французской деревни и в наполеоновскую эпоху живет в плену средневековых предрассудков. Блистательная Аня Кинг, автор и исполнитель песен в стиле фолк, производит фурор в Америке 1960-х… Но откуда у Елены статуэтка Мадонны, принадлежавшая Жанне? Что это за таинственный источник, из которого Анна черпает свои пронзительные образы? И какими неисповедимыми путями ее возлюбленный, рок-гитарист Джек, оказывается в старом викторианском работном доме?

---

– Раньше преподавали где-нибудь?

– Нет, это моя первая работа.

– Жить тут можно. Особенно человеку с деньгами.

– У меня их, к сожалению, нет.

– И у меня тоже, – сказал Бакстер. – Дам вам совет. Не пытайтесь стать заведующим отделением или кем-нибудь в этом роде. Иначе вся ваша жизнь сведется к расписаниям и совещаниям. Оставайтесь рядовым пехотинцем. Преподавайте нашим маленьким паршивцам и смывайтесь сразу, как прозвенит звонок. Так уж и быть, выпью еще полпинты.

Хоть Бакстер и уверял, что больше половины пинты обычно не употребляет, за два часа ему удалось управиться с дюжиной таковых, оплаченных по большей части Джеффри.

– По-моему, ваш черед платить, Тальбот, – говорил он. – Примем – для общей ясности головы.

Поднимаясь на холм, он шумно отдувался.

– Я бы завел машину, будь она мне по карману. Вниз-то спускаться я не против, а вот в гору лезть сил моих нет. Я ведь ранен был.

– Где?

– Состоял в «Бекасах».

– В «Бекасах»?

– Часть тринадцать-двадцать пять. Больше меня не призовут, уверен. Староват.

Они вошли на территорию школы, часы пробили девять.

– Вас в изолятор засунули? – спросил Бакстер.

– Да.

– Я так и думал. А моя комната в другом конце дома, только надо спуститься на один пролет. Завтрак в семь тридцать. Может, заглянем потом в «Герб»? Я обычно пропускаю стаканчик сухого мартини перед утренней службой.

Джеффри проучительствовал всего год, когда разразилась война. Он пошел к Долговязому Джону Литтлу и попросил об увольнении, чтобы записаться добровольцем в армию.

– Вы могли добиться на этой работе многого, – сказал Литтл. – Вы учитель от бога. И мальчики вас слушаются.

– Надеюсь вскоре вернуться назад, – ответил Джеффри.

Он действительно и понятия не имел, сколько времени продлится война. Полагал, что, раз русские и американцы в ней не участвуют, все ограничится жестокими, но недолгими боями в Европе. Скандинавы серьезного сопротивления оказать не смогут, зато на французов положиться можно – они сумеют продержаться до прихода британского подкрепления. А потом он возвратится сюда и снова будет тренировать сборную, которая в первое же лето добилась ничьей с «Бирвуд-Холлом», а может, и сам попробует поиграть во второй сборной Ноттингемшира.

– Мне будет дьявольски трудно найти сюда молодого учителя, – сказал Литтл. – В прошлую войну моему отцу пришлось заманивать пенсионеров. И ничего, дело пошло, наши мальчики на шаг опережали «Хиллард» и «Боттинг». Правда, у меня еще остается Бакстер.

– Да, полагаю, он свое уже отслужил.

– О господи, так он и вам эту чушь насчет «Бекасов» скормил? – спросил мистер Литтл. – Он хромой от рождения и к фронту дальше Этапля не приближался. Служил интендантом, заведовал нашим снабжением. Его вины тут нет.

– А вы, сэр? – Джеффри решил, что сейчас самое подходящее время для такого вопроса. – Где служили?

– В Меспоте.

– Простите?

– В Месопотамии. На Западный фронт, по счастью, не попал. Это, – он указал пальцем на глаз, – малая плата за такое везение. С вами все обойдется, Тальбот. На этот раз окопов не будет. Все больше танки, передислокации да бомбежки с больших высот. Пишите нам, если возникнет такое желание. Не сомневаюсь, миссис Литтл будет рада получить от вас весточку. Она к вам неравнодушна.

– Спасибо, сэр. Непременно.

Как выпускник солидного университета, Джеффри рассчитывал на офицерское звание. А из преданности графству, в котором родился, он предложил свои услуги полку герцога Гемпширского, в 1743 году покрывшему себя славой в Деттингенском сражении – во время Войны за австрийское наследство (какое отношение, интересно, это наследство имело к гемпширскому Мичлдеверу, дивился Джеффри), – а в 1762-м при осаде Гаваны, где понес тяжелые потери от дизентерии. В последовавших за Ватерлоо несчетных перетрясках пехотных частей полк распускали и собирали вновь, и к 1939 году его личный состав стали именовать просто «мушкетерами».

После четырех месяцев, проведенных в офицерской кадетской школе Колчестера, где ему преподавали основы руководства боевыми подразделениями («Всегда разрешайте солдатам курить во время инструктажа», «Первое, что происходит в бою, это поломка рации»), Джеффри получил назначение в 1-й батальон, расквартированный в Норфолке. Уезжая из Софэма, он смотрел, как за окном поезда взращенные песчанистой почвой сосновые леса сменяются иным ландшафтом, угрюмым, столетиями не менявшимся, ушедшим в себя, точно его обитателям нечасто удавалось расшевелить себя настолько, чтобы совершить путешествие в Кингз-Линн, не говоря уж о дальней дали вроде Лондона. Джеффри достал из чемоданчика записную книжку и приступил к сочинению очередного секретного стихотворения – пользуясь карандашом, дабы ластик в дальнейшем мог скрыть следы первого неуклюжего наброска.

Боярышника вешний снегопад,
Слепящий неуемной белизной,
Давно погас: шипы в листве сквозят,
И чудный край скользит во мрак ночной[1].

«Чудный край» звучало несколько старомодно, но отражало искреннее чувство Джеффри – внезапную любовь к этой никогда им прежде не виданной области Англии, любовь, лишь усиливающуюся от мысли о скорой беде, что обрушится сюда с неба. А вот в «неуемной белизне» слышалась некая неприятная вторичность, быть может, обязанная своим происхождением «буре желтизны и красноты» Шелли[2].

Пристанищем для насчитывавшего 650 человек батальона служило обветшалое поместье времен королевы Анны, предложенное армии его впавшим в бедность владельцем. Спальни предназначались «для использования офицерами», надворные постройки, амбары и конюшни были заполнены койками и самодельными кроватями нижних чинов, а военврач устроил свою приемную в бывшей буфетной. Полученный Джеффри приказ гласил: явиться к обеду в офицерскую столовую, оборудованную в прежней библиотеке – уютной комнате с большим облицованным мрамором камином, над которым висело пурпурное с золотом знамя «мушкетеров». Здесь стояли шкафы с дубовыми фасадами, а двойные двери вели из библиотеки в гостиную – как выяснилось, единственную комнату, которую хозяин дома мог позволить себе отапливать и вообще поддерживать в жилом состоянии.

Стараясь не выдать охватившей его растерянности, Джеффри взял коктейль у официанта, как вдруг увидел знакомого. Спиной к камину стоял и вызывающе попыхивал сигаретой монументальный «Крошка» Трембат.

– А ты-то как тут оказался, Тальбот? – осведомился он.

– Полагаю, так же, как ты.

– Я-то сюда по оплошке попал, – сказал Трембат. – Хотел во флот – опоздал. Подался в артиллерию – провалил экзамен по тригонометрии. Теперь вот в пехоте, черт ее подери. Скот на убой, правда же?

Джеффри почувствовал раздражение, словно уже успел ощутить себя истинным «мушкетером».

– Полагаю, мы с тобой окажемся в одной спальне, – безразличным тоном заметил он.

Трембат смерил Джеффри взглядом – перспектива его явно не радовала.

– Наверное, – в конце концов ответил он. – По мне, главное – поскорее выбраться отсюда, черт побери.

На пятый день состоялась «ночная операция», на время которой младшие офицеры впервые получили под свое начало нескольких рядовых и никакие старшины за ними не присматривали. Им надлежало с помощью компасов и карты, но без фонарей найти путь к скрытой позиции врага в точке Х и захватить там, паля холостыми патронами, нацистский флаг. Эта первая часть учения предположительно должна была занять четыре часа, в пункте Х их ожидал приказ на остаток ночи, кульминацией которой стала бы благополучная доставка нацистского флага на скрытую позицию Y. Трембат и Джеффри отвечали за действия отряда А, однако существовал и второй отряд, Б, каковой, естественно, попытается добраться до места первым.

В пять, когда уже почти стемнело, оба начали чернить лица жжеными пробками от бутылок, опустошенных ими предыдущим вечером в столовой.

– Вполне подобающие поминки, реквием по убогому рейнвейну, – заметил, натирая лоб, Джеффри.

– Иди в задницу, Тальбот, – отозвался Трембат.

Три с половиной часа они топали по сельским просторам Норфолка к морю, солдаты тащили тяжелые вещмешки и жаловались на запрет курения.

– Вы отлично знаете, черт побери, что после наступления темноты ничего светиться не должно, – говорил им Трембат. – Пошевеливайтесь, иначе нас вторая команда обскачет.

Джеффри было поручено работать с картой при свете всего лишь зимней луны – дело непростое. В конце концов они вышли на дорогу с травянистой обочиной, что вела к какой-то деревне.

– Господи боже, Тальбот, – сказал Трембат, когда все опустились на траву. – Нам положено двигаться по пересеченной местности, а не по треклятым шоссейкам.

– Какая же это шоссейка? Обычный проселок.

– Ладно. Дай-ка мне карту.

Трембат завозился с большим листом бумаги, Джеффри огляделся по сторонам. И вроде бы различил за дорогой чуть покачивающуюся на ветру вывеску сельской харчевни. И тихо пошел к ней, пока Трембат пытался удовлетворительным для него образом расправить карту на траве. Из-за окон, затянутых черной тканью, до Джеффри донесся звон сдвигаемых стаканов, негромкие, спокойные голоса беседующих мужчин. Он посмотрел на свои часы – светящиеся стрелки показывали 20.45, – повернул ручку входной двери и прошел по короткому, облицованному плиткой коридору в зальчик с деревянными столами и скамьями и маленьким окошком раздаточной. Когда он попросил пинту наилучшего горького и бармен склонился над краном деревянного бочонка, в зале наступило молчание.