Ольга Грейгъ - Женщина фюрера, или Как Ева Браун погубила Третий рейх

• Название: Женщина фюрера, или Как Ева Браун погубила Третий рейх
• Автор: Ольга Грейгъ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906842-17-6

Многие высокопоставленные члены нацистского режима, включая Гитлера, были приверженцами сложных оккультных верований. Была ли любимая женщина главного преступника ХХ века Ева Браун посвящена в грандиозные планы фюрера, разделяла ли его верования в сверхъестественное? Многие авторы уверяют: нет! Автор О. Грейгъ не столь категорична, она утверждает, что А. Гитлер делился с Евой своими задумками, граничащими с фантастикой. Среди которых – поиски Копья Лонгина, Святого Грааля, 13-ти хрустальных черепов, древней арийской расы в Тибете, жителей Полой земли, представителей высшей расы в Антарктиде, а также раскрытие тайны Нефертити, чей бюст, обнаруженный в 1912 г. немецкими археологами, хранился в Германии.

Так что изначально обрекло Третий рейх на гибель – фантастические проекты, которыми занимались ученые загадочной сети институтов Ahnenerbe и на экспедиции которых тратились огромные средства, или любовь к Еве Браун, потребовавшая много моральных и физических сил – отвлекшие фюрера от основной задачи покорить весь мир?

---

Но, справедливости ради, стоит указать, что желающим писать всегда было (и есть) откуда черпать как недостоверные факты, так и откровенную ложь. Во-первых, полагаясь на заидеологизированные труды советских историков; во-вторых, на бредовые измышления западных коллег-писателей, вроде Найджела Которна (смотри, к примеру, его книгу «Интимная жизнь диктаторов», состряпанную на пренебрежительных, зачастую даже извращенных личных домыслах, ничего общего не имеющих с реальными историческими фактами). А в-третьих, сомнительно полагаться на свидетельства западных авторов, писавших свои труды в послевоенное время, по горячим следам, но не избежавших ошибок в приводимом фактологическом материале (пожалуй, более логичны и серьезны труды наших западных современников, пользующихся уже многими открытыми архивами). Для наглядного примера приведу это предложение: «Въехав 3 сентября 1929 года в свою новую квартиру на Принцрегентенплац, Гитлер тут же пригласил к себе на должность экономки свою сводную сестру Анжелу, которая недавно овдовела и, как и ее дочери Эльфрида и Анжела, хотела учиться в Мюнхене живописи и пению» (Н. Ган. Ева Браун: жизнь, любовь, судьба. М., 2003, с. 16. Напомню, что американский журналист издал свою книгу еще в 1968 году.). Или еще: «Летом 1928 года Гитлер снял в Оберзальцберге у вдовы гамбургского промышленника виллу «Вахенфельд» за сто марок (25 долларов) в месяц и выписал из Вены овдовевшую сводную сестру Ангелу Раубал для ведения хозяйства в доме, который он впервые в жизни мог назвать своим[1]. Фрау Раубал привезла с собой двух дочерей – Гели и Фридл. Гели было двадцать лет. Пышноволосая, белокурая…» и т. д. – так вспоминал (!) очевидец времен становления Третьего рейха и также американский журналист Уильям Ширер, выпустивший книгу «Взлет и падение третьего рейха» (в русском переводе вышла в 1991 г.). Признаюсь, мне также приходится заглядывать в переводные иностранные источники, а потому, возможно, не всегда удается избежать некоторых ошибок в описании отдельных событий, приведении биографических дат или имен.

…Что удивительного в том, что Гели – девочка, рано потерявшая отца и практически его не помнящая, надолго застыла в детстве? Разве это не естественная защитная реакция? Что больше всего удивляет ее при первых встречах с дядей? – она поражена его желанием делать ей подарки и опекать. Впрочем, Гитлер был ответственным и добропорядочным родственником; встретив свою младшую сестру Паулу в 1920 году, после многолетней разлуки, на упрек, что ей было бы легче, если бы все эти тяжкие годы он давал о себе знать, Адик ответил: «Я сам ничего не имел и не мог тебе помогать; а если я не мог помогать, то и не хотел давать о себе знать…» и… «первое, что меня поразило, – он пошел со мной за покупками», – признавалась взрослая Паула.

Он, мужчина, умудрившийся взять жизнь, как берут быка за рога, он, даже оседлавший это строптивое животное, осознавал свой личностный долг перед семьей. Взять хотя бы первое завещание, написанное в 1938 году, где А. Гитлер четко определял размеры ежемесячного пособия своим родным, включая и Ангелу Раубаль-Хаммицш, с которой был в размолвке, и Фридль Раубаль-Хохэггер. Известно также, что свою младшую сестру Паулу, с которой они были слишком непохожи, слишком далеки, Адольф также всегда поддерживал; до 1945 г. она получала от брата ежемесячно по 500 рейхсмарок, а в апреле 1945-го по поручению Гитлера ей, приехавшей в Берхтесгеден, было передано Шаубом 100.000 рейхсмарок.

Изыскивая всякие неприличия в поведении взрослого дяди и его простодушной молоденькой племянницы, авторы друг за другом пересказывают факт, что когда Гели приходила на уроки музыки к заменившему Фогля преподавателю музыки Гансу Штреку («адъютант Людендорфа в дни путча, который убедил Гитлера, что девушку можно научить пению»), будто бы Гитлер «тайком пробирался в квартиру преподавателя, подслушивал из прихожей пение своей племянницы. Штрек его как-то поймал. Учитель пения нашел, что Гитлер вел себя «как влюбленный школьник», его поведение нельзя было назвать нормальным» (Э. Шааке. Женщины Гитлера. М., 2003, с. 104). Однако, во-первых, «тайком» пробраться в квартиру учителя было невозможно, потому что дверь приходящим открывала прислуга, во-вторых, что плохого ожидать несколько минут вне кабинета, где идут занятия? В-третьих, сведения о «влюбленном» Гитлере распространил все тот же Эрнст Ханфштенгль, а после позаимствовали другие авторы. На это же указывает и Эрих Шааке, взяв слова о влюбленности в кавычки и сделав сноску, однако мысль ему явно пришлась по душе, иначе бы он не сделал вывод о ненормальности чужого поведения. Впрочем, у самого Ханфштенгля мне встретилась другая фраза о тех же событиях: «Иногда он приезжал сам и заходил за ней до окончания урока, тихо входил и слушал из зала» (Э. Ганфштенгль, с. 175).

В отношениях с девушками Гитлер не позволял себе ничего лишнего. И вряд ли в этом видится небрежение женщинами и предпочтение им мужчин, – о чем также любят рассуждать многие. Скорее всего, истоки такого, замечу – абсолютно нормального для первой половины ХХ века! – поведения кроются в пуританстве и соблюдении традиций. Семья и брак еще святы в обществе. И судить о поведении мужчин, живших почти 100 лет назад, мы можем, только отказавшись от той наносной свободы блуда, которую нам прививает развращенное общество и СМИ. «Девушки (речь идет об уже упоминаемых поездках на природу. – Авт.), как это позже описывала Генриетта Гофман, – подыскивали скрытое кустами место для купания: «Мы купались обнаженными и высыхали затем на солнце: надеялись стать совсем коричневыми. Как-то на обнаженную Гели села целая стайка бабочек». Гитлер при этом всегда держался на расстоянии от девушек. Сам он никогда не плавал и даже не показывался в купальном костюме – ему было бы неприятно, если бы его тело видели другие. Вместо этого он сидел в своих коротких кожаных штанах под елью и читал книги. В самые жаркие дни он снимал обувь и носки и шлепал босыми ногами по мелководью» (Э. Шааке, с.с. 105–106).

Во время ли таких идиллических радостей на лоне природы усиливалась симпатия Гели Раубаль к личному шоферу дяди – Эмилю Морису, который «исполнял на гитаре для Гели ирландские народные песни» (по свидетельству Генриетты Хоффманн)? Тот же А. Иоахимсталер отрицает подобное, потому как, по его словам, Гели Раубаль приехала в Мюнхен 5 декабря 1927 года, а Эмиль Морис был уволен шефом 22 декабря 1927 года (работал с марта 1925 г.). Однако молодые люди могли познакомиться прежде, например, в 1926-м, когда гимназистка приезжала с экскурсией в Мюнхен и встречалась с матерью и дядей. К тому же факт тайной помолвки между ними действительно имел место. Впрочем, довольно подробно об отношениях этой пары в свое время было рассказано в книге Анны Марии Зигмунд «Лучший друг фюрера» (вышла в переводе на русский в 2006 г.).

Известно, что Морис за события ноября 1923 года также девять месяцев провел в тюрьме Ландсберга, и стал водителем Гитлера через некоторое время после отсидки. В своих показаниях в 1948 году он сообщал: «В 1926 году я вступил в партию и СС. Причиной моего выхода из партии в конце 1927 года явилась моя помолвка (с Гели Раубаль), которая не устраивала Гитлера. Он просто перестал меня использовать, не объясняя причины. После того как я прожил свои сбережения, я подал на него в мюнхенский суд по разбору трудовых конфликтов, добиваясь выплаты причитающегося мне жалования. Суд обязал Гитлера уплатить. С этими деньгами в 1928 году я начал свое дело как часовщик. Тогда меня считали «вне закона» из-за того, что я посмел пожаловаться на Гитлера».

«Когда в декабре 1927 года он (Эмиль Морис. – Авт.) был помолвлен с Гели Раубаль, Гитлер потребовал от него либо немедленно расторгнуть помолвку, либо уйти с его службы. Поскольку Морис не согласился на первое, Гитлер уволил его и резко оборвал дружбу с ним», – писала в стенографических заметках Кристина Шрёдер. Любители «клубнички» увидели в этом увольнении лишь месть влюбленного дядюшки. Тогда как ответ кроется в широко (!) цитируемом письме Гели Раубаль к Эмилю Морису от 24 декабря 1927 года: «Одно мы должны твердо понять. Дядя Адольф требует, чтобы мы ждали два года… Подумай только, Эмиль, целых два года, когда мы лишь украдкой можем целоваться и всегда оставаться под присмотром д. А. (дяди Адольфа)». Но что свершится через два года? – всего-навсего наступит совершеннолетие Гели! И разве отцы в добропорядочных семьях немецких бюргеров поступали иначе?! Да, Адольф Гитлер ей не отец, но он, взяв на себя заботу о семье, отчасти заменил Гели отца. Судите сами хотя бы по этому письму (цитируется по книге А. Иоахимсталера, с. 246–247).

«Мой милый Эмиль!

Почтальон принес мне уже три твоих письма, но я никогда так не радовалась, как читала последнее из них. Наверное, причина в том, что мы в последние дни так много пережили. За эти два дня (с 22 декабря) я так страдала, как никогда прежде. Но так должно было случиться, и это определенно хорошо для нас обоих. Теперь у меня такое ощущение, что эти дни связали нас навсегда. Одно мы должны твердо понять. Дядя Адольф требует, чтобы мы ждали два года… Подумай только, Эмиль, целых два года, когда мы лишь украдкой можем целоваться и всегда оставаться под присмотром д. А. (дяди Адольфа). Ты должен работать, чтобы заработать нам на жизнь. …кроме моей любви и безусловной верности Тебе… Я бесконечно люблю тебя! …Дядя Адольф требует, чтобы я училась дальше… Сейчас он ужасно ласков. Я хотела бы принести ему большую радость, только не знаю, как это сделать… Но дядя А. говорит, что наша любовь должна оставаться тайной… Думаю, я буду совершенно счастлива. Вечером мы увидимся у рождественской елки или, может, даже днем? Милый, милый Эмиль, я так счастлива, что могу остаться с Тобой. Мы будем видеться часто и часто наедине, это обещал мне дядя А. он – золото. Представь себе, если бы я теперь оказалась в Вене. Я бы долго не знала о тебе ничего. Мне так одиноко в Вене, хотя там моя мать. Ты был бы здесь, в Мюнхене. И я обязана этим главным образом фрау Гесс. Сначала я не хотела, чтобы она пришла ко мне. Но когда она пришла, то была так ласкова, она – единственный человек, верящий, что Ты действительно любишь меня, и поэтому я ее полюбила. Надеюсь, Ты получишь письмо уже сегодня вечером!