Николай Кондратьев - Старший брат царя. Книга-1

• Название: Старший брат царя. Книга-1
• Автор: Николай Кондратьев
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-486-03862-4

Писатель Николай Васильевич Кондратьев (1911 — 2006) родился в деревне Горловка Рязанской губернии в семье служащих. Работал топографом в Киргизии, затем, получив диплом Рязанского учительского института, преподавал в сельской школе. Участник Великой Отечественной войны. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и др. После войны окончил Военную академию связи, работал сотрудником военного института. Член СП России. Печатался с 1932 г. Публиковал прозу в коллективных сборниках. Отдельным изданием вышел роман «Старший брат царя» (1996). Лауреат премии «Зодчий» им. Д. Кедрина (1998).

В данном томе представлена первая книга романа «Старший брат царя». В нем два главных героя: жестокосердый царь Иван IV и его старший брат Юрий, уже при рождении лишенный права на престол. Он — подкидыш, воспитанный в монастыре, не знающий, кто его родители. Возмужав, Юрий покидает монастырь и поступает на военную службу. Произведенный в стрелецкие десятники, он, благодаря своему личному мужеству и уму, становится доверенным лицом государя, входит в его ближайшее окружение...

---

Юрша задержался и вновь поклонился царю:

— Государь, дозволь молвить.

— Говори.

— Государь! Кругом враги, сам ты сказал. Не такое теперь время, чтобы прохлаждаться. Позволь мне остаться в войске твоем.

Иван воскликнул:

— Вот слово преданного слуги! Исполать тебе, Юрий свет Васильевич! Будь по-твоему. Отныне ты будешь находиться при нашей особе. — Гул недовольства прошел по трапезной. Иван окинул всех взглядом прищуренных глаз: — А вы, воеводы, князья мои любимые, не удивляйтесь. Я всегда буду ценить преданных слуг и возвышать их, не глядя на знатность. В сие время преданность важнее знатности. А знатность и преданность — высшее украшение царства нашего! Теперь же вознесем молитву Всевышнему и приступим к трапезе.

Из-за высокой спинки царского кресла вышел протопоп Андрей и резким голосом прочел длинную молитву. Владыка Коломенский, дряхлый седенький Феодосий, благословил трапезу. Уставшие стоять слуги ретиво бросились к столам, понесли похлебки, щи, ушицу. Потом рыбы разные, квашения, соления, пироги с рыбой и ягодами... Монастырь выложил перед царем свои запасы.

Запивали еду квасом и соками. Хмельное употреблять в походах запрещалось, но с царского дозволения и с благословения Феодосия разносили и меды шипучие. Иван со своего стола посылал кубки с медом князьям, отъезжающим в Тулу. Высокородным боярам и то не всем поднесли, а Юрша в тот день удостоился великой чести — царь Иван Васильевич самолично изволил налить кубок вина заморского и послал ему. Юрша, как положено, встал, поклонился царю и выпил кубок единым духом под одобрительные возгласы и завистливые взгляды застольников.

25

Сытый и слегка пьяный, пришел Юрша в келью к Акиму. Рассказал ему, в какой чести он у государя, и удивился тому, что Аким опечалился.

— Да ты что, друг мой Аким, отец мой названый? Радоваться надо!

— Чему, Юрий Васильевич? Как быстро возвеличат тебя, еще быстрее разжалуют. Чем выше вознесешься, тем сильнее расшибешься при падении.

— Почему я должен упасть? Почему разжалуют? Аким, может быть, я что-то не так делаю?

— Все пока так. Но лучше б ты стал монахом! Меня страшила твоя монашеская ряса, боялся, что загубишь ты свою молодость в келье. Поэтому учил тебя ратному делу. Радовался, когда тебя благословили в стрельцы... Но сотник, жилец! Это постоянно на виду государя. Обязательно кому-нибудь перейдешь дорогу... Появятся завистники, начнут искать твою родословную... — сказал Аким и осекся.

Юрша смотрел и не узнавал своего спокойного и рассудительного наставника. Не мог понять, что его так взволновало. Юршу всегда беспокоил вопрос: действительно, кто его родители? Воспоминания детства всегда связывались у него с монастырем, но иногда все затмевал образ доброй, очень красивой, ласковой женщины, которую он видел в детстве. Именно такой представлялась родная мать, маманя ему, воспитанному скитскими белицами и монашками. Он, ставши взрослым, ни с кем не говорил об этих воспоминаниях, берег их в своем сердце. Иногда ему казалось, что Аким что-то знает о его родителях, но старательно скрывает. Потому сейчас Юрша насторожился, оставшийся хмель соскочил окончательно.

— Ты знаешь моих родителей?! Они опальные, да? Чего же молчишь? Говори!

Вопросы эти сразу охладили Акима, он как бы пришел в себя и уже спокойно ответил:

— Откуда мне знать... А вот они, бояре да князья, будут знать о твоем худородии. Всегда попрекать станут. И опять же, ты дворцовые порядки не знаешь, кривить душой не умеешь. Запутают они тебя и поминай как звали!

Разговор дальше сошел на нет, душевной беседы не получилось. Юрша понял: Аким чего-то не договаривает. Но продолжать разговор не имело смысла, и он предложил:

— Идем, заседлаем коней и съездим к убогим. Нужно поговорить с Невезуном, одно дело сделать мыслю.

Аким насупился:

— Стоит ли тебе, дворянину, сотнику, пугаться с каким-то полоняником?

— Чем же он тебе не по нраву?

— Как чем? — Аким понизил голос: — Бирючей самозванца. Читал прелестные грамоты!

Юрша внимательно посмотрел на Акима:

— Чего-то ты сей день загадками говоришь? Что с Невезуном?

— У тебя днесь счастие вокруг, и зачем портить его.

— Говори.

— Изволь. В келье для убогих теперь размещается Мокруша и его пытошная. Невезуна туда уволокли.

— Это ошибка! Спирька перепутал! При мне государь сказал, что прощает ему все злодеяния вольные и невольные и отправит его на родину. Идем, нужно спасти его!

Аким принялся убеждать, что никакой ошибки нет, что идти никуда не нужно. Однако Юрша на этот раз не послушался.

Бывшая келья убогих была заперта изнутри. Юрша постучал. Выглянул один из подручных ката, потом вышел Мокруша. Оглядел сотника и, улыбаясь, спросил, чего ему.

— У тебя полоняник Вавила, по прозвищу Невезун?

Мокруша заулыбался еще шире:

— Сотник, я же не спрашиваю о твоих делах, зачем же ты в мои лезешь? Приходи ко мне, когда тебя пришлет воевода, или сам присылай провинившихся. Отделаю в лучшем виде. А теперь прощай.

Юрша попытался объяснить, что ошибка вышла, но Мокруша слушать не стал, захлопнул дверь перед его носом.

В этот вечер Юрша сопровождал Ивана в собор ко всенощной, ночевать остался в архиерейских покоях. Вокруг царя были воеводы и дьяки, что лишало возможности попросить за Невезуна. Но желание заступиться ни на минуту не оставляло Юршу.

Иван после всенощной еще долго занимался с дьяками, диктовал им указы разные, письма в Москву. А на сон грядущий, как обычно, Спиридон мыл ноги государю и передавал всякие события минувшего дня. Иван собирался уже прогнать слугу и уснуть, когда услыхал следующее:

— ...И было еще, новый жилец Юрий, Васильев сын, разыскивал полоняника, коего ты повелел к Мокруше отправить. И было еще...

Иван прервал плавное повествование:

— Зачем ему полоняник?

— Не ведаю. К Мокруше приходил, с ним разговаривал.

— О чем?

— Спросил я Мокрушу. А он знаешь какой! Облаял меня, пес смердящий!

— Замолчь. Мокруша — раб верный. А где дворянин Юрий?

— Тут, в покоях.

— Покличь.

Юрша вошел и поклонился, дотронувшись рукой до пола. В комнате стоял полумрак, перед образами горела всего лишь одна лампадка. Под открытым пологом кровати было совсем темно, угадывалось лишь очертание лежащего царя. Прозвучал голос Ивана:

— Ты дружбу водишь с полоняником? Зачем искал?

— Дружбы не было. Искал затем, что хотел тебе услужить. Когда ехали полем, Невезун сказал, что хочет послужить государству Русскому... Государь, пусть Спирька выйдет.

— Спирька, сходи за квасом. Как же он хочет послужить?

— Мыслил вернуться в татарский лагерь, подговорить других полоняников и привезти тебе голову самозванца.

— Почему об этом он не сказал сам?

— У меня из ума вон, видать, и у него тоже. Потом он ослабел очень. Я думал, не довезу его, помрет.

— Говорил он, почему не люб ему самозванец?

— Самозванец многое сделал для полоняников — выкупил их, обул, одел. Против него ж иные полоняники потому, что навел он на Русь татар. Не к добру такое.

Иван долго молчал. Юрша решился и робко спросил:

— Может, послать за ним?

— За кем? — будто очнулся царь.

— За стариком, Невезуном.

— Не повезло твоему Невезуну и тут. — В голосе Ивана послышалась насмешка. — Правильно сказал ты, ослабел он здорово и не выдержал. Сейчас дьяк доложил... Так что запиши его в поминание.

Юрша перекрестился, горестно вздохнул.

Иван из-за полога следил за сотником, встал, накинув летник, подошел к нему:

— Юрша-сотник, доверенный слуга мой! Кто тебе этот полоняник? Сват? Брат? Чего же ты загорился? Никчемный он, и пускать его никуда нельзя. Пойми сам: за двадцать лет плена он забыл веру православную. Предал царя русского, читал прелестные грамоты самозванца. Такое понять можно — самозванец выкупил его из полона, обласкал. Но он и самозванца предал, готов служить мне. Ты говоришь — Русь пожалел. Может, и вправду пожалел. Только поверить ему не могу! А ты запомни: никогда не верь предавшему! Не обязательно предавшего тебя, предателя вообще. Первый раз предать тяжело, дальше — проще. — Иван говорил торжественно, прохаживаясь по светелке, иногда останавливаясь и грозя пальцем. — Об этом должен помнить каждый, а царь многожды... Кто есть царь? Основа власти предержащей! А власть всегда у того, кто силен. Пока я слаб, супротивники, враги, всякая мразь будет поднимать голову. Советники, наставники станут убеждать, чтоб я ублажал супротивников, не обижал врагов, подставлял щеку... А почему? За себя боятся: а вдруг победят эти самые супротивники! Такая власть не полная, ибо полная только у сильного! При полной власти советники и наставники станут восхвалять все мои деяния. А враги попрячутся но углам. Но не дай Бог опять ослабнуть! Недруги вылезут из щелей; надрожавшись, рванутся к власти, передерутся, перелаются! Нет, слабеть нельзя. Раз уж я силен — враги явные и неявные должны погибнуть! Тогда и опасаться некого и оглядываться не нужно. А наставники и советники хвалить усерднее станут. Обязательно скажут: грозен, но справедлив! И добавят: иначе, мол, нельзя, на то и государь — помазанник Божий. Другое помыслить побоятся. Церковь свое слово добавит: всякая власть от Бога. Противники царя суть противники Бога. Анафема им!.. Для моих будущих дел надо копить силу, потребуется много верных людей. Истинно сказано: людей тьма, а ценного человека искать приходится. Вот и надо увидать ретивого, привлечь, выделить, приблизить. Опять же надо помнить: проще наградить и приблизить к себе десять, нет, сто простых людей, чем одного знатного. Награжденный тобой надежнее богатого по наследству. И всегда возвышенные тобой вернее и надежнее возвысивших тебя. Возвысившие всегда гордиться станут; их гордость поубавить следует... Обиженного врагом приласкай, этот многое для тебя сделать может, ему податься некуда.