Владимир Высоцкий - Я не верю судьбе

• Название: Я не верю судьбе
• Автор: Владимир Высоцкий
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Поэзия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-16748-7

В этой книге нет воспоминаний и дневниковых записей — только стихи и песни В. Высоцкого. И снова мы слышим живой голос поэта с его неподражаемой интонацией, с его надрывной мощью и убийственной иронией. И снова звучат в памяти его строки — то смешные, то трогательно-лиричные, то пронзительно-провидческие.

---

1968

Горизонт

Чтоб не было следов, повсюду подмели…
Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
Мой финиш — горизонт, а лента — край земли, —
Я должен первым быть на горизонте!

Условия пари одобрили не все —
И руки разбивали неохотно.
Условье таково: чтоб ехать — по шоссе,
И только по шоссе — бесповоротно.

   Наматываю мили на кардан
   И еду параллельно проводам, —
   Но то и дело тень перед мотором —
   То черный кот, то кто-то в чем-то черном.

Я знаю — мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.

Но стрелки я топлю — на этих скоростях
Песчинка обретает силу пули, —
И я сжимаю руль до судорог в кистях —
Успеть, пока болты не затянули!

   Наматываю мили на кардан
   И еду вертикально проводам, —
   Завинчивают гайки, — побыстрее! —
   Не то поднимут трос как раз где шея.

И плавится асфальт, протекторы кипят,
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат, —
Я жив — снимите черные повязки!

Кто вынудил меня на жесткое пари —
Нечистоплотны в споре и в расчетах.
Азарт меня пьянит, но, как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах.

   Наматываю мили на кардан,
   Назло канатам, тросам, проводам, —
   Вы только проигравших урезоньте,
   Когда я появлюсь на горизонте!

Мой финиш — горизонт — по-прежнему далек,
Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, —
Канат не пересек мой шейный позвонок,
Но из кустов стреляют по колесам.

Меня ведь не рубли на гонку завели, —
Меня просили: «Миг не проворонь ты —
Узнай, а есть предел — там, на краю земли,
И — можно ли раздвинуть горизонты?»

   Наматываю мили на кардан
   И пулю в скат влепить себе не дам.
   Но тормоза отказывают, — кода! —
   Я горизонт промахиваю с хода!

1971

«Прошла пора вступлений и прелюдий…»

Прошла пора вступлений и прелюдий, —
Все хорошо, — не вру, без дураков:
Меня к себе зовут большие люди —
Чтоб я им пел «Охоту на волков»…

   Быть может, запись слышал из óкон,
   А может быть, с детьми ухи не сваришь,
   Как знать, — но приобрел магнитофон
   Какой-нибудь ответственный товарищ.

И, предаваясь будничной беседе
В кругу семьи, где свет торшера тускл, —
Тихонько, чтоб не слышали соседи,
Он взял да и нажал на кнопку «пуск».

   И там, не разобрав последних слов, —
   Прескверный дубль достали на работе, —
   Услышал он «Охоту на волков»
   И кое-что еще на обороте.

И все прослушав до последней ноты
И разозлись, что слов последних нет,
Он поднял трубку: «Автора „Охоты“
Ко мне пришлите завтра в кабинет!»

   Я не хлебнул для храбрости винца, —
   И, подавляя частую икоту,
   С порога — от начала до конца —
   Я проорал ту самую «Охоту».

Его просили дети, безусловно,
Чтобы была улыбка на лице, —
Но он меня прослушал благосклонно
И даже аплодировал в конце.

   И об стакан бутылкою звеня,
   Которую извлек из книжной полки,
   Он выпалил: «Да это ж — про меня!
   Про нас про всех — какие, к черту, волки!»

…Ну все, теперь, конечно, что-то будет —
Уже три года в день по пять звонков:
Меня к себе зовут большие люди —
Чтоб я им пел «Охоту на волков».

1972

«Так случилось — мужчины ушли…»

   Так случилось — мужчины ушли,
   Побросали посевы до срока, —
   Вот их больше не видно из окон —
   Растворились в дорожной пыли.

   Вытекают из колоса зерна —
   Эти слезы несжатых полей,
   И холодные ветры проворно
   Потекли из щелей.

Мы вас ждем — торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам спины…
А потом возвращайтесь скорей:
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

   Мы в высоких живем теремах —
   Входа нет никому в эти зданья:
   Одиночество и ожиданье
   Вместо вас поселились в домах.

   Потеряла и свежесть и прелесть
   Белизна ненадетых рубах,
   Да и старые песни приелись
   И навязли в зубах.

Мы вас ждем — торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам
     спины…
А потом возвращайтесь скорей:
Ивы плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

   Все единою болью болит,
   И звучит с каждым днем непрестанней
   Вековечный надрыв причитаний
   Отголоском старинных молитв.

   Мы вас встретим и пеших, и конных,
   Утомленных, нецелых — любых, —
   Только б не пустота похоронных,
   Не предчувствие их!

Мы вас ждем — торопите коней!
В добрый час, в добрый час, в добрый час!
Пусть попутные ветры не бьют, а ласкают вам
     спины.
А потом возвращайтесь скорей,
Ибо плачут по вас,
И без ваших улыбок бледнеют и сохнут рябины.

1972

«Проложите, проложите…»

Проложите, проложите
   Хоть туннель по дну реки
И без страха приходите
   На вино и шашлыки.

И гитару приносите,
   Подтянув на ней колки, —
Но не забудьте — затупите
   Ваши острые клыки.

А когда сообразите —
   Все пути приводят в Рим, —
Вот тогда и приходите,
   Вот тогда поговорим.

Нож забросьте, камень выньте
   Из-за пазухи своей
И перебросьте, перекиньте
   Вы хоть жердь через ручей.

За посев ли, за покос ли —
   Надо взяться, поспешать, —
А прохлопав, сами после
   Локти будете кусать.

Сами будете не рады,
   Утром вставши, — вот те раз! —
Все мосты через преграды
   Переброшены без нас.

Так проложите, проложите
   Хоть туннель по дну реки!
Но не забудьте — затупите
   Ваши острые клыки!

1972

Жертва телевиденья

Есть телевизор — подайте трибуну, —
Так проору — разнесется на мили!
Он — не окно, я в окно и не плюну, —
Мне будто дверь в целый мир прорубили.

Всё на дому — самый полный обзор:
Отдых в Крыму, ураган и Кобзон.
Фильм, часть седьмая — тут можно поесть:
Я не видал предыдущие, шесть.

   Врубаю первую — а там ныряют, —
   Ну, это так себе, а с двадцати —
   «А ну-ка, девушки!» — что вытворяют!
   И все — в передничках, — с ума сойти!

Есть телевизор — мне дом не квартира, —
Я всею скорбью скорблю мировою,
Грудью дышу я всем воздухом мира,
Никсона вижу с его госпожою.

Вот тебе раз! Иностранный глава —
Прямо глаз в глаз, к голове голова, —
Чуть пододвинул ногой табурет —
И оказался с главой тет-на-тет.

   Потом — ударники в хлебопекарне, —
   Дают про выпечку до десяти.
   И вот любимая — «А ну-ка, парни!» —
   Стреляют, прыгают, — с ума сойти!

Если не смотришь — ну пусть не болван ты,
Но уж, по крайности, Богом убитый:
Ты же не знаешь, что ищут таланты,
Ты же не ведаешь, кто даровитый!

Как убедить мне упрямую Настю?! —
Настя желает в кино — как суббота, —
Настя твердит, что проникся я страстью
К глупому ящику для идиота.

Да, я проникся — в квартиру зайду,
Глядь — дома Никсон и Жорж Помпиду!
Вот хорошо — я бутылочку взял, —
Жорж — посошок, Ричард, правда, не стал.

   Ну а действительность еще кошмарней, —
   Врубил четвертую — и на балкон:
   «А ну-ка, девушки!» «А ну-ка, парням!»
   Вручают премию в О-О-ООН!

…Ну а потом, на Канатчиковой даче,
Где, к сожаленью, навязчивый сервис,
Я и в бреду все смотрел передачи,
Все заступался за Анджелу Дэвис.

Слышу: не плачь — все в порядке в тайге,
Выигран матч СССР — ФРГ,
Сто негодяев захвачены в плен,
И Магомаев поет в КВН.

   Ну а действительность еще шикарней —
   Два телевизора — крути-верти:
   «А ну-ка, девушки!» — «А ну-ка, парни!»
   За них не боязно с ума сойти!

1972