Сергей Шведов - Война Войной, А Деткам -- Кашу

• Название: Война Войной, А Деткам -- Кашу
• Автор: Сергей Шведов
• Жанр: Научная Фантастика

---

В весеннюю полую воду на каком-то заборе на остров приплыли две овечки. Откуда появился старый баран, никто не заметил. Летошную телочку и низкорослую коровёнку с телёнком выбросило в бурю на берег на половинке разорванного плота. ТелОк обещал стать справным бугайком.

У пацана Димки завелась кузница, когда научились в ямах делать древесный уголь. Лопаты, тяпки даже лёгкие плужки Димка ковал первоклассные. Такой плуг легко тянули пять человек.

За год обносились все, взрослые и малые. Униформу советского образца перешивали и красили в бурый цвет красителями из лишайника, коры дуба, ольхи, крушины, травы серпухи и конского щавеля. Всему этому научила Марьяновна — ходячая энциклопедия по выживанию в экстремальных условиях.

Война затаилась где-то вдалеке. Ракеты больше не тревожили полешуков. Самолёты, может, и летали, но так высоко, что их не было видно и слышно. С западной стороны иногда гремело, как раскаты далёкого грома. Похоже, натюги зачищали Волынь и Западную Белоруссию от остатков населения. Погромыхивало порой и на восточной стороне. Добивали последних недочеловеков на Сумщине и Харьковщине. Но их уголок Полесья оставили в покое. Посчитали, тут население зачистила вода.

Пришлых людей со стороны пока не видели. Всего раз проплыл мимо раздутый труп в оранжевом спасательном жилете, но его не стали догонять на лодке-байдарке, которую смастерил из натовской палатки Димон.

* * *

И вот на второй год, когда уже отсеялись, а прополкой ещё заниматься рано, суровый генерал Петька собрал в воскресенье всех взрослых мамок в почти отстроенной церкви.

Грудничков оставили с Марьяновной в её "больнице", где она лечила хвори целебными травками, которые сама собирала и сушила. Малышню отправили на другой конец острова, чтобы они на мелководье искупались и позагорали под присмотром Светочки, Димона, Сеньки и Варьки.

В почти готовой церкви ещё стоял едкий запах нефтепродуктов от бывшего склада.

— Ну шо, вражина, ты нас и в воскресенье хочешь на работу погнать? Вкалываем на тебя, как наши предки при большевиках в колхозах, — крикнула щербатая Манька, которая после родов раздалась вширь и ещё больше прежнего похорошела. — Зачем нас собрал?

— Не на работу, Маня, а на учёбу.

— Мы и без тебя все бабские науки прошли.

— Откуда на малых детях синяки?

— Носятся как угорелые, вот и синяки.

— Как бы вам не носится как угорелым под плетью, садюги.

— Ой, напугал!.. Все грехи на нас повесил!.. Где гендерное равенство?

— Бабоньки, мне ли вам напоминать, что нет человека без греха… "Се бо в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя"… Чего глазки опустили? Думали, война всё спишет? Да, спишет. Забудем и не будем поминать вам прошлого, но при одном условии — будьте настоящими женщинами, матерями, хозяйками, а не сучками приблудными.

— Ты нас не сучи!.. На коленях перед тобой ползать не будем… Ты для нас не генерал.

— Я давно уже не генерал, а простой деревенский поп.

— Наши придут, мы сдадим тебя американцам.

— Прощения и искупления заслужит та из вас, кто родит и воспитает ещё пятеро детей.

— От кого рожать? От святого духа, что ли?

— Отпусти нас на волю, сатрап! — заголосили все.

— Уплывайте хоть на корыте. Только спросите у Павла, что осталось от человечества на нашей земле. Он половину России пешком протопал.

— Мы не верим фашистскому ублюдку! — крикнула Манька.

— А не вы ли фашистские сучарки-овчарки? Не твоя ли прапрабабка, Манька, маршировала по Львову с малиновым знаменем со свастикой и зиговала на портрет Гитлера?

— Да у наших баб хватит сил перебить всех вас, мужиков. А тебя, недомерок Петька, я между ног задушу.

— Манька, будешь говорить, когда дам тебе слово.

— Ух ты, генерал сраный!

— Да не генерал он, а председатель колхоза "Шлях до торбы".

— А теперь замолкли. Если надо, расстреляем всех до единой, — постучал Пётр карандашом по столу. — И не посмотрим, что кормящие.

— Мужики! Вам только с бабами воевать.

Пётр надолго замолк. Бабы поворчали и стихли.

— Успокоились? А то я ещё подожду. Хочу напомнить, что сахар мы выдаём вам для детей, а не для бражки, чтобы вы пьянствовали по ночам.

— А ты с нами пил?

— Фельдшерице мы выдали аптечный дистиллятор не для того, чтобы самогонку гнать.

— Слюнки текут, что тебя не угостили?

— Теперь о самом противном. Сексуальные игры с большими мальчишками — развратные действия в отношении несовершеннолетних. Ещё и дрессируете кобелей для сношений с вами. Хоть бы животных пожалели, они-то ведь безгрешные.

— Нам всем по тридцать лет. Нас девчонками на войну призвали. Хочешь превратить нас в старых коблух или подлизух?

— Мы вам простили предательство, службу в расстрельных командах. Подарили вам новую жизнь, а вы её сами же поганите?

— Ты что, сам господь бог, чтобы нам жизни раздаривать! Мы хотим жить и радоваться жизни, а ты из нас сделал крестьянок и воспитательниц над сопливыми рахитиками.

— Повторяю, пусть каждая испытает своё счастье на вёслах. Держать насильно не будем. Попутного ветра ей в спину!

— Ага, чтобы мы в пути с голоду подохли или утопли. Ты нас в Киев или Гомель отвези на катере.

— Нет больше Киева и Гомеля. Артёмка плавал туда и туда. Одни развалины. Людей нет. Бомбардировки длились тридцать лет без передышки.

— Не тризди!

* * *

Пётр побледнел, как перед смертью.

— Разговор не получился, а жаль. Придётся приступить к перевоспитанию. Павел!

— Да, Петька.

— Выводи женскую команду на воспитательную экзекуцию.

Гигант Павел щёлкнул кнутом по полу, как из пистолета выстрелил.

— Бабы! Руки за голову и выходи по одному.

— Ты ж менонит, морда твоя фашистская! Вам запрещено убивать и бить людей.

— Зверей и тварей можно, я это уже сам усвоил на опыте.

— Кормящих бить нельзя. Молоко пропадёт.

— Козье молоко дети пьют с года, а все ваши уже годовалые, — не по-доброму оскалился Артёмка. — Выживут и без позорных матёрок, убийц и развратниц.

* * *

На дворе ещё вчера мужики водрузили на круглом помосте столб с тележным колесом наверху.

— Карусельку детям соорудили!.. Не мужики, а няньки… Юбки наденьте!

— Нет, это вы юбки снимите, — сказал Артёмка, обычно добряк — ешьте меня мухи с комарами, но сегодня его аж трясло от злобы. — И всё остальное скидайте, а то насильно разденем. Это не карусель, а дыба на лобном месте. Живо раздевайтесь, суки, догола!

Связанные руки баб петлями прикрутили к колесу, а ноги к помосту. Манька укусила Павла и вырвалась, но он догнал.

— Не убежишь от меня, галицайская кровопийца. Я одну такую уже придушил. Протягивай руки, чтобы я связал.

— Повесить нас хотите?

— Есть будет за что, так и повесим, а пока считайте вашу житуху поганую за отсрочку смертного приговора… Артёмка, готов?

— Готов, дядь Паш!

— Тогда поехали!

Артём вертел круглый помост, как детскую карусель. Проворачивалось и колесо на столбе вместе с распяленными бабами. Пётр с Павлом хлестали бичами их жирные спины. Бабёнки оказались идейно стойкими:

— Да здравствует женский батальон смерти имени Марии Бочкарёвой!

— Вечная слава великомученику генералу Власову!

— Славься император наш Иммануил Первый!

— Русскому скоту — плеть, кладь и комбикорм!

После десятого удара они обмякли и замолчали. Заговорили мужики.

— Вот тебе гендерное равноправенство.

— Это тебе за няшный салон автомобиля в велюре.

— А это за кресла в том же салоне в кожаном исполнении с сексуальной подсветкой.

— Вот тебе ночной клуб для голубых и розовых.

— Вот тебе кавказские мальчики по вызову.

— Это тебе кружевные трусики из ЛондОна и ПОрижу.

— А это за талоны на сексобслуживание натюг.

На третьем круге власовские героини скисли, обмякли и завизжали, как свиньи. Полосовали вопящих власовок вдоль и поперёк, пока те не потеряли сознание. Потом их на простынках отнесли в "больницу".

— Марьяновна, через неделю поставь их на ноги. Прополка как раз подойдёт.

— Это блядво удавить мало было, Петя. Моих деток чудь не уморили.

— Удивляюсь тебе. Ты же сама мать, Марьяновна, как ты можешь говорить такое! Мы их перевоспитаем.

— Это не матери, а сучки перебеглые. Не перевоспитаешь, Петя. Горбатого только могила исправит.

— Кто знает, может, эти самые распоследние из последних баб на русской земле остались? Их доля — народить будущий народ. Бабе только дай нормальную жизнь без потреблядства, она на подвиг материнства сподвигнется.

— Из говна, Петя, народ не слепишь. Говняный от них род пойдёт.

— Бог Саваоф из персти земной слепил Адама, попросту из того же говна. Другого материала у нас не будет. Эти убийцы, пьяницы, блудницы смогут родить нормальных детей, если Он благословит.