Яков Тайц - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Яков Тайц
• Издательство: Детиздат
• Жанр: Детская проза
• Год: 1939

Сборник рассказов для детей младшего и среднего возраста.

---

— Так и быть, сынок, подвезу тебя до станции. Все-таки — будущий лесничий!

Я уложил сделанные за лето картинки, и мы покатили по знакомой дороге.

Березы теперь были разные — желтые, оранжевые, красные… Поле было убрано. В деревне шумела молотилка. Ветер донес до нас обрывки соломы, кусочек песни:

Полюшко, поле…

Вдруг за нами погнался мальчишка. Сквозь пыль мелькала красная рубаха, взлохмаченная голова:

— Дяденька-а!.. Погоди-ите!..

Игнат Петрович придержал коня. Мальчик подбежал запыхавшись:

— Я тебя сразу узнал: и очки, и ящик, где краски… Иди к нам, нарисуй Чапаева на лошадке! А то я тогда позабыл…

Я поднялся на крылечко. В избе было чисто, светло. Стены, окна, двери — все было побелено и покрашено. Семья сидела за столом.

Вася весело закричал:

— Танька! Тятя! Это который лошадку…

— Милости просим, — сказал Васин отец и усмехнулся. — Задали ж вы мне работу! Стал я красить дверь, плач поднялся: «Тятя, не трожь лошадку, не трожь!» Пришлось схитрить.

Я оглянулся на дверь. Там, как и четыре месяца назад, мчалась нарисованная мелом лошадка. Вокруг нее был оставлен четырехугольник, и получилось, точно картинка висит на двери.

Я подарил им небольшой этюд и вернулся к старику. Мы поехали.

— Игнат Петрович, — сказал я, — не взыщите, я решил все-таки при своем деле остаться, при художестве!

И рассказал ему про лошадку.

Старик молчал, точно прислушивался к далекому стуку молотилок т и к затихающей песне:

Полюшко, широко поле.

КЕШКА-ГОЛОВЕШКА

По лагерю прошел слух, будто недалеко, за Голым мысом, отдыхает в военном санатории знаменитый летчик. Отряды заволновались. На пляже состоялся чрезвычайный сбор.

После коротких прений постановили:

«Направить в санаторий боевую разведку. Разведчикам проникнуть к летчику во что бы то ни стало! Упросить его приехать в лагерь хоть на недельку, хоть на денек, хоть на часок, хоть на пять минут…»

Разведчики — Петя Голованов, Оля и Юфат — сели в белую с красным моторку, отдали салют и умчались в голубую даль исполнять боевой приказ.

А сбор остался на пляже — загорать, или, как выразился

Кешка, обугливаться. Сам-то он давно обуглился. Полный титул его такой:

Капитан Освода,
Гроза морей,
Викеша-головеша.

Сейчас, пока отряды на суше, Осводу делать нечего, и «капитан» загорает вместе со всеми. Солнце печет вовсю. Ребята не говорят «солнечная ванна», а — «солнечная баня».

Дежурный «солнечный банщик», очкастый пионер Боря Гусь, сверкая рупором и громадными роговыми очками, командует:

— На бочок! На животик!

Он снял очки и потер переносицу — там, где белеет узенькая незагоревшая полоска. Та самая, про которую ребята говорят: «Единственное светлое пятно на темном фоне».

Без — очков Боря становится смешной и беспомощный.

Вместо моря его близорукие глаза видят сплошной синий туман, а вместо гор — серую бесформенную массу… Он протер стекла, насадил очки на нос и скомандовал:

— Можно в море!

Ребята ринулись в воду. Волны стали с ними шалить: то шлепнут по спине, то окатят с головой, то пощекочут мелкой галькой по голому животу.

Кеша в синих «осводовских» трусах и шапочке следит за купальщиками. То и дело, однако, он отводит глаза и глядит на Голый мыс. По горизонту прошел теплоход, промчался торпедный катер, проехали рыбаки, а лагерной моторки все нет! Вдруг кто-то закричал:

— Едут! Едут!

Из-за Голого мыса вынырнула красно-белая моторка с гордо поднятым носом. Она везла песню:

Ветер, буря, ураганы,
Ты не страшен, океан:
Молодые капитаны
Поведут наш караван!

Песня быстро шла к берегу.

— Эй вы, молодые капитаны! — закричал Кеша. — Как санаторий?

На моторке нарочно не отвечали. Боря разозлился и закричал в рупор:

— Требую доложить: видели?

— Видели! — ответили с моторки. — Он простой такой, приветливый! «Еще приходите», сказал.

Моторка развернулась и, затихая, приближалась.

— А к нам?

— Ага! И к нам приедет. Сегодня же. После мертвого часа.

Ребята запрыгали:

— Качать разведчиков!

Шлепая по скользким камням, они подтянули моторку и вынесли «разведчиков» на руках. Петя, и Оля, и Юфат, захлебываясь и перебивая друг друга, стали рассказывать, как они подошли к санаторию, как их долго не пускали, как они объясняли, что они не просто, а от всего лагеря, как показался летчик, как он улыбнулся и взял Олю за руку — вот за эту.

Обеденный горн перебил их. Боря сказал:

— Идите, а я разочек купнусь.

В столовой Петя, Оля и Юфат без конца рассказывали, как они подошли, как их не пускали, как показался летчик, как он взял Ольку за руку — вот за эту, как сказал: «Обязательно приеду: ведь я тоже бывший пионер…»

А Боря пропал! Съели первое, расправились со вторым, уничтожили третье, взялись за виноград, а Бори все нет. Кеша с Петькой забеспокоились: мало ли что может случиться при его близорукости! Они побежали на площадку Верхнего лагеря — оттуда хорошо виден пляж. Ага, вот он, очкастый, — забавляется, камешки собирает.

Ребята хотели было побежать к нему, но тут горны запели «колыбельную»:

— Ложи-п-и-и-ись спа-а-а-ать!..

Стало тихо. Только пиликали цикады, сонно бормотало море и кто-то скрипел галькой, поднимаясь к столовой.

Это был Боря. Он шел, точно пьяный, натыкаясь на деревья. Иногда он останавливался и, щурясь, беспомощно озирался. Призрачный мир, туманные видения окружали его. Еле-еле добрался он до столовой, положил в чай две ложки соли с верхом и долго жаловался главному повару:

— Спиридон Иваныч, почему вместо чая подают морскую воду?!

Повар удивился:

— Где твои очки?

— Спиридон Иваныч, случилось несчастье: я нырнул сдуру в очках, а вынырнул… вот… без них…

— Ах ты, горе какое! — сказал повар. — Завтра поеду в Ялту, закажу тебе…

— Завтра! — простонал Боря и замигал. — Мне сегодня надо!

Он побрел к палаткам. Ребята спали. С горя он тоже заснул. Ему приснились замечательные очки, сквозь которые видно за много километров. А когда проснулся и стал привычным движением нашаривать на тумбочке очки, — вспомнил все и ужаснулся.

Синими пятнами мелькали ребята. Они бежали на Костровую площадку встречать героя. Боря подошел к «пятну»:

— Ты кто?

— Я — Женя.

Он подошел к другому:

— Ты кто, Петя?

— Нет, я — Маня!

Знакомая Костровая площадка, усеянная пионерами в галстуках, показалась ему гладким ковром с расшитыми по синему красными узорами. Наконец его провели к своим.

— Где пропадал? — сказал Кеша. — Садись, отсюда хорошо видно!

— Мне теперь отовсюду хорошо видно, — горько усмехнулся Боря. — Нырнул я сдуру в очках, а вынырнул…

Вдруг голосистое «ура» покатилось по трибунам. Заиграли трубы, фанфары, загремели барабаны. Все встали и захлопали, захлопали…

К трибунам, улыбаясь пионерам, легкими шагами двигался бесстрашный летчик, перелетевший с двумя товарищами через полюс в Америку.

Боря тоже хлопал, хотя, как ни щурился, видел вместо летчика только смутную белую тень.

Кеша сиял:

— Гляди, — сказал он, — орден у него! Ленина!

— Чудак ты, — сказал Боря, — ведь я не вижу!

Летчик стал рассказывать про перелет. Боря мрачно молчал. Все слушали. А Кеша раз пятнадцать оглядывался то на летчика, то на понуро сидящего Борю. Потом он вздохнул и сказал тихо и решительно:

— Пошли! Быстро!

— Куда?

— Туда! Где купался! Только быстро!

Они выбрались из рядов и понеслись к пляжу. Боря спотыкался и хватался за Кешу.

— Я там… курганчик каменный насыпал… чтобы заметка была…

— Ладно, только ходу! Ходу!

Кеша на берегу сбросил с себя майку и торопливо нырнул в теплую прозрачную воду. Боря сидел на «курганчике» и безнадежно щурился. Где-то там, в синем тумане, раздавались то плеск, то глухое Кешино ворчанье:

— Из-за тебя, очкастый, копайся здесь!

Все-таки он нырял снова и снова… Вдруг он заорал:

— Пляши, очкастый, пляши!

Он выскочил на берег и подал Воре целые очки:

— Экспедицию по подъему затонувшей оптики считаю законченной!

Боря схватил «оптику», наскоро протер ее и насадил на нос. Чудесный, потерянный было мир вернулся к нему. Коричневое пятно обернулось милым Кешкиным лицом, горы снова покрылись садами, виноградниками, кипарисами, вдали белели родные палатки, море стало как море, и каждая, даже самая маленькая, волна на нем была отчетливо видна.