Миро Гавран - Юдифь

• Название: Юдифь
• Автор: Миро Гавран
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004

Интересная и оригинальная версия классического библейского сюжета

Роман «Юдифь» хорватского писателя Миро Гавpaна (в переводе Натальи Вагановой) посвящен не столько геройскому подвигу библейской Иудифи, избавившей Иерусалим от ига вавилонского полководца Олоферна, сколько любви обычной женщины, любви, что выпала единственный раз за всю ее 105-летнюю, исполненную благочестия жизнь. Счастье разделенной страсти длилось считанные часы, а затем богобоязненная Юдифь занесла меч над беззащитным телом спящего возлюбленного. Обо всём этом и не только в книге Юдифь (Миро Гавран)

---

— Ты убила его?

— Нет.

— Почему?

— Не смогла.

— Вами любовные вздохи были слышны даже мне. Я думала, что он, опьяненный страстью, утратит всякую осторожность, и ты легко осуществишь свою месть.

— Я не решилась. Он все время держал меч при себе. Он вообще глаз не сомкнул.

Шуа смерила меня подозрительным взглядом:

— А ведь слышны были не только его стоны, но и твои. Так ты страдала или наслаждалась, госпожа моя?

В ее голосе послышалась плохо скрытая ревность.

Только тогда мне самой стало ясно, что произошло в шатре Олоферна.

Я опустила глаза.

Не было сил ни солгать, ни сказать правду.

Мое молчание было столь красноречивым, что служанка укорила меня, как родители укоряют маленьких детей:

— Не забывай, для чего мы сюда пришли.

— Не забуду.

— Сегодня ночью ты должна его убить.

— Сегодня ночью он будет мертв.

И снова мы отправились на утреннюю прогулку к передовым постам лагеря.

Снова исполнили свой обряд презрения к оставшимся в Ветилуе.

Солдаты смотрели на нас, уже не удивляясь нашему поведению.

С их точки зрения, мы представляли интерес только как две женщины, оказавшиеся в этом мире мужчин.

Но для меня все происходившее теперь приобрело новую окраску и вкус.

Даже воздух стал другим после ночи, в которой мое тело сливалось с его телом.

Кровь в моих жилах струилась совсем по-иному.

Да, я была уже не та, что прежде.

Приобретенный опыт превратил меня в другую, новую женщину.

Я была совершенно сбита с толку.

Невозможно высказать, насколько я была возбуждена и вместе с тем непривычно спокойна.

Я вдохнула глоток свободы, находясь в плену.

Я стала лучше понимать себя самое.

Правда, я не была уверена, нравится ли мне то, что скрывалось в глубинах моего существа.

Но как бы то ни было, в то утро, взволнованная тем, что произошло между мною и Олоферном, я осознавала, что так было нужно, что только теперь моя жизнь обрела необходимую полноту.

В час обеда Олоферн прислал к нам своих слуг с блюдами, полными еды.

Мне сказали, что он отправился осматривать восточную часть своего лагеря и не будет обедать в своем шатре.

Во время обеда со служанкой, проходившего в полном молчании, я ужаснулась мысли о том, что гораздо охотнее поела бы с Олоферном в его шатре.

После всего, что случилось, мне так хотелось взглянуть ему в глаза и увидеть в них свое отражение при свете дня.

Шуа весь день была в тревоге. Она вздрагивала при каждом шорохе, доносившемся до нашего шатра.

Я спросила:

— Что с тобой?

— Скорее бы уйти из этого проклятого места.

— Мне тоже этого хочется.

Разумеется, я солгала.

Стыдно сознаться, с каким нетерпением ожидала я сумерек. Наконец пришел солдат из охраны Олоферна и пригласил меня в его шатер.

Все мое тело трепетало: я знала, что все, бывшее прошлой ночью, повторится с еще большим жаром.

Едва увидев меня, Олоферн сделал знак слугам удалиться. Он поспешил навстречу и заключил меня в объятия.

Я отвечала ему с неменьшим пылом.

Наши руки состязались то в нежности, то в суровости, и каждый жаждал дотронуться до каждого уголка любимого тела.

Губы становились все горячее, проходя путь нежности вслед за руками.

Мы снова сливались воедино.

Я чувствовала, как он кочет потеряться во мне, раствориться душой и телом.

Нам обоим хотелось устранить все преграды, разделяющие нас.

После того как мы утолили первую страсть, мой возлюбленный предложил закусить.

Нагие, в трепещущем свете двух масляных светильников, мы приблизились к блюдам с угощением, которое успели приготовить слуги прежде, чем Олоферн приказал им уйти.

Я никак не ожидала, что любовные игры могут вызвать такой голод.

— Целый день я думал только о тебе. Что бы я ни делал, ты была со мной во всех моих делах и помыслах.

— Я тоже все время думала о тебе, о прошлой ночи.

Я не солгала.

Он не отрывал глаз от моего тела.

Но я не чувствовала ни малейшего стыда.

Он ласкал меня взглядом, как руками.

Благодаря этому взгляду я полюбила свое тело.

Прости меня, Господи, за то, что я в ту ночь ела с нескрываемым аппетитом, я, вдова, постившаяся два года после смерти мужа.

Я бесстыдно наслаждалась близостью человека, который пришел, чтобы разрушить мой город и надругаться над верой моего народа.

Только сейчас я могу признаться самой себе, что в эту, третью ночь нашего знакомства и вторую — нашей любовной страсти у меня ни разу не возникло и тени желания схватить меч и лишить его жизни. Хотя я сознавала, каким презрительным взглядом встретит меня на рассвете служанка Шуа.

Страшно сознаться, но единственным моим желанием было, чтоб эта ночь продолжалась вечно.

В промежутках между соитиями наших тел он рассказывал мне о своих походах, о тяготах солдатского ремесла. Расспрашивал и о моей жизни, об обычаях народа, к которому я принадлежала.

С интересом и без всякой ненависти он слушал мой рассказ о том, как сыны и дочери Израиля почитают своего Бога.

Рассказала я ему также и о Моисее, о Сотворении мира, о Законе, управляющем всей нашей жизнью.

Он слушал с любопытством ребенка, которому рассказанная перед сном сказка помогает унестись в неведомые миры, созданные воображением.

В ту ночь мы столько рассказали друг другу, что к рассвету мне уже казалось, что я знаю его всю жизнь.

Глава семнадцатая

Шуа была в бешенстве.

— Госпожа моя, если ты не в силах его убить, то я сама ночью прокрадусь в шатер и отрублю ему голову.

Нижняя губа у нее дрожала.

Видно было, что ее терзает страх, к которому добавлялась все возраставшая ревность.

— Не болтай глупостей. Перед шатром стоят часовые, которые позволят мне выйти, но никому, в том числе и тебе, не дадут войти. Олоферн каждую ночь приказывает им под страхом смерти никого не впускать. Никто не смеет беспокоить его в то время, когда он со мной.

— Но ты, госпожа, проявляешь нерешительность. Ты подвергаешь опасности и себя, и весь наш народ. Не забудь, сегодня уже четвертая ночь, а завтра пятый день. Если завтра мы не принесем голову Олоферна, Озия откроет ворота и сдаст город на милость победителя. Наступит конец Ветилуи и всей Иудеи.

— Ты думаешь, я не ведаю, что творю? Или ты во мне сомневаешься?

— Я опасаюсь ваших вздохов и стонов, в которых слышится взаимное наслаждение. Как бы твоя страсть к этому мужчине не перевесила любовь к тем, кто остался за стенами Ветилуи.

Это была уже чрезмерная дерзость, уколовшая меня в самое сердце. Я осадила ее гневным взглядом.

— Твои речи лишены смысла! Там, в городе, мои родители, мой брат и все, без кого я не мыслю своей жизни. Пойми, Шуа, вопрос не в том, убью ли я Олоферна. Важно продумать, как это лучше сделать.

Мне удалось ее успокоить.

Она снова поверила мне.

Я же снова усомнилась в себе.

Около полудня Олоферн снова прислал за мной часовых.

В южной части лагеря было устроено состязание в воинском искусстве.

Два десятка солдат бились друг с другом зачехленными мечами, а многочисленные зрители их громогласно подбадривали.

Они сражались ожесточенно, как в настоящем бою.

Стремление победить, побороть соперника делало взрослых мужчин похожими на мальчишек, готовых на все, лишь бы выделиться в глазах окружающих.

Ясно было, что мое присутствие было для них лишним поводом, не слушая голоса рассудка, вступать отнюдь не в безопасные поединки.

Закаленные солдаты, полные сил, они сознавали, что за ними наблюдает женщина, удостоенная внимания их полководца.

Наиболее искусным бойцом показал себя высокий, сильный юноша, по плечу которого в конце состязания струилась кровь.

Победителю вручили от имени Олоферна великолепный меч и освободили его на две недели от несения сторожевой службы.

В то время как внимание собравшихся было приковано к поединкам, я поймала себя на том, что мой взгляд все чаще устремляется не на сражавшихся солдат, а на Олоферна.

Да и он тоже то и дело отвлекался от состязания, ища моего взгляда.

Он хотел понять, как я воспринимаю происходящее.

Несомненно, все эти упражнения в воинском искусстве были устроены в мою честь.

Вторую половину дня я провела вместе с Шуа, которая хранила зловещее молчание.

Она поняла, что все ее предостережения, равно как и мои ответы на них, излишни.

И в самом деле, мы обе сказали друг другу все, что было можно, о неотвратимости того, что должно было случиться.

Но я чувствовала, что между нами пролегла скользкая тень недоверия.

Она сомневалась в моей решимости и опасалась, что часы, проведенные в любовных играх с Олоферном, поколебали мою отвагу.