Варвара Мадоши - Жертвы Северной войны

• Название: Жертвы Северной войны
• Автор: Варвара Мадоши
• Жанр: Фанфик

2006–2007 гг. Фэндом: Full Metal Alchemist (TV-1 + Шамбала).

AU. Братья Элрики остались в Аместрис, Альфонс Хайдерих выжил, женился на двойнике Уинри, и они с двойником Эда открыли мастерскую.

Прошло 17 лет. В Аместрис, в окрестностях небольшого городка Маринбурга, при загадочных обстоятельствах стали пропадать дети. На расследование отправили инспектора Альфонса Элрика… однако только ли с детективной историей ему придется иметь дело? Как все это связано с «параллельным миром»?

---

— И за три дня никто больше не пропадал?

— Да нет, вроде бы, — шофер пожал плечами. — Анита, старостина дочка, пошла в лес с подружками за грибами, и заблудились девчонки… но их к вечеру нашли. Родители, понятное дело, перепугались до смерти.

Машина остановилась на краю деревни.

— Ну ладно, я, значит, в гараж отсюда, — сказал шофер. — А тебе если в деревню, то это прямо… Остановиться-то хоть есть где?

— Да что-то вроде того, — уклончиво ответил попутчик. — Не бойся, переночую.

— А то смотри, если что, то жена тебе найдет, где постелить…

— Да ладно, сказал же, есть у меня тут знакомые.

— Ну смотри, — снова повторил шофер.

Попутчик ловко вылез из машины, спрыгнул с подножки.

— Ты в каком хоть полку-то служил? — спохватился шофер. — Я — Четвертый флот, 11 эскадра, база «Ледяной ключ».

— Во Втором Специальном, — улыбнулся исследователь.

И зашагал по направлению к деревне, закинув на плечо чемодан.

Шофер уже тронулся, развернулся к гаражу и только тут до него дошло, что именно сказал его случайный попутчик с мягким взглядом интеллигентных глаз из-под очков-половинок.

Человек — обладатель светлой, аккуратно стриженой бородки, очков-половинок, длинного плаща, который он нес, перекинув через руку, и обшарпанного желтого чемоданчика, вступил в Маринбург по главной улице, оглядываясь по сторонам с доброжелательным любопытством.

Он остановился рядом с играющими посреди улицы девчонками и попросил их показать, где живет участковый полисмен. Девчонки, завороженные новым лицом, говорили вразнобой, но все-таки какую-то информацию человеку удалось из них вытянуть. Да и не сложна была география деревни.

Так что он просто пошел дальше по главной улице, потом свернул в один из небольших переулков, помеченный разбитой табличкой «пер. Овсяный». Там нетрудно было найти аккуратный домик, стоящей в яблоневом саду, — в этой части Аместрис вообще много было яблонь. Сам участковый, Франц Вебер, в этот вечер сидел в саду в кресле-качалке и покуривал трубку, как это у него давно уже вошло в привычку.

Человек с бородкой остановился у низенькой оградки и деликатно кашлянул в кулак.

Участковый буквально подпрыгнул. Уронил трубку.

— Командир! — воскликнул он, вскочил, выпрямился и отдал честь. Это выглядело смешно в сочетании с его плетеными шлепанцами и обвислым пузом, выпирающим из-под грязной футболки, но человек не засмеялся.

— Я ушел с действительной, Франц.

— Для нас вы всегда командир! — пожилой толстяк Франц заспешил к калитке, распахнул ее перед гостем. — Ну, майор, ну и рад же я вас видеть! Ну что, как жизнь? Как семья? Жена, дети есть? — он на секунду замер, внимательно глядя на гостя. — С действительной вы ушли, а с… другой вашей службы?

— Нет, не ушел, Франц.

— Стало быть, это вас к нам прислали из Столицы?

— Именно, — кивнул гость. — Именно меня и послали. Так что буду признателен, сержант Вебер, если вы мне доложите подробно обстановку.

— Проходите, майор Элрик, — вздохнул участковый. — Дело пакостное. Правильно они сделали, что послали именно вас. Да только я сомневаюсь, что даже вы с ним разберетесь как следует, уж не сочтите за обиду…

— Какие тут обиды, — улыбнулся гость, заходя в сад. — Никаких обид, одна сермяжная правда.

— А где брат ваш? Вы же вроде бы вместе работать любили, как я помню… или это секрет?

— Никакого секрета. Брат не смог приехать по семейным обстоятельствам. Так что придется мне одному за двоих отдуваться.

Они прошли половину пути до дома по извилистой садовой дорожке, как вдруг с улицы долетел отчаянный женский крик:

— Аниточка! Аниточка пропала!

— О господи! — Франц поморщился. — Небось опять за ягодами в лес утопала, а мамаша истерику подымает… нервная она, фрау Лауген… Не обращайте внимания, майор.

— Аниточка! Аниточка! — растрепанная женщина в домашнем или же очень замызганном платье бросилась к калитке участкового. Глаза ее сверкали каким-то безумным огоньком, рот судорожно кривился. — Герр полисмен, смотрите, что я нашла!

Женщина в руках держала детский башмачок. Ничего страшного, наверное, в этом башмачке не было бы, если бы оттуда не торчала детская щиколотка. Обрубленная.

Глава 2. Добрый доктор Мари Варди

— Сейчас будет больно, — предупредила Мари. — Я, честно говоря, уколы так нормально и не научилась ставить.

— Да ради бога, — согласился ее пациент. — Потерпим. Только вы, надеюсь, своим пациентам это не говорите? А то никто к вам ходить не будет.

— Будут, — ответила Мари без улыбки. — Больше некуда. Тут на десять километров один врач — я. Ну, есть еще областная больница, конечно. Только туда пока доедешь… да со здешними дорогами… Но вы правы, пациентам я, конечно, не говорю. Да и нет в том нужды.

Мария закатала ему рукав, протерла кожу спиртом. Аккуратно всадила иглу.

— Ни капельки не больно, — улыбнулся ей пациент. — Вы замечательно ставите уколы.

— В группе я на уколах была худшая, — она наконец улыбнулась, показав ряд ровных белых зубов. — Некоторые девчонки так ставили… вообще ничего не чувствовалось!

— Вы что же, друг на друге практиковались?

— Ну да. Воду с глюкозой вкалывали. А как еще? Не будешь тренироваться — не научишься.

— А если бы пузырек воздуха попал?

— Ну не попал же! Мы же проверяли!

Пациент только головой покачал. У него по поводу опытов на себе — пусть даже в учебных целях и пусть даже дело такое незначительное, как ставить уколы, — было совершенно свое, особое мнение.

Мария была не слишком высокая — на взгляд пациента — но вообще росту выше среднего, особенно для женщины. А еще она была ладная, ловкая и стройная. Смуглая кожа (не такая, как, скажем, у уроженцев Лиора, но темнее, чем у большинства жителей Аместрис), темно-каштановые вьющиеся, блестящие будто лакированные, волосы плотно стянуты на затылке в хвост, но те редкие прядки, которые выбиваются из зализанной прически, все равно курчавятся, как у барашка… В зеленых, как лесная трава, глазах — россыпь золотинок. Улыбка очень добрая. Лицо совсем юное, почти детское, но глядя на ее руки с чуть выступающими венами, можно было решить, что ей лет двадцать пять, никак не меньше. Пациент уже знал, что руки эти способны и деревянную палку ребром ладони расколоть, и человеческую кость раздробить. Еще эти руки способны на твердое рукопожатие.

Она была одета в просторный белый халат — накинула его вот только что, когда вошла в кабинет. Из-под халата выглядывали широкие камуфляжные штаны, заправленные в высокие, наглухо завязанные, несмотря на летнее время, кожаные ботинки. А еще под халатом была надета темная футболка едва ли не армейского образца, обтягивающая полную грудь.

В общем, при ближайшем рассмотрении Мария Варди («Можно просто Мария, или Мари, как вам удобнее») казалась идеалом красоты. Того ее особенного, простого и функционального типа, который некоторых мужчин привлекает, словно быка известный цвет. Хотя в толпе мимо пройдешь и не заметишь.

— Ну вот, теперь столбняка не будет… А щеку я бы вам все-таки зашила… — она аккуратно взяла пациента за подбородок, повертела его лицо. — Шью я аккуратно, но вот тут как раз от моей аккуратности мало что зависит. Все равно будет неприятно.

— Шейте, — пациент улыбнулся. — Потерплю. А то останется шрам…

— Боюсь, шрам и так останется, — вздохнула Мари. — Не бережете вы себя…

— Да вы что! — усмехнулся пациент. — Как раз я себя очень берегу. Я себе очень дорог.

— Но, кажется, другие люди вам дороги еще больше, да? — проницательно спросила Мари. — Еще бы чуть-чуть, и быть вам без глаза… Да и… что касается ноги, то вам еще повезет, если не будет воспаления.

— Зато человека спасли, — пожал плечами пациент. — Ладно, Мари, вы шейте. Не волнуйтесь, я боль терпеть привык. Я ей даже радуюсь.

— То есть?.. — Мари аккуратно вдевала нитку в иголку против света, и пациент на секунду залюбовался ее стройным силуэтом, который просвечивал сквозь халат. Яркая тут была лампа, ничего не скажешь… Потом пациент представил золотистое окошко, выходящее на обрыв, которое светит и светит в теплой летней ночи, и ему стало совсем хорошо. Он неравнодушно относился к горящим окнам, которые несут кому-то надежду. И сейчас, хотя они с Мари были внутри, а не извне, ему показалось на секунду, что это он идет снаружи по лесу к домику, и видит свет, и Мари ждет не просто пациента — а именно его…

— Если что-то болит — значит, ты живой и чувствуешь, — с охотой пояснил пациент. — Боль — это же самый лучший друг. Она предупреждает, если что-то не так.

— Не скажу, что я с этим взглядом совсем незнакома… — Мари приступила, наконец, к делу, взяв пациента тонкими прохладными пальцами за подбородок и развернув его голову к свету. — Ох… тут осколок застрял…