Виктор Солодчук - Совпалыч

• Название: Совпалыч
• Автор: Виктор Солодчук
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9903494-1-4

Тридцатилетний неудачник Арсений Романов, безуспешно пытаясь сочинить книгу хотя бы о чем-нибудь, принимает предложение загадочного пенсионера записать с его слов повесть о путешествии в Гималаи на подводной лодке и других неизвестных фактах последней мировой войны. Очень скоро жизнь главного героя начинает пересекаться с сюжетом его рукописи. Необычная работа, тюремная камера, психдиспансер, поиск клада по принципу шахматной партии, разбитое сердце, обретенная надежда, большие деньги — как бы вы продолжили этот список?

В 2012 году роман о любви, путешествиях и войне «Совпалыч» был включен в лонглист «Русской премии».

---

— Сыро, конечно, — глубокомысленно заметил Иваныч. — Но сыра, как я и обещал, в кармане нет. Вот вам и чудо. Слова не только слушать, их знать надо. И не только в лицо.

Не сходя с места, Арсений переминался с ноги на ногу, удивляясь не столько произошедшему, сколько своему совершенно спокойному к тому отношению. Как будто именно так все и должно было случиться: старичок на кухне, неожиданный разговор, лужа под ногами. Сунув руку в мокрый карман халата, Романов нашел там основную часть своего промокшего обеда.

— Должен вас разочаровать, Иван Иванович. Сыр в кармане есть! — Арсений медленно, одно за другим, будто карточный игрок, выкладывающий на стол победоносную комбинацию, положил рядом с половиной батона размякшее масло в фольге и брусок пошехонского сыра. — Вот! Сыр!

— В самом деле? — выглядящий удивленным, Иван Иванович надел очки и внимательно рассмотрел поочередно сыр, масло и хлеб. — Да, это сыр. Кажется, пошехонский сорт, неплохой.

— Вы говорили, что сыра у меня в кармане не будет, — Арсений наслаждался победой. — Вот же он, перед вами.

— Я о сырости говорил. А она к сыру прямого отношения не имеет. К тому же, я ведь не сказал, что сыра не будет на столе. Здесь много чего есть. Да вы, кстати, присоединяйтесь. Чай остывает. А с книгой, если хотите, я вам помогу.

— Поможете? — Романов почувствовал, что в его жизни опять назревают важные события. — А как?

— Я много повидал. Есть что вспомнить, детям нечего рассказать, — Иваныч, как могло показаться, шутил, но глаза его смотрели очень серьезно.

— Почему рассказать нечего?

— Когда-то нельзя было. Государственная тайна. Теперь и не поверит никто. Иных уж нет, как говорится. А те — долечиваются. Короче говоря, так. Если хотите, я буду вам рассказывать, а вы — записывать.

— Что рассказывать? — Арсений чувствовал, что порассказать старичок может немало.

— Неизвестные факты войны. Белые страницы, так сказать, — старичок хихикнул. — Я в особой лаборатории Военного Совета служил. Специальные задания, значит, выполнял. Все началось в один ненастный вечер, когда поезд доставил меня в столицу…

Когда Арсений пил вторую чашку, он уже не сомневался, что в лице Иваныча явилась сама судьба. Встреча не могла быть обычной случайностью. Старик был словоохотлив, речь его искрилась неожиданными оборотами, а обстоятельства жизни казались достойными описания не то что в книге, но даже и в кино.

— Я не претендую на гонорары, — сказал Иван Иванович. — Однако, молодой человек, бесплатно я вам помогать не стану.

— Но у меня… — Романов отряхнулся от мечтаний и ощутил отжатую влажность кармана. — Нечем вам платить.

— Много не возьму. Пачку черного чая в день, и через неделю ваша книга будет готова.

— Договорились, — Романов очень не хотел, чтобы старик в тренировочном костюме сейчас оказался очередным сновидением и унес с собою всякую надежду написать хоть что-нибудь.

Теперь Арсению оставалось только слушать и записывать воспоминания старого разведчика. Неделю подряд Иваныч заходил в одно и то же время, получал оговоренную пачку, заваривал себе невероятно крепкий чай и начинал рассказывать. Впоследствии Арсений лишь добавлял некоторые выдуманные подробности, представлявшиеся ему живописными. Текст быстро разрастался. Как и обещал старик, через неделю книга была написана.

Глава 5 Жизнь на Марсе. Пиздострадания курсанта Саблина. Карма-йога

Какие чувства испытывают к слону паразиты, живущие на его поверхности? Большинство из них помнит, что слон — существо свободное, вовсе не обязанное питать собой колонию насекомых. Но под толстой кожей бьется доброе сердце, а интеллект слона занят вопросами более важными, чем состояние собственной поверхности. Слон делает добрые дела. Он помогает людям. Например, при вырубке лесов…

(Сергей Журавлев, «Письма из зоопарка». Москва, 2013)

Дни и ночи фиксировались в бортовом журнале, незаметно собираясь в недели. Прозрачный стенд с картой в кают-компании неизменно светился неоном, и каждое утро вахтенный стирал линию оставшегося за кормой маршрута. Когда я спросил об этом у комиссара Абрамыча, он ответил мне загадочной фразой: «Что наверху, то и внизу».

Преодолев около десяти тысяч морских миль, мы уклонились от встречи с японскими субмаринами у берегов Мадагаскара, вошли в глубины Индийского океана и взяли прямой курс на Бомбей. По моим расчетам, сухопутный этап экспедиции мог начаться со дня на день.

Мне пришлись по душе нехитрые развлечения команды…

Представляя все сложности дальнейшего путешествия, я стал особенно ценить замкнутый уют каюты, возможность спать без ограничений и концерты в кают-компании. Подводники, как мне показалось, были готовы к появлению нового человека на борту. Во всяком случае, они спокойно отреагировали на образовавшегося пассажира и лишних вопросов не задавали.

На третий день путешествия меня поселили в четырехместной каюте номер семь, своими размерами почти не отличавшейся от купе поезда, но комфортом значительно его превосходившей. Отсутствие окна, которое на железной дороге является главным развлечением, компенсировала большая акварель — отливающий серебром и ультрамарином арктический пейзаж.

В каюте проживало еще три человека: комиссар Всеволод Абрамович Третьяк, акустик Петя Крутов и курсант Саблин. Гостеприимные моряки предложили мне занять почетную верхнюю койку, что, как потом выяснилось, было с их стороны знаком уважения. Вскоре я ближе познакомился со своими соседями. Мне пришлись по душе нехитрые развлечения команды, особенно лирический конкурс писем, отправляемых, как и положено, во всех портах, куда «Гаммарус» заходил пополнить запасы воды. Прочие забавы моряков сводились к пению в кубрике и настольным играм, из которых самая популярная выглядела как шахматная доска, расчерченная на шестьдесят четыре разноцветных квадрата. По этим клеткам игрок вел свою фишку, бросая игральную кость. От некоторых полей вели стрелки вверх, ускоряя, таким образом, продвижение фишки, а от каких-то — вниз, порой уводя игрока к самому началу. Задачей участника было добраться до одной из верхних клеток, откуда стрелка выводила за пределы доски.

В сравнении с шахматами, эта игра выглядела примитивной. Я не понимал той увлеченности, с которой команда, используя каждую свободную вахту, проводила время над доской. Поклонниками игры были все мои знакомые — курсант Саблин, комиссар Абрамыч, Петя Крутов и даже механик Стас Ларионов, известный своими шумными приключениями в каждом подходящем для хулиганства порту.

Капитан Беспрозванный по-прежнему оставался для меня неизвестной фигурой. Я слышал по радио голос, отдающий приказы, но никогда не видел его обладателя. Все функции оперативного управления выполнял комиссар. Моряки не упоминали имени Беспрозванного, а на мои вопросы отвечали уклончиво. Только однажды, 22 декабря, в день зимнего солнцестояния, совпавший с праздником пересечения экватора, хлебнувший добавочного спирта Саблин предложил тост «за капитана».

— Есть люди, у которых капитан внутри! — хором ответили моряки и сдвинули кружки.

Жизнь полусотни мужчин, чья свобода надолго ограничена замкнутым пространством — тема для отдельного описания. Скажу лишь, что атмосфера на борту царила веселая, звучали стихи и песни, но находилось время и для серьезных бесед один на один, и для общих собраний. На одном таком мероприятии мне довелось побывать. Но так как утром того дня произошло событие, едва не окончившееся для меня трагически, расскажу все по порядку.

Убедившись в чистоте горизонта, капитан объявил всплытие. Свободные от вахты моряки вышли на палубу, пользуясь случаем покурить. Стоял мертвый штиль. Безоблачное небо накрыло океан сверкающим куполом, лодка застыла на тонкой линзе воды, и о существовании времени напоминала только огромная тлеющая цигарка, которую из-за дефицита времени передавали по кругу все желающие, за исключением комиссара: выращиваемый Абрамычем горлодер мог курить только он сам.

— Товарищ комиссар, — обратился Саблин, — разрешите окунуться.

— Добро, — кивнул Абрамыч. — Но через пятнадцать минут погружаемся.

Как ни странно, охочих до купания оказалось немного. Когда я, Абрамыч и Саблин стали сбрасывать одежду, остальные бережно передавали по кругу медленно сокращающуюся «козью ножку», предпочитая в полной мере воспользоваться курительной оказией. Впрочем, комиссар аккуратно слез в воду по трапу, не выпуская из зубов самокрутку.

Я прыгнул с горячей кормы и сразу же наглотался океанской воды, от которой запершило в горле. Вынырнув на поверхность, я решил быстро проплыть вокруг лодки вслед за Третьяком, который уже заворачивал за форштевень. Комиссар загребал величавым брасом и высоко держал голову, распространяя сизый дым над зеленой пленкой океана. Саблин плыл следом за мной. Остальные наблюдали сверху и сопровождали Абрамыча грубоватыми флотскими шутками.