Мэри Стюарт - Кристальный грот

• Название: Кристальный грот
• Автор: Мэри Стюарт
• Издательство: Улисс
• Жанр: Историческое фэнтези
• Год: 1993
• ISBN: 5-86149-001-5

Первая книга знаменитой трилогии известной английской писательницы о волшебнике Мерлине и короле Артуре.

---

— Пойдем, Мерлинус, и поговорим, пока я купаюсь в вашей холодной валлийской воде. Нам, принцам, нужно узнать друг друга поближе.

Я стоял будто вкопанный, чувствуя, как напряженно молчит мать, как неподвижно она сидит.

— Пойдем, — мягко сказал мой дядя и снова улыбнулся мне.

Я бросился к нему.

* * *

Той ночью я прокрался в ходы старой отопительной системы. Это был мой собственный путь, мое тайное убежище, где я мог скрываться от мальчишек постарше и играть в собственные одинокие игры. Говоря, что я «прячусь в одиночку по углам», мой дед был прав, но поступал я так не из страха, хотя мальчишки из благородных семей следовали — по-детски — его примеру и преследовали меня в своих грубых играх, если, конечно, им удавалось меня поймать.

Да, поначалу тоннели неиспользуемой отопительной системы действительно служили мне убежищем, потайным уголком, где я мог прятаться и оставаться один; однако вскоре я почувствовал необычайное удовольствие от исследования этой огромной системы темных, пахнущих землей камер под полами комнат дворца.

В прошлом дворец моего деда был огромной усадьбой, что принадлежала какому-то римскому аристократу, владевшему землей и обрабатывавшему угодья в долине реки на несколько миль вверх и вниз по течению. Главное строение усадьбы все еще стояло, хотя сильно пострадало от времени, войн и по меньшей мере от одного разрушительного пожара, уничтожившего крыло главного здания, а также часть боковых пристроек. Старые жилища рабов сохранились и по-прежнему окружали внутренний дворик, где работали повара и домашние слуги, а также находилась баня, хоть и побитая, вся в заплатах штукатурки; наиболее пострадавшие участки ее крыши были кое-как покрыты соломой. Банную же печь для подогрева воды на моей памяти не топили ни разу, воду грели на огне во внутреннем дворике.

Пробраться в мой тайный лабиринт можно было через отверстие топки в доме, где раньше грели воду. Это был люк в стене под треснувшим и проржавевшим котлом; высотой взрослому по колено, люк скрывался в непролазных зарослях щавеля и крапивы позади огромной гнутой металлической крышки, свалившейся с котла. Забравшись внутрь, можно было пробраться под банные помещения, но этим ходом не пользовались так давно, что пространство под полом стало слишком узким и грязным даже для меня. Я пробирался иным путем, он вел под главное здание дворца. Здесь старая система воздушного отопления была построена столь хорошо и содержалась в таком порядке, что даже сейчас пространство под половицами высотой по колено было сухим, воздух свежим, а с поддерживавших пол сложенных из кирпича столбиков не осыпалась даже штукатурка. Местами, конечно, тот или иной столбик развалился, или сверху насыпался мусор, но проходы, ведущие из одной камеры в другую, были сделаны в форме арок и совершенно безопасны, и я был вполне волен доползать, невидимым и неслышимым, даже до покоев самого короля.

Обнаружь здесь меня кто-нибудь, я, пожалуй, не отделался бы уже поркой: хотя и без злого умысла, но я, должно быть, подслушал десятки секретных совещаний и, несомненно, стал свидетелем некоторых очень личных сцен, но тогда это мне и в голову не приходило. Никто не опасался подслушивания и в том не было ничего странного: в старые времена эти воздушные проходы чистили мальчики-рабы, и вряд ли кто старше десяти лет от роду вообще мог пробраться сквозь некоторые из перемычек; там была пара мест, где даже мне было непросто пролезть. Лишь раз возникла опасность, что меня обнаружат: однажды днем, когда Моравик думала, будто я играю с мальчиками, а они в свою очередь полагали, что я прячусь у нее под юбками, рыжий Диниас, мой главный мучитель, дал мальчишке помладше такого тычка, что тот упал с конька крыши, где они играли, и сломал ногу; поднялся такой вой, что Моравик примчалась на место происшествия, и, не найдя меня, поставила на ноги весь дворец. Я услышал шум и появился из-под котла, грязный и запыхавшийся, как раз когда она дошла в своих поисках до этой части бани. Мне удалось отговориться и отделаться надранными ушами и руганью, но случай тот послужил предупреждением; я никогда больше не забирался в тоннели днем, а только вечером, когда Моравик собиралась ложиться спать, или пару раз когда я не спал, а она была уже в постели и мирно посапывала. Когда случался пир или к моему деду приезжали гости, я слушал шум голосов и пение, а иногда подбирался к самой комнате матушки и слышал звуки ее голоса, когда она разговаривала с женщинами. Но однажды я услышал, как она молится вслух, так иногда бывает, когда человек остается один, и в той молитве было мое имя, «Эмрис», а потом она заплакала. После этого я стал ползать другим путем, под комнатами королевы, где почти каждый вечер молодая королева Ольвена играла на арфе среди своих дам, и музыка прекращалась, лишь когда в коридоре раздавалась тяжелая поступь короля.

Но не ради всего этого я туда забирался. Мне было важно — и сейчас я это сознаю вполне отчетливо — оставаться одному в потаенной тьме, где у человека лишь один повелитель — он сам, не считая смерти.

Чаще всего я пробирался в ту часть отопительной системы, которую называл своей «пещерой». Это был участок главного дымохода, и верхняя часть его обвалилась так, что в пролом было видно небо. Для меня здесь таилось волшебство с того дня, как в полдень я посмотрел вверх и увидел, пусть едва заметную, но несомненно — звезду. Теперь, когда я забирался сюда ночью, то сворачивался на подстилке из украденной в конюшне соломы, смотрел, как во вращении небосвода звезды медленно переваливают через край отверстия и загадывал, глядя на небо, что если луна появится над краем, пока я еще здесь, то завтра выполнится все, что я пожелаю.

В ту ночь луна была тут как тут. Полная и сияющая, она стояла точно в центре отверстия, и лившийся на мое обращенное вверх лицо свет ее был так бел и чист, что, казалось, можно пить его, как воду. Я не двигался, пока луна не ушла и пока не ушла та маленькая звезда, что ходит за ней по пятам.

Возвращаясь, я прополз под комнатой, которая до того пустовала, но теперь в ней звучали голоса.

Это была, конечно, комната Камлаха. Говорил он и еще один мужчина, чьего имени я не знал, но кто, судя по акценту, был одним из прибывших сегодня с Камлахом; по их разговору я понял, что прибыли они из Корнуолла. Голос у него был из числа густых, громыхающих, и из того, что там говорилось, я время от времени улавливал лишь отдельные слова — стараясь быстро пробираться под полом между столбиками, я думал лишь о том, чтобы меня не услышали. Я добрался уже до противоположной стены и искал в ней наощупь арку прохода в следующую камеру, когда задел плечом сломанный участок трубы дымохода, и непрочно сидевший обломок керамики со стуком упал вниз.

Голос корнуэльца неожиданно смолк.

— Что это?

Затем послышался голос моего дяди — так отчетливо слышный под проломленным дымоходом, что, казалось, он говорит прямо в ухо.

— Ничего. Крыса. Под полом. Я же говорю, этот дворец уже разваливается.

Затем послышался звук передвинутого стула и удаляющиеся в другой конец комнаты шаги. Голос зазвучал глуше. Мне показалось, что донеслось звяканье кружки и бульканье льющейся жидкости. Я начал понемногу продвигаться вдоль стены к проходу.

Шаги возвращались.

— …И даже если она откажет ему, это уже не имеет значения. Здесь она все равно не останется — во всяком случае, не дольше, чем мой отец сможет сдерживать епископа и оставлять ее при себе. Послушай, пока рассудок ее обращен к тому, что она называет вышним светом, мне нечего бояться, даже если он сам сюда приедет.

— Это если ей верить.

— О, я ей верю. Я тут кое-кого порасспросил, и все твердят одно и то же. — Он засмеялся. — Кто знает, может, мы еще будем благодарны ей за то, что получим заступника перед этим ее вышним светом прежде, чем закончится эта игра. А она, говорят, достаточно ревностна, чтобы снискать спасение многим из нас — если только пожелает.

— Тебе это может пригодиться, — сказал корнуэлец.

— Может быть.

— А мальчик?

— Мальчик? — повторил мой дядя. Он помолчал, затем в комнате вновь зазвучали неторопливые шаги. Я напряженно вслушивался. Мне следовало это слышать. Это было важно, но почему, я тогда не представлял. Я не очень огорчался, когда меня называли ублюдком, бастардом, трусом или дьявольским отродьем. Но ведь сегодня мне светила полная луна.

Он вернулся. Голос его звучал ясно, беззаботно и даже извиняюще.

— Ах да, мальчик. Его здесь недооценивают, а это, по-моему, умный ребенок, и в нем заключено больше, чем полагают… и достаточно приятный, если говорить с ним вежливо. Я оставлю его при себе. Помни, Алун, мне нравится этот мальчик…

Он кликнул слугу, чтобы снова наполнить кувшин с вином, и под этот шум я уполз.