Павел Сурков - Легенды мирового рока

• Название: Легенды мирового рока
• Автор: Павел Сурков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-089723-0

Книга «Легенды мирового рока» не оставит равнодушным ни одного читателя, которому интересны таинство и величие рок-музыки. Она станет идеальным путеводителем по миру мифов и безумия таких рок-исполнителей и групп, как: Джонн Леннон, Фредди Меркьюри, Брайан Джонс, Джефф Линн, Дэвид Боуи, Питер Хэммилл, Курт Кобейн, Сид Барретт, Led Zeppelin, Deep Purple и других.

Кто же на самом деле убил Джона Леннона?

Что общего между Брайаном Джонсом и Нанкер Фелджем?

Кто украл у Фредди Меркьюри его собственную жизнь?

Почему таинственный безумец Сид Барретт стал затворником?

И многое другое…

---

Леннон-художник – тема куда менее исследованная, тем не менее – тоже достойная самого пристального внимания. Как график Леннон реализовался еще в школе, и уже тогда одноклассники и учителя подмечали его невероятную способность несколькими четкими линиями изобразить точный и едкий шарж, например, на нелюбимого преподавателя. Леннон рисовал много, но никакого серьезного значения своим изобразительным экзерсисам не придавал: для него это были не более чем простые почеркушки в тетрадке, маленькие рисунки, которыми он иллюстрировал собственные абсурдистские рассказы (позднее они выйдут отдельными книжками и, опять же, с рисунками самого Леннона). Но, тем не менее, художественный талант Джона бесспорно подмечали все, кто хоть раз видел любой из его крошек-рисунков.

Что касается высокой профессиональной оценки, подобной той, что дал Маяковскому Пикассо – у Леннона в ближнем окружении тоже был весьма талантливый живописец-авангардист. Речь, конечно же, идет о Стюарте Сатклиффе – одном из ближайших друзей Джона на рубеже 50-х – 60-х и первом бас-гитаристе The Beatles.

Общность Леннона и Сатклиффа была совершенно невероятной – это был не просто тандем единомышленников, это были люди с полувзгляда, с полувздоха понимавшие друг друга. Они оба интересовались одними и теми же книгами, фильмами, художниками – здесь даже главенствовал Стюарт, который обладал чуть более широким кругозором, чем Леннон (и как художник был куда опытнее Леннона – потому что безусловно определил для себя в будущем карьеру живописца). Леннон, правда, опережал Сатклиффа в области музыкальной эрудиции – но этим двоим бесспорно было о чем болтать сутками напролет.

Стюарт и Джон были не разлей вода – и неудивительно, что когда речь зашла о формировании музыкальной группы, Леннон не мог не позвать в нее Стюарта. Не умевший играть ни на каком музыкальном инструменте, Сатклифф сперва сопротивлялся, но затем Леннон нашел невероятный по простоте аргумент – надо купить бас-гитару, на ней всего-то четыре струны, ты быстро научишься играть, никаких хитрых премудростей там нет (о, эти бесконечные анекдоты про басистов!), зато будешь полноправным участником команды. Стюарт Джону внял, бас-гитару купил – и до нас даже дошли некоторые записи, сделанные The Beatles (тогда еще The Silver Beatles) с участием Сатклиффа.

Сатклиффа как музыканта оценивали по-разному: кто-то, как Пол Маккартни, активно его критиковал, заявляя, что Стюарт вообще не умел играть на бас-гитаре и без него группе было куда проще развиваться, чем с ним, а кто-то, как Клаус Вурманн (давний гамбургский друг битлов – и, кстати, весьма неплохой бас-гитарист, которого слухи прочили на замену Маккартни в The Beatles в начале 70-х), заявлял, что из Сатклиффа при должном усердии мог бы получиться очень неплохой музыкант – музыкальным талантом он тоже не был обделен.

Немногочисленные записи Сатклиффа не позволяют нам оценить его как басиста – в то время все участники Самой Главной Группы в истории рока были далеко не виртуозами, но говорить о некоей запредельно чудовищной игре Сатклиффа было бы, конечно, преувеличением. Он играет как может, не лучше и не хуже – во всяком случае, попадает в ритм.

Впрочем, сам Сатклифф продолжать карьеру рок-музыканта не планировал: у него как раз бурно развивался роман с немецкой фотохудожницей Астрид Кирхер. Свою бас-гитару он отдает Полу (бессменным басистом в группе станет Маккартни, действительно критично относившийся к игре Стюарта) и уезжает в Гамбург, где вскоре умрет от кровоизлияния в мозг (сказались последствия давней травмы, полученной в пьяной драке).

До последнего дня они обмениваются с Ленноном письмами, выдержанными все в той же дурашливой стилистике первых сюрреалистических опытов Джона. Уже смертельно больной Стюарт начинает писать Леннону от имени Иисуса Христа, Джон игру подхватывает – и отвечает Сатклиффу от имени Иоанна Крестителя. В каждом ленноновском письме – очередные забавные рисунки, о которых Сатклифф отзывается по-прежнему положительно.

Конечно, влияние Сатклиффа на Леннона было огромно. Позже в своей книге о The Beatles их официальный биограф Хантер Дэвис напишет – «Умер самый талантливый из The Beatles», и это были далеко не пустые слова.

Сатклифф был чрезвычайно важен для Леннона – это подтверждают недавно опубликованные фрагменты переписки (все письма Джона к Стюарту сохранились у Астрид, но до сих пор целиком не опубликованы):

«Сколько же можно вот так писать и писать, как ты. Я уже сомневаюсь, кому я в самом деле пишу вот так и не задумываюсь, но если я это отправлю, то частичка моего „я“ окажется в чьих-то руках за много миль отсюда и, может, кто-то подумает: что за дребедень и использует в качестве туалетной бумаги. А вообще мне совершенно это безразлично, когда я об этом задумываюсь – да наплевать, совсем неважно, а с другой стороны, что оке важно, кто вправе сказать, что это письмо не имеет значения и Иисус – это что-то так или иначе – что-то – что-то – Йе! Хотел бы я знать, каким он был, чтобы представить себе нечто – спорим это здорово. Ну как ты, Стюарт, старина. Ты OK – так ли хороша жизнь – плоха, хренова, замечательна – чудесна как была или она просто две тысячи лет пустоты, и угольщики все долбят и долбят и долбят»[1].

И здесь мы подходим к следующей параллели, которая безусловно возникает между Ленноном и Маяковским. Это – их взаимоотношения с официальной религией и, как ни странно, принятие на себя и трансляция через творчество собственно религиозных ценностей как таковых (несмотря на их внешнее отрицание). Наши герои стремятся казаться бунтарями, людьми, сознательно рвущими отношения с религией, воинствующими атеистами – у Маяковского это выражается куда сильнее, чем у Леннона, но и Леннон тоже от него не отстает. Сравним высказывание Джона во время гастролей The Beatles в Америке – «Мы стали популярнее Иисуса» – и манифест Маяковского «Долой вашу религию!». Но вместе с тем эти вызовы – во многом условны и, как это ни странно, не свидетельствуют об отрицании Бога, Божественной сущности как таковой.

Маяковский ставит себя с Богом на один уровень – поэт-творец разговаривает с Творцом и совершенно не понимает, почему на иерархической лестнице демиургов он должен стоять ниже Создателя? При этом от христианских ценностей Маяковский и не думает отказываться – даже тезис «подставь другую щеку» он интерпретирует пусть по-своему, но при этом вполне по-христиански. Наиболее четко он формулирует это в «Облаке в штанах»:

«Это взвело на Голгофы аудиторий
Петрограда, Москвы, Одессы, Киева,
и не было ни одного,
который
не кричал бы:
„Распни,
распни его!“

Но мне —
люди,
и те, что обидели —
вы мне всего дороже и ближе.

Видели,
как собака бьющую руку лижет?!»[2]

Тем не менее, Бог для Маяковского важен и неотделим – он так или иначе, пусть в сатирическом виде, но делает Его героем своих произведений – будь то ранняя лирика или пьесы, как «Мистерия-Буфф». Поэт и Бог для Маяковского – два равновеликих собеседника, один из которых, правда, до невозможности консервативен, тогда как второй – азартен, драчлив и задирист. Бог, правда, порой Маяковскому не отвечает – как в финале того же «Облака», но это не значит, что надо перестать к нему взывать и задираться.

И вот тут-то и возникает самая парадоксальная вещь – в этих задиристых и, как кажется на первый взгляд, антирелигиозных стихах вдруг проскакивают такие невероятные жемчужины с двойным смыслом, что диву даешься. Самая яркая из них содержится в «Стихах детям» – в «Гуляем».

«Это – церковь,
божий храм,
сюда
старухи
приходят по утрам.
Сделали картинку,
назвали – „бог“
и ждут,
чтоб этот бог помог.
Глупые тоже —
картинка им
никак не поможет».

Кажется, что перед нами откровенно антирелигиозный памфлет, но, если вдуматься, это – невероятный по силе манифест не столько иконоборчества (Маяковский говорит «картинка», но не «икона»), сколько невозможность идолопоклонничества. Ну, в самом же деле – человеку поможет Бог, а не картинка, какая-либо картинка тут вообще ни при чем.

У Леннона взаимоотношения с Богом достигают своей квинтэссенции в песне God, где он тоже напрочь отрицает свою принадлежность к любой из религий, а воспевает вселенскую Любовь как единственно возможную истину (пусть для Леннона эта любовь сосредоточена в одной конкретной женщине – но об этом позже). И эта истина ничуть не противоречит христианской «Заповедь новую даю вам – да любите друг друга». И то, что Леннон вдруг становится антиклерикален – здесь, скорее, виной именно западная традиция церковной обыденности и восприятия церкви как общегосударственного института. Института которому, естественно, Леннон со свойственным ему максимализмом активно сопротивляется. Тем не менее, абстрагироваться от того, что он, как поэт, так или иначе становится носителем блага, божественной ценности – Леннон не может, и эта ценность в том или ином виде проступает в его строчках. Пусть даже он и споет в Imagine – And no religion too – здесь он говорит именно о желании устранить конфессиональные различия, что отнюдь не исключает (а, наоборот, приводит к) общемирового принятия (и приятия) главных человеческих ценностей (полностью идентичных ценностям религиозным).