Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 22. Июль 1912 — февраль 1913

• Название: Полное собрание сочинений. Том 22. Июль 1912 — февраль 1913
• Автор: Владимир Ленин (Ульянов)
• Издательство: Паблик на ЛитРесеd7995d76-b9e8-11e1-94f4-ec5b03fadd67
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1968

В двадцать второй том Полного собрания сочинений В. И. Ленина входят произведения, написанные в июле 1912 – феврале 1913 года. Большинство работ этого периода посвящено анализу нараставшего революционного подъема, разъяснению тактики большевиков в новых условиях, борьбе за единство партии и укрепление ее связей с массами.

---

Прекрасно, гг. либералы! Ваше желание законно, ваше стремление мы готовы поддержать… если… если оно не мертво, не пусто!

«Речь» продолжает: «прусские государственные люди (надо было сказать: прусские помещики) не из сочувствия к свободам дали «легализацию с.-д. партии». Реформы приносят надлежащие плоды, когда они даются вовремя».

Таков законченный реформизм нашей буржуазии. Она ограничивается воздыханиями, она желает убедить Пуришкевичей, не обижая их, помириться с ними, не устраняя их. Всякому мыслящему человеку должно быть ясно, что лозунг «легализации с.-д. партии» по своему объективному значению (т. е. независимо от добрых намерений отдельных группок) есть неразрывная составная часть этого убогого и бессильного буржуазного реформизма.

Заметим только одно. Бисмарку удались реформы лишь потому, что он вышел из рамок реформизма: он совершил, как известно, ряд «революций сверху», он ограбил богатейшую страну мира на 5 миллиардов франков, он мог дать опьяненному рекой золота и невиданными военными успехами народу всеобщее избирательное право и настоящую законность.

Не думаете ли вы, гг. либералы, что что-либо подобное возможно в России?? Почему же вы даже по поводу вопроса об архангельском земстве (вот так «реформа»!) объявляли безнадежными реформы в России??

«Правда» № 23, 29 января 1913 г. Подпись: Т.

Печатается по тексту газеты «Правда»

Об открытой партии

Газета «Луч», которая умеет «шуметь» среди интеллигентских кругов тем больше, чем меньше читают ее рабочие, продолжает свою пропаганду в пользу открытой рабочей партии с усердием, достойным лучшего дела.

В новогодней передовице этой газеты мы читаем старую неправду, будто бы 1912 год «выдвинул очередным своим лозунгом и боевым знаменем для рабочей России вопрос о борьбе за свободу коалиций и вопрос о борьбе за открытое существование социал-демократической рабочей партии».

Всякий, кто действительно соприкасался с массовым рабочим движением 1912 года и внимательно наблюдал его политический облик, прекрасно знает, что ликвидаторы из «Луча» говорят здесь неправду. Очередным лозунгом и боевым знаменем рабочие выставляли другое. Это видно было с особенной наглядностью, например, в майские дни, когда сами рабочие передовики различных течений (и даже при участии меньшинства народников среди большинства с.-д.) выставили другой лозунг, выкинули другое «боевое знамя».

Интеллигенты из «Луча» знают это, но свое маловерие, свою узость понимания, свой оппортунизм они навязывают рабочим. Знакомая и не новая картина! В России же подобное искажение сходит с рук авторам его тем легче, что оно пользуется монополией «открытого» проявления на известных аренах.

Но неправда «Луча» остается неправдой. И она усугубляется, когда «Луч» продолжает:

«В центре политической мобилизации рабочих масс 1913 года будет стоять именно этот лозунг…»

Другими словами: вопреки рабочим массам, выкинувшим уже иной лозунг, интеллигенты из «Луча» будут обкарнывать и урезывать его! Вольному воля – но только дело вы делаете, господа, вовсе не социал-демократическое, а либеральное.

Пусть припомнит читатель недавний спор «Луча» с «Правдой» об открытой партии. Почему даже кадетам не удалась открытая партия? – спрашивала «Правда»[39]. А в «Луче» Ф. Д. отвечал:

«Кадеты признали свое хотение утопией», когда им не утвердили устава, а у ликвидаторов была «упорная планомерная работа, завоевание одной позиции за другой» (см. № 73 «Луча»).

Вы видите: Ф. Д. уклонился от ответа! И у к.-д. была упорная работа, и они «завоевывали позиции» в легальной литературе и в легальных союзах. Но открытой партии даже у к.-д. нет.

Почему же кадеты продолжают мечтать и говорить об открытой партии? Потому, что они – партия контрреволюционной либеральной буржуазии, которая согласна мириться с Пуришкевичами за известные уступочки либералам, за уступочку «мирной» открытой к.-д. партии.

Вот каково объективное, т. е. не зависящее от добрых пожеланий и красивых слов значение речей об открытой партии в эпоху третьеиюньского режима. Эти речи выражают отречение от последовательной демократии и проповедь мира с Пуришкевичами.

Не то важно, какие цели преследуют ликвидаторы своей проповедью открытой партии, каковы их намерения и виды. Это вопрос субъективный; известно, что ад вымощен «добрыми» намерениями. Важно то, каково объективное значение проповеди открытой рабочей партии при третьеиюньском режиме, при неоткрытой либеральной партии и т. д.

Это объективное значение ликвидаторских речей об открытой партии есть отречение от общенародных и основных условий и требований демократии.

Всякий сознательный рабочий поэтому и относится к проповеди ликвидаторов отрицательно, ибо вопрос об «открытой партии» есть коренной вопрос, вопрос о самом существовании партии рабочего класса. Ликвидаторская проповедь именно самое существование действительно рабочей партии подрывает в корне.

«Правда» № 24, 30 января 1913 г. Подпись: Т.

Печатается по тексту газеты «Правда»

Итоги выборов

Избирательная кампания в IV Думу подтвердила ту оценку исторического момента, которую с 1911 года давали марксисты. Оценка эта сводилась к тому, что первая полоса в истории русской контрреволюции окончилась. Началась вторая полоса, характеризуемая пробуждением «легких отрядов» буржуазной демократии (студенческое движение), наступательным экономическим и еще более неэкономическим рабочим движением и т. п.

Экономическая депрессия, решительное наступление контрреволюции, отступление и распад сил демократии, разгул ренегатских, «веховских», ликвидаторских идей в «прогрессивном лагере», – вот чем отличается первая полоса (1907–1911). Вторая же полоса (1911–1912) и в экономическом, и в политическом, и в идейном отношении отличается противоположными чертами: подъем промышленности, неспособность контрреволюции к дальнейшему наступлению прежней силы или энергии и т. д., пробуждение демократии, заставившее прятаться настроения веховства, ренегатства, ликвидаторства.

Таков общий фон картины, который необходимо иметь в виду для правильной оценки избирательной кампании 1912 года.

I. «Делание» выборов

Всего более бросающаяся в глаза отличительная черта выборов в IV Думу, это – систематическая подделка этих выборов правительством. Мы не задаемся здесь целью подвести итоги «деланию выборов»; об этом совершенно достаточно говорила вся либеральная и демократическая пресса; об этом же говорит обстоятельный запрос кадетов в IV Думе; этому вопросу нам удастся, вероятно, посвятить особую статью, когда будут сведены вместе обширные и все возрастающие в числе документальные данные.

В настоящее же время отметим лишь основные итоги делания выборов и главное политическое значение этого «делания».

Мобилизация духовенства против либеральных и октябристских помещиков; – удесятерение репрессий и бесцеремоннейшее нарушение закона, направленное против буржуазной демократии в городах и в деревнях; – попытки теми же средствами вырвать рабочую курию у социал-демократии – таковы основные приемы делания выборов в 1912 году. Целью всей этой политики, напоминающей политику бонапартизма, было образование право-националистического большинства в Думе, и цель эта, как известно, не достигнута. Но мы увидим ниже, что «отстоять» прежнее, третьедумское, положение в нашем, извините за выражение, парламенте правительству удалось: в IV Думе осталось два большинства, право-октябристское и октябристско-кадетское.

Избирательный закон 3 июня 1907 года «строил» государственную систему управления – да и не одного только управления – на блоке крепостников-помещиков с верхушками буржуазии, причем первый социальный элемент сохранял в этом блоке гигантский перевес, а над обоими элементами стояла фактически неурезанная старая власть. О том, какова была и каковой остается специфическая природа этой власти, созданная вековой историей крепостничества и т. д., говорить сейчас не приходится. Во всяком случае, сдвиг 1905 года, крах старого, открытые и могучие выступления масс и классов заставили искать союза с теми или иными социальными силами.

Надежды на «серячка», на мужика, существовавшие в 1905–1906 гг. (булыгинский и виттевский избирательные законы), были разрушены. Третьеиюньская система «ставила ставку на сильных», на помещиков и тузов буржуазии. И вот опыт III Думы в течение всего каких-нибудь пяти лет начал уже подрывать и эту «ставку»! Нельзя себе представить большей угодливости, чем октябристская в 1907–1912 гг., а все же «не угодили» и октябристы. Даже с ними глубоко родственная им по натуре старая власть (так называемая «бюрократия») не могла ужиться. Буржуазная политика в деревне (закон 9 ноября) и всяческое содействие капитализму – все это направлялось теми же Пуришкевичами, и результаты оказались плачевны. Пуришкевичевщина, подновленная, отремонтированная, освеженная новой аграрной политикой, новой системой представительных учреждений, продолжала давить все и вся, тормозя развитие.