Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 3

• Название: Человек рождается дважды. Книга 3
• Автор: Виктор Вяткин
• Жанр: Проза
• Год: 1989

Третья книга романа рассказывает о Колыме в годы Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления, вплоть до смерти Сталина и последовавшего за ней крушения Дальстроя. Будучи написана в середине 60-х годов, заключительная часть трилогии тогда не была издана, публикуется впервые.

---

— А о себе ты что-нибудь расскажешь всё-таки? Как живёшь? Хлопочешь ли о пересмотре дела?

— Да ты понимаешь, не выберу времени написать. Сколько же у нас интересного. А дни летят — не замечаешь. Придёт срок, освободят. Уж Если держат такого человека, как Николай Иванович, то мне просто стыдно думать о себе.

Нина Ивановна вышла и сразу же вернулась с Герасимовым. Просидели за полночь. Юрий уезжал с чувством радости и опасения. Радовало, что Анатолий по-прежнему увлечён делом.

У спуска к посёлку водитель притормозил.

— Куда, Юрий Евгеньевич? В лагерь?

— Да.

Нексикан уже просыпался, кое-где светились окна. На складах горели прожекторы, освещая навесы со штабелями мешков. Двое рабочих разгружали прицеп с мукой. У ворот стояла очередь грузовиков. А лагеря и не разглЯдеть. Из сугробов Едва виднелись стойки с обмётанной снегом колючей проволокой.

Юрий выскочил из кабины и побежал к проходной. Подъёма Еще не было, дежурный вахтёр, облокотившись на стол, сладко дремал. Юрий постучал. Тот испуганно вскочил и выглянул в окошко.

— Фундаменты под бараки подготовлены?

В окнах вспыхнул свет. Из двери высунулось бородатое лицо бригадира.

— Юрий Евгеньевич, что привезли?

— Два барака.

— Один секунд, сейчас соберёмся.

Колосов помахал Копчёному. Тот вылез из кабины и распахнул ворота.

Рабочие быстро разожгли костры и очистили фундаменты от снега. Готово было всё и даже запасные шканты.

— Управимся сегодня, бригадир? — спросил Колосов у Бондаренко.

— Оставлять нельзя, сожгут.

— Тогда до полной сборки не расходиться.

— Не беспокойтесь, делаем для себя.

Плотники молча принялись за работу. Пока разгрузили бараки и разложили по меткам стены, нагрелся и мох.

Колосов торопился. Он побаивался Агаева. Тот мог просто отобрать бараки для посёлка. Не драться же. Юрий работал вместе с бригадой. К вечеру, когда уложили потолочные балки, в зону лагеря влетел “ЗИС-101”.

— Гражданин Колосов, истинный бог, отберут, — шепнул Бондаренко.

— Пока я работаю, не отдам и доски, — Юрий слез со сруба.

Агаев молча обошёл бараки и остановился напротив Колосова.

— Вы это что? кому? — голос Его срывался. — В посёлке спят на столах, а вы тут хоромы возводите. Слу-шай-те! Немедленно прекратить сборку!

Юрий услышал стук своего сердца. От других палаток подходили люди, привлечённые приездом начальства.

Юрий молчал. Он боялся, что сорвётся и испортит всё дело.

— Вы слышали приказ?

Юрий шагнул к нему и, не отрывая взгляда от прищуренных Яростных глаз, спокойно сказал:

— Вы сами разрешили мне заниматься бытом заключённых.

— Что? что вы сказали?

У вахты снова мелькнул свет фар и сразу потух. Значит, приехал Осепьян, обрадовался Юрий. Вдвоём как-нибудь отобьёмся.

— Андрей Михайлович, у кого же вы отнимаете? В долине работает семьдесят экскаваторов, сотни двигателей, механизмов. К весне всё нужно отремонтировать. Сейчас решает уже не тачка, — заговорил Юрий мягко. Он ждал главного инженера и тянул время.

— Выполняйте приказ! — с трудом сдерживался Агаев.

— Тогда сначала вам придётся написать приказ о моём освобождении. Я не желаю работать с человеком, нарушающим своё слово.

Агаев сорвал с руки кожаную перчатку и закричал, размахивая:

— Слу-шай-те! Вы! Я вас так просто не отпущу! Да я вас! — задыхался он, и казалось, что сейчас заденет пальцем по носу Колосова.

— Да-а, полковник. Вижу, вам не сработаться. Хорошего не будет, — раздался немного насмешливый голос. Из толпы вышел невысокий смуглый человек с ромбами в петлицах шинели.

Егоров? Первый заместитель Мякишева? — удивился Колосов. А тот продолжал:

— Сам ты настойчиво просил у меня Колосова, Со скандалом удалось Его забрать у сусуманцев. А теперь? Не пойдёт у вас дело: парень с характером. Давай, пока не поздно, вернём Его на старое место. Впрочем, у меня просили начальника мастерских на Юг. Там большое хозяйство, скоро будет завод. А тебе подберём по твоему вкусу, да ты и сам найдёшь.

— Как это заберёте? — Агаев даже опешил. — Прошу извинить, Сергей Егорович, но мы тут разберёмся сами. Вы из долины? — спросил он уже спокойно и только теперь взял под козырёк.

— Был на Аркагале. Потребность в угле растёт, а шахты не обеспечивают нас топливом. Надо помогать угольщикам, — Егоров обвёл взглядом толпу и покачал головой. — Значит, плоховато живём?

— Да, гражданин начальник, с холодком, — почесал бороду Бондаренко. — Думали… да эвон как получается, — показал он на бараки.

— Хорошо получается. По-хозяйски. — Егоров подошёл к стене, потрогал мох в пазах. — Вот Ещё проконопатить, и будет тепло. — Он повернулся к Юрию. — Это правильно, что догадался забрать у дорожников.

— Да ведь Андрей Михайлович…

— Что Андрей Михайлович? Разве он не понимает? Но когда работники управления спят на столах, тут не только заворчишь.

Агаев молчал.

— Будешь почитать начальство, — а это любят все, и в том числе Андрей Михайлович, — глядишь, и для мастерских выстроишь пару домов. Вот как надо. — Егоров подошёл к Агаеву. — Пройдём по палаткам, посмотрим, как живут люди, и сразу к тебе. Тороплюсь. Видишь, как гоняюсь за тобой. — Уже у палатки оглянулся и крикнул: — Товарищ Колосов, Если не наладятся ваши взаимоотношения, звони мне лично!

— Как повернул всё. Видать, ладный мужик-то, — проговорил Бондаренко, берясь за топор. — Мудрено рассудил, вот и пойми…

ГЛАВА 2

Гаражи и жилые дома посёлка автоколонны/ разделяла речка Аркагала. Шахты и посёлок угольщиков находились за сопкой, и туда убегала дорога.

Солнце жёлтым прямоугольником ворвалось в окно, легло на половицы и заискрилось на новых ботинках Прохорова. Худой, чистенький в новом чёрном костюме, в белой сорочке он сидел неуверенно и тихо рассказывал. Колосов за письменным столом перелистывал почту.

— Да, Юрий Евгеньевич, и не думал, а вот взяли, и через десять дней уже решение тройки за подписью Гаранина. Хорошо, что удалось попасть на Утинку. Меня там как водителя знали.

— Озлобился?

— Всякое было. Работал не за деньги, не за страх, а за совесть — и вдруг на тебе. Обидно. — Прохоров задумался, поправил галстук. — Как-то на перевале лопнул карданный вал, тормозов нет, и машина пошла задом. А в кузове Ящики со спиртом… За такой груз и лагерем не отделаешься. Я на подножку — и за руль. Удастся вывернуть — моё счастье, а нет, так вместе с машиной. Только выехал из-за поворота, а на дороге машина Павлова. Не знаю, что со мной случилось, даже пот прошиб. Всё равно конец-то один, так уж, думаю, за всех. — Он вздохнул.

Юрий встал и распахнул окно. Тёплый ветер рванул занавеску.

— Неужели бы решился?

— Думал. Покажи Павлов, что испугался, или выскочи, не дрогнул бы. А он глядит сквозь стекло на меня и как бы ждёт. Не знаю, может, пожалел или испугался, но руки сами рванули руль.

— Но это было бы преступлением.

— Да ведь теперь и не понять, где преступление, где возмездие. Всё перемешалось.

— Гаранин арестован. Решения тройки отменяют, вот и тебя отпустили. Разберутся и с остальными.

Прохоров вынул коробку «Казбека» и долго рассматривал скачущего чёрного всадника. — Гаранин под конец всякую меру потерял. Даже вольных/ росчерком пера на клочке бумажки/ сажал в лагерь.

— А ты не упрощаешь, Прохоров? — недоверчиво заметил Колосов.

— Нет, взять моё дело. Вижу, освободили почти всех, а меня держат. Я самовольно в Магадан — и к прокурору. Так, мол, и так. Он — за телефон и в управление лагерей, а там в картотеке я и не числюсь. Запросили Утинку. Пришла пустая папка с карточкой, заполненной со слов. Вот и освободили. А молчи, сидел бы, пока случайно кто-нибудь не наткнулся.

— Наверное, уже надежду терял?

— Бывало и отчаивался, а больше верил, что разберутся. Гараниных и Павловых немало наплодил тридцать седьмой год. Попробуй пробиться через них. Время надобно. — Прохоров замялся и поднял насторожённые глаза. А помните Исаака Каца? Его колонизировали. Построился, выписал семью, жил мирно, тихо и дохнуть громко боялся. Вдруг сняли с колонизации — и в лагерь досиживать срок.

— Кац? Знаю, а где он теперь? — заинтересовался Юрий.

— На «Большевике». Когда направляли этапы из Оротукана в Чай-Урью, кто-то включил старика в списки для счёта. Хорошо, что об этом узнал Тыличенко, устроился на том же прииске трактористом и приспособил Исаака в кладовую гаража.

— И Вася тут? Не знал.

— Он больше в лесу. Всё такой же, как малое дитя. Кац скоро заканчивает срок, и оба вернутся в Оротукан.

Юрий припомнил, что и верно видел громадного человека в гараже на «Большевике», но Ему и в голову не пришло подойти. Надо забрать обоих к себе, решил он.